Открыв сегодня один из популярных браузеров в интернете вы увидите его логотип... лежащий на горошине! И все в честь дня рождения великого сказочника Ханса Кристиана Андерсена. Ему уже 210 лет, а переиздание его книг до сих пор вызывает резонанс.
Для русскоговорящих читателей один из главных вопросов последних лет - пострадал ли Андерсен от советской цензуры? Правда ли, что вся христианская составляющая его сказок была аккуратно изъята из переведенных на русский язык книг советского периода?
Периодически натыкаешься на рекламу: «Только у нас! Этого вы еще не читали! Восстановленный текст произведений Андерсена!» В сети выложены «полные» аудиоверсии и тексты знакомых сказок. А под ними отзывы: «Хм, в своем советском детстве я это уже читала и не думала, что рискую попасть за чтение в ГУЛАГ»…
Мифы о разгуле советской цензуры и злонамеренного искажения переводчиками андерсеновского текста в угоду коммунистической морали развеиваются легко. Откройте любимую книжку вашего детства, которую читала вам мама или бабушка, и посмотрите: кто ее перевел? Наверняка Петр и Анна Ганзены. Практически все книги Андерсена советского периода, напечатанные миллионными тиражами, - это переиздания дореволюционного классического четырехтомника в их переводе. Были, конечно, и другие переводы, но многие поколения россиян открывали для себя «Дюймовочку» и «Стойкого оловянного солдатика», «Снежную королеву» и «Русалочку» в переводе П. и А. Ганзен. В застойные брежневские времена, в 1983 году, Академия Наук СССР в серии «Литературные памятники» выпустила солидный том Х.К.Андерсена «Сказки, рассказанные детям. Новые сказки». Переводы Анны Ганзен в этом издании были тщательно и бережно подготовлены Людмилой Юрьевной Брауде и правнучкой Ганзенов Инной Павловной Стребловой. Судите сами, насколько «сурово» отнеслась цензура к первоисточнику:
"...— У русалки нет бессмертной души, и обрести ее она не может иначе, как благодаря любви человека. Ее вечное существование зависит от чужой воли. У дочерей воздуха тоже нет бессмертной души, но они сами могут приобрести ее себе добрыми делами. Мы прилетаем в жаркие страны, где люди гибнут от знойного, зачумленного воздуха, и навеваем прохладу. Мы распространяем в воздухе благоухание цветов и приносим с собой людям исцеление и отраду. По прошествии же трехсот лет, во время которых мы творим посильное добро, мы получаем в награду бессмертную душу и сможем принять участие в вечном блаженстве человека. Ты, бедная русалочка, всем сердцем стремилась к тому же, что и мы, ты любила и страдала, подымись же вместе с нами в заоблачный мир. Теперь ты сама сможешь обрести себе бессмертную душу."
"...На корабле за это время все опять пришло в движение, и русалочка увидала, как принц с невестой искали ее. Печально смотрели они на волнующуюся морскую пену, точно знали, что русалочка бросилась в волны. Невидимо поцеловала русалочка красавицу невесту в лоб, улыбнулась принцу и поднялась вместе с другими детьми воздуха к розовым облакам, плававшим в небе.
— Через триста лет мы войдем в божье царство!"
«Русалочка».
Ромашка тоже смирно сидела на своем стебельке и училась у ясного солнышка и у всей окружающей природы, училась познавать благость божью.
«Ромашка».
Девушка была так набожна и невинна, что колдовство никак не могло подействовать на нее… Элиза совсем сбилась с дороги; тогда она улеглась на мягкий мох, прочла молитву на сон грядущий и склонила голову на пень… Печально улеглась Элиза на траву, и вдруг ей показалось, что ветви над ней раздвинулись и на нее глянул добрыми очами сам господь бог; маленькие ангелочки выглядывали из-за его головы и из-под рук.
…Элиза стала усердно молиться богу и продолжала свою молитву даже во сне. Она с ужасом подумала о пустынном кладбище и о страшных ведьмах; но решимость ее спасти братьев была непоколебима, как и вера в бога.
«Дикие лебеди» (эта сказка вообще лидер по количеству христианской лексики. В каждом абзаце – упоминание о Боге)
"— Он еще попадет туда! — сказала Смерть — это был крепкий старик с косой в руке и большими черными крыльями за спиной. — И он уляжется в гроб, хоть и не сейчас. Я лишь отмечу его и дам ему время постранствовать по белу свету и искупить свой грех добрыми делами! Потом я приду за ним в тот час, когда он меньше всего будет ожидать меня, упрячу его в черный гроб, поставлю себе на голову и отнесу его вон на ту звезду, где тоже цветет Райский сад; если он окажется добрым и благочестивым, он вступит туда, если же его мысли и сердце будут по-прежнему полны греха, гроб опустится с ним еще глубже, чем опустился Райский сад. Но каждую тысячу лет буду я приходить за ним, для того, чтобы он мог или погрузиться еще глубже, или остаться навеки на сияющей небесной звезде!"
«Райский сад»
— Сегодня надо будет принарядить к завтрашнему дню весь мир! — продолжал Оле. — Завтра ведь святой день, воскресенье! Мне надо пойти на колокольню — посмотреть, вычистили ли церковные домовые все колокола, не то они плохо будут звонить завтра, потом надо в поле — посмотреть, смел ли ветер пыль с травы и листьев. Самая же трудная работа еще впереди: надо снять с неба и перечистить все звездочки.
«Оле-Лукойе»
И дитя широко-широко открыло глазки, вглядываясь в прелестное, радостное лицо ангела. В ту же самую минуту они очутились на небе у бога, где царят вечные радость и блаженство. Бог прижал к своему сердцу умершее дитя — и у него выросли крылья, как у других ангелов, и он полетел рука об руку с ними. Бог прижал к сердцу и все цветы, поцеловал же только бедный, увядший полевой цветок, и тот присоединил свой голос к хору ангелов, которые окружали бога; одни летали возле него, другие подальше, третьи еще дальше, и так до бесконечности, но все были равно блаженны. Все они пели — и малые, и большие, и доброе, только что умершее дитя, и бедный полевой цветочек, выброшенный на мостовую вместе с сором и хламом.
«Ангел»
Герда начала читать "Отче наш"; было так холодно, что дыхание девочки сейчас же превращалось в густой туман. Туман этот все сгущался и сгущался, но вот из него начали выделяться маленькие, светлые ангелочки, которые, ступив на землю, вырастали в больших грозных ангелов со шлемами на головах и копьями и щитами в руках. Число их все прибывало, и когда Герда окончила молитву, вокруг нее образовался уже целый легион. Ангелы приняли снежных страшилищ на копья, и те рассыпались на тысячи снежинок. Герда могла теперь смело идти вперед; ангелы гладили ее руки и ноги, и ей не было уже так холодно. Наконец девочка добралась до чертогов Снежной королевы.
…В это-то время в огромные ворота, проделанные буйными ветрами, входила Герда. Она прочла вечернюю молитву, и ветры улеглись, точно заснули. Она свободно вошла в огромную пустынную ледяную залу и увидела Кая.
…Цветущие розовые кусты заглядывали с крыши в открытое окошко; тут же стояли их детские стульчики. Кай с Гердой сели каждый на свой и взяли друг друга за руки. Холодное, пустынное великолепие чертогов Снежной королевы было забыто ими, как тяжелый сон. Бабушка сидела на солнышке и громко читала Евангелие: "Если не будете как дети, не войдете в царствие небесное!"
«Снежная королева»
Ну и какой же цензор может уничтожить христианский дух, которым дышит каждая строчка Андерсена? Ревнителям идеологической чистоты пришлось бы тогда запретить Андерсена вовсе. «Гречиха», «Ангел», «Красные башмаки», «Девочка со спичками» и еще десяток откровенно миссионерских духовных притч никто и не думал прятать от читателей. А подавляющее большинство их, читателей, пользовалось проверенными опытом предыдущих поколений и широко доступными – в каждой библиотеке и в любом книжном магазине – книгами Андерсена в переводе Петра и Анны Ганзен.
Таким образом, можно прямо сказать: Андерсен не слишком пострадал от советской цензуры, из его сказок не вырезали христианскую составляющую. Ему повезло куда больше, чем, к примеру, Даниэлю Дефо, чей «Робинзон Крузо» был в советские годы фактически полностью переписан. Справедливости ради замечу: помимо переводов Петра и Анны Ганзен были и другие переводы, и вот в них-то какие-то купюры могли быть (хотя такие издания были редкостью).
Отчего же бытует мнение, что в СССР Андерсена нещадно цензурировали? Оно возникло не на пустом месте. Ведь помимо изданных книг, были и их экранизации, были пьесы (в первую очередь вспомним замечательную пьесу Евгения Шварца «Снежная королева» — и заметим, что сам Шварц был верующим христианином и большинство его пьес написаны с христианских позиций), были детские аудиоспектакли по мотивам сказок Андерсена. И вот там-то христианские моменты действительно вырезались — иногда по идеологическим причинам, а иногда и по художественным.
Но главная проблема не в том, резала или не резала Андерсена советская цензура. Главная проблема — в том, что далекие от христианства люди, читая знаменитых писателей-христиан, либо остаются совершенно равнодушны к самому главному, что те стремились выразить в своем творчестве, либо испытывают сильное раздражение от христианской составляющей. Будь то сказки Андерсена, будь то произведения Гоголя, Достоевского, Честертона или Толкина, Сент-Экзюпери или Брэдбери. Самый жесткий цензор сидит у каждого внутри и блокирует все то, что не нравится. Поэтому нынешняя свобода (в том числе и свобода обращения с классикой) вполне может обернуться и новыми «политкорректными» купюрами классических текстов, и новыми, «прогрессивными» их трактовками, отбрасывающими христианский посыл. Кому христианство неприятно — тот всегда найдет способ «очистить» от него творчество знаменитых писателей.
Так что успокаиваться рано.
О знаменитом сказочнике и своем отношении к переводам его книг "Фоме" рассказал Борис Аркадьевич Диодоров, легендарный иллюстратор Андерсена, финалист номинации «Золотая медаль» Х.К.Андерсена и лауреат Гран-При Андерсена, получивший эту награду из рук датской королевы:
«У меня «Снежная королева» с детства ассоциировалась с Ганзенами. Когда я стал взрослым и дошло дело до иллюстрирования «Снежной королевы», «Русалочки» и «Дюймовочки» в парижском издательстве (Б.А.Диодоров иллюстрировал книги для французских издательств «Помэ», «Сей», «Байяр-Пресс», «Альбан-Мишель» и др. – Н.Б.), я уже знал кое-какие подробности относительно того, как складывалась судьба книг Андерсена в советское время. Например, я узнал, что Крупская вычеркнула его имя из школьных программ. Он долго не издавался. В 1938 году Евгений Шварц переделал «Снежную королеву» в пьесу-сказку, и от Андерсена почти ничего не осталось. Потому что когда Андерсен писал «Снежную королеву» - и в переводах Ганзенов это видно – он был уже очень верующим человеком. Я узнал это позже, бывая в Дании. Он писал очень острую вещь о самом важном – о Божественной любви, о чистой, настоящей любви, которая возможна только через самопожертвование. Это самая высокая любовь, которая Господом создана…
Я знаю, что были и другие переводчики. Я ни одного не запомнил. Но, перелистывая книги в других переводах, я не встречал, например, такого эпизода – он есть только у Ганзенов: Герда спасается от «войск» Снежной королевы, читая «Отче наш». И ангелы появлялись и очищали ей дорогу, побеждая королевское «войско».
К столетию Андерсена в 2005 году издательство «Вагриус» выпустило четырехтомник в новых переводах. Я знакомился с ними с точки зрения качества перевода на современный язык. Действительно, переводы качественные. Но из книги ушло то, что вызывало состояние катарсиса, слез, радости победы над злом – то, что заложено было в адекватном переводе Ганзенов. Ушёл тот дух, который отличает верующего человека. Я уже давно заметил, что неверующий человек не может адекватно переводить то, что написал или сказал человек верующий. Переводить и иллюстрировать Андерсена можно, только веруя в жизнь вечную. И я убежден, что перевод Ганзенов остается лучшим до сегодняшнего времени.
Сейчас у меня на столе «Девочка со спичками» в переводе Ганзенов. Успею ли я закончить к ней иллюстрации? Но она у меня в общем-то уже нарисована… Это произведение – о вознесении духа. Все рисуют про другое. А ведь в тексте абсолютно четко: и ангелы, и восшествие девочки на небеса вместе с бабушкой, хотя тело остается на земле… Легкая смерть – девочка уходит, замерзая. У Андерсена это не смерть. Это вознесение чистой души, принятой Господом. Все его вещи написаны по Заповедям Господним…
Рисунки: Борис Диодоров
