Может ли современных человек, живущий в России, узнать историю своего рода, и если да-то зачем это нужно? На эти и многие другие вопросы в гостях у Аллы Митрофановой ответила публицист, радио- и телеведущая, вице-президент Общероссийской общественной организации работников СМИ «МедиаСоюз» и автор книги-романа «На реках Вавилонских» Елена Зелинская.
«Фома» — программа для тех, кто хочет верить
Алла Митрофанова: Добрый вечер, дорогие радиослушатели! В эфире программа «Фома» для тех, кто хочет верить. И я, Алла Митрофанова, хочу начать наш разговор с одной истории, которая мне встретилась по дороге на наш эфир. У меня есть друзья, которые живут в Германии и живут они в замечательном живописном регионе реки Мозель, и есть у них соседи-виноделы, которые потомственные в этом деле люди. Мои друзья как-то зашли к ним в гости и увидели на стене рыцарские доспехи. Они с искренним интересом стали расспрашивать: «Как, у вас в роду были настоящие рыцари?» Сосед извиняясь, опустил глаза и сказал: «К сожалению я свой род помню только с 16 века, вы уж меня простите. Поэтому на ваш вопрос ответить не могу». Эта история наводит на размышление — а с какого века я могу похвастаться, что помню своих предков. Наш сегодняшний разговор хотелось бы посвятить и этой теме тоже — родовая память, насколько она важна, почему она важна, вообще есть ли смысл, копаться в истории, в своих корнях. С радостью представляю нашего сегодняшнего гостя: Елена Константиновна Зелинская, вице-президент Общероссийской общественной организации Медиа-Союз, публицист, журналист, общественный деятель. Спасибо вам большое, что вы к нам пришли. Добрый вечер!
Елена Зелинская: Я с радостью, здравствуйте.
Алла Митрофанова: Дорогие слушатели, мы в прямом эфире, вы можете звонить: 8-495-788-36-08.
Елена Константиновна, я должна, наверное, сразу нашим слушателям пояснить, что у нашей встречи есть инфоповод. Выход вашей книги "На реках Вавилонских", роман, который уже многие мои коллеги пытались соотнести с определенным жанром, но не получается, потому что слишком он новаторский. Здесь есть и художественное, элемент художественной прозы, и архивные материалы, которые вы в чистом виде представляете на суд читателя. Есть и ваши личные размышления, которые, скорее, публицистикой можно было бы назвать
Елена Зелинская: Есть еще четвертая составляющая — историческая реконструкция. Потому что в книге много батальных сцен. Кстати, когда мои знакомые мужчины читали, искренне недоумевали, им в голову не могло прийти, что я могу написать батальную сцену.
Алла Митрофанова: Вы знаете, я была тоже этим удивлена, честно вам скажу. И связано это прежде всего с устойчивым стереотипом, который еще со времен школы остался в нашем сознании, что когда проходят «Войну и мир», мальчики читают про войну, а девочки про мир…
Елена Зелинская: А тут девочка написала про войну
Алла Митрофанова: да еще так, что в красках себе представляешь
Елена Зелинская: Это реконструкция. Все сцены, все герои, все события, каждое слово — это все совершенно реальные события. Есть несколько служебных персонажей, вроде прохожий на улице, солдат, официант, я условно говорю. Но все герои и все батальные сцены основаны на архивных событиях.
Алла Митрофанова: И это история вашего рода?
Елена Зелинская: Да, история моего рода. История двух семей— семейства Савичей, которое корнями уходит, я даже вам признаюсь, в 14 век, мы докопали больше, чем ваш немецкий приятель. До гетмана Сапеги докопали, до архивных документов, в которых описывался род благородных Савичей. И второй род — род Магдебургов, не так далеко мы докопали, основатель этого рода, очевидно, по всем историческим нашим представлениям и по семейным преданиям, он приехал из Германии в Запорожскую сечь. Это был период, когда туда стекалось очень много людей самых разных национальностей и традиционно запорожские казаки, сечевики, они присваивали человеку прозвище по названию города, откуда он прибыл. А поскольку у нас в семье осталось понимание, что это были немецкие корни, то и понятно, что все зацикливается на этом. Но и уже документы, архивные документы, служебное дело у нас есть на основателя (ну это так мы его условно называем основателем, потому что мы дальше не докопались) Василий Магдебург, он был есаулом черниговского полка и что особенно важно и интересно в этой истории, он воевал в войсках Кутузова в 1812 году. И вы знаете, раз уж мы заговорили… Когда я подымала все эти документы, архивы, у меня ушло 4 года на это, и огромное количество совпадений, невероятных совпадений, я очень не люблю слово «мистических», но каких-то странных совпадений происходило.
Вот я хочу привести пример. Вы конечно знаете город Малоярославец, там находится знаменитое Иваново поле, где был остановлен Наполеон, и откуда русские войска гнали французов до реки Березины и дальше до Парижа. Вот там в Малоярославце произошла ключевая точка, поворот российской истории, остановлено нашествие. И то, кто хорошо знает историю, помнят, что битва проходила непосредственно под стенами монастыря. Там был Черноостровский монастырь, он тогда был мужским, и монастырь во время битвы 6 раз переходил из рук в руки, очень сильно пострадал. Сейчас там женский монастырь. И так сложилась, что моя собственная жизнь очень близко с ним связана. Уже много лет, лет 5-6, а может, и больше я очень часто там бываю и жизнь моей семьи уже стала жизнью монастыря, как мне кажется. И представляете, когда вдруг мы обнаруживаем документ, где наш прапрапрадед защищал этот монастырь. Когда мы увидели документы, мы были поражены в самое сердце.
Алла Митрофанова: Действительно, оторопь берет.
Елена Зелинская: Ну и много других интересных историй со мной приключалась, некоторые описаны прямо в книге.
Алла Митрофанова: Знаете, о чем хочу у вас спросить: речь идет о романе, в котором описана история вашей семьи, начиная с 1812 года до нынешних дней. Это история, которая вам близка, которая, как я понимаю, Вы в этом видите свой долг перед своими предками, перед своими детьми, скажите, пожалуйста, я думаю, очень многие люди, которые нас сейчас слушают, жители России, находящиеся в ситуации, ну вот так случилось — советская история переколесила наши судьбы, мы потеряли свои корни, многие из нас. Многие хотели бы узнать о своих предках. Вы говорите о четырехлетней работе в архивах — скажите, пожалуйста, а это всякому человеку доступно или в этом смысле должен быть какой-то социальный статус, специальные связи. что для этого нужно?
Елена Зелинская: На мой взгляд — ничего, кроме сильного желания. Я вам сейчас расскажу одну историю. У меня есть студент, его зовут Стас. И вот он заболел, попал в больницу. Чтобы молодому человеку было нескучно. Я до того, как книга вышла в издательстве, передала ему по электронной почте рукопись. Он прочитал и позвонил мне: вы знаете, что я обнаружил, у вас в девятой главе, где уже речь идет о блокаде Ленинграда, приводится письмо вашей прабабушки к своей дочери (то есть к моей бабушке), которая находится в Казахстане в ссылке. И она пишет в том числе, «ты не горюй и не вини ни меня ни себя, что мы не уехали из Ленинграда, когда наконец разрешили покидать оккупированный город. Дело в том, что в тот момент город был уже окружен немцами и практически все, кто эвакуировался в этот период, все погибли. Вот, например, моя соседка Люся, — пишет она, — ты помнишь ее, она поехала в Ярославскую область, у нее там родные, и поезд, в котором она ехала, попал под бомбежку немецкую, и она погибла вместе со своей дочкой". И вот мой студент читает это и говорит: "Вы знаете, вы просто, может, мне не поверите, но это моя двоюродная прабабушка. Этот адрес, я его узнал. И эту историю, как они ехали в Ярославскую область и погибли и другие детали, которые там приводятся, все совпадает». Но меня это лишний раз в чем убедило? Значит, я правильно чувствую реальность. Понимаете? Значит, это все реально. Короче говоря, книга выходит, у меня презентация, я, конечно, приглашаю Стаса и он говорит, я хочу рассказать эту историю. И перед микрофоном рассказывает, а потом говорит, вы знаете, я как только выздоровел, сразу поехал в Ярославскую область, я нашел свою прабабушку, она очень старенькая, я счастлив, что успел ее застать вообще. Я все выслушал, все записал, что она рассказывает. Я узнал, сколько у меня родственников, узнал о судьбах людей, о которых даже не подозревал. Я столько теперь знаю о своих родных, о своих корнях. Но самое интересное, адрес, говорит, оказался неверный, это не то. Но тем не менее! Вот вы говорите — может ли обычный человек? А вот студент. Может быть, и необязательно так глубоко ковыряться. Дело не в том, что… Мне никто не ставил препятствий, нет. Ни в архивах, ни в музеях, нет, ни в ФСБ, я не встречала ничего, кроме поддержки, внимания и готовности объяснить. Ведь когда приходит такой человек, как я ( я же не специалист, я спрашиваю, но иногда даже сформулировать не могу, что мне надо) в конечном итоге они мне помогали, находили то, что не лежало на поверхности.
Например, в музее Днепропетровска (Екатеринослава) мне достали архивную фотографию феодосийского полка, где служил мой прадед Григорий Магдбург, главный герой романа. И доставая эту фотографию (я их просила) они одновременно обнаружили у себя в запасниках рукопись огромную, трехсотстраничную рукопись мемуаров военного, который записывал всю историю своего полка чуть ли не в 18 веке. То есть этот процесс только начинается, но конечно, что тут скрывать, я профессионал, я умею работать с информацией. Я умею добывать материал, разговаривать с людьми, умею дозваниваться, достигать, я могу поехать в командировку, я человек уже взрослый и независимый, могу и средства потратить на это, Потому что обращение в архив стоит денег, хотя это деньги и небольшие. И я хочу сказать, что может быть, и необязательно так глубоко закапываться, это большой труд, но собрать все документы, которые у тебя есть в семье, опросить своих бабушек, прабабушек, Дедушек, посмотреть письма, которые в каких-то коробочках сохранились, — вот это все собрать, записать то, что мама рассказывает, потому что вся моя история началась именно с маминых рассказов. Именно их мне захотелось зафиксировать и рассказать и для меня сейчас самая большая награда — когда человек, который прочитал книгу (а сейчас таких уже очень много), говорит «ну что же я как дурак сижу, я же тоже должен пойти раскопать, у меня же полно документов, у меня осталась переписка, коробка жестяная лежит на антресолях, там письма моего дедушки с фронта, а сижу, я до сих пор их не прочел.
И вот если моя книга подвигает людей к этому, я считаю, мой труд ненапрасен.
Алла Митрофанова: Если вернуться собственно к роману: он называется «На реках Вавилонских» и это цитата из псалма
Елена Зелинская: Он приведен здесь в качестве эпиграфа, начинается с него
Алла Митрофанова: Речь идет о плаче израильтян, которые оказались в вавилонском плену и вот они сидят на реках, которые она обозначивают как Вавилонские и оплакивают свою землю, которую потеряли, потому что были недостойны, Бога забыли. Почему вы назвали так роман?
Елена Зелинская: Потому что я рассказываю о людях, которые стали изгнанниками в собственной стране. Немногие оказались в эмиграции не по своей воле, герои романа жили в России и ее не покидали и они оказались чужими на этой земле. И они да, оказались как евреи в Вавилоне. Эта книга, ее можно так назвать, — плач по этим людям.
Алла Митрофанова: А вместе с тем вы являетесь глубоко верующим человеком…
Елена Зелинская: Ну…
Алла Митрофанова: Ну я это знаю из разных источников, потому что тоже слежу за вашей деятельностью, за вашими высказываниями. Если вы говорите о вашей семье как о семье, которая оказалась в ситуации такого же вавилонского плена, а как получилось, что вы такой глубоко верующий человек? Вы в этом выросли? Это был ваш сознательный путь? Как так получилось?
Елена Зелинская: Начну издалека. Наши слушатели нас сейчас не видят, но вы подтвердите.
Алла Митрофанова: Нет видят, вот там видеокамера.
Елена Зелинская: Ну вот я открываю сейчас книгу, вот тут квадратик. Родоначальник нашего рода Василий Магдебург, вот сын его, мой прапрадед, у него было шесть сыновей. Смотрим снизу, вот тут тоже квадратики: я, Елена, мой брат Игорь, наши дети. И вот посмотрите: две плашки. Конечно, нижняя сильно меньше, у нас ни у кого нет по шесть или двенадцать детей, как раньше. Но вот посмотрите, что интересно, эти две линии, разделенные десятилетиями, они связаны одной стрелочкой, одной единственной…
Алла Митрофанова: Это ваша мама… Единственная, кто уцелела…
Елена Зелинская: Тонкая-тонкая ниточка, она уцелела чудом — сначала в ссылке, потом в блокаде ленинградской, в оккупации. И она, моя мама, оказалась единственной, кто связывает ушедших людей и нас. И всем что во мне есть хорошего — я обязана только ей. Она сумела сохранить память о всех этих людях, она сумела сохранить их мировоззрение, мироощущение, и, конечно, их религиозность, потому что все они были, без сомнения, верующими, но просто тогда неверующих было сильно меньше, но по крайней мере, я могу говорить за свою семью.
Она все это сохранила и сумела передать нам. Мы всегда с братом говорим, что всему хорошему мы обязаны маме, а все плохое заработали сами и за это ответим. Да, конечно, это было непросто, потому что я же пошла в школу еще при советской власти и я была и октябренком и пионеркой, как и большинство из нас, и была объектом антирелигиозной пропаганды. Я хорошо помню этот момент, он стоит у меня в глазах, как я прихожу из школы, у нас прошел урок атеизма и я прихожу и спрашиваю — мама, а меня крестили? Мама говорит "да", и я становлюсь в позу в своем пионерском галстуке и говорю "Вот поэтому мама, я так много болею". И мама поворачивается, не говорит мне ни слова и уходит из комнаты, склонив голову. Я сейчас понимаю, что она не может мне сказать ничего, ведь я же хожу в школу, это же была страшная дилемма для родителей — как ребенка во все это вводить? Делали это медленно, большей частью через литературу, конечно. Через классические образцы, через детскую классическую литературу, через русскую классику, и постепенно слово за слово, за какие-то объяснения, полунамеки, а больше всего, за собственную реакцию. Я помню, прихожу из школы и начинаю стрекотать какую-то чепуху школьную, и я вижу мама, которая подробно обсуждала каждую деталь со мной, ниточкой нас связывало, она молчит, она не отвечает, она начинает заниматься своими делами, опускает глаза, или вдруг отпускает какую-то странную реплику, не то чтобы идущую вразрез с тем, что говорили в школе, но тем не менее заставляющую думать. Когда я стала подростком, лет 14-16, я уже точно понимала, что и о чем говорит мне мама. Конечно, мама хранила иконы. В этой книге, если конечно, наши слушатели прочтут ее, а я надеюсь, что прочтут, что книга их заинтересует, там есть такой эпизод, когда блокада и из всех живых родных людей остается только бабушка (моя прабабушка)Лидия Трофимовна и моя мама, Галя, маленькая девочка. Они остаются вдвоем и Лидия Трофимовна понимает, что она сейчас умрет, ей нужно что-то делать с ребенком. И она надевает ей на шею пакетик с документами и говорит «иди в детский дом и скажи, что у тебя больше никого нет». И они расстаются. Уже прощаясь, бабушка Лидия Трофимовна снимает образок с шеи, одевает девочке на шею и говорит «Галя, никогда не снимай, и каждый вечер, когда ложишься спать, читай Отче наш, ты же помнишь наизусть?» «Помню», -говорит девочка, и уходит. И они больше никогда не встречаются, потому что Лидия Трофимовна умирает через месяц после этого. И вот этот образок мама носит до сих пор, снимая. Всю жизнь.
Алла Митрофанова: А мама ваша читала этот роман? Наверняка она была первым читателем?
Елена Зелинская: Ну во-первых, она была первым создателем, потому что огромные куски она надиктовывала на диктофон, потом расшифровывали это, и куски, которые касаются конкретно ее жизни, особенно блокадные куски и потом, когда она была в детском доме и их эвакуировали на грузовике, через озеро, по дороге жизни, привезли на Кубань и туда немедленно вошли немцы, и они оказались под оккупацией, — эти эпизоды она надиктовывала мне сама. Конечно, потом она прочитала готовый роман, выслушала и аудиоверсию, потому что мы сделали и аудиоверяию (ее, кстати, можно услышать ежевечерне в 9 вечера на радиостанции «Звезда», извините, что я делаю рекламу роману) и мама сидит и слушает и наслаждается.
Алла Митрофанова: Дорогие слушатели, напоминаю, что в гостях у нас вице-президент Общероссийской общественной организации Медиа-Союз, Елена Зелинская, и говорим мы о ее первом романе. Далеко не первой работе художественной, но вот такого формата роман первый, «На реках Вавилонских» называется эта интереснейшая книга, и рассказывает она о роде Елены Константиновны Зелинской, о двух ветвях — о роде Магдебургов и ветви Савичей, переплетения судеб этих людей и судеб на фоне 20 века страшных. Потому что именно этот исторический период здесь в основном и описан. То, что и многих из нас с вами, дорогие слушатели, касается, потому что и наши с вами предки и многие, наверное, из вас могут узнать себя в этих героях. Мы встретимся через три минуты, сделаем перерыв на новости, после этого продолжим в студии наш разговор.
Вторая часть:
Алла Митрофанова: Мы продолжаем разговор с Еленой Зелинской, вице-президентом Общероссийской общественной организации Медиа-Союз. Выход ее романа «На реках Вавилонских» и стал инфоповодом для нашего разговора. Это для тех, кто подключился к нам во второй половине часа. Это роман, который повествует об истории рода нашей сегодняшней гостьи Елена Константиновны, две ветви — Магдебургов и Савичей, сульбы которых переплетались на фоне 20 века и из которых осталось в живых совсем немного. Вот Галина — Наумова по батюшке и Шопотова по мужу, мама Елены Константиновны, это единственная ниточка, которая связывает представителей рода с теми, кто его основал.
Елена Зелинская: Я вам сейчас расскажу где они встретились, вот смотрите, семья Магдебургов, семья Савичей
Алла Митрофанова: Я должна пояснить для тех, кто не видит на сейчас по интернету, первый форзац книги — там ветвь Магдебургов изображена, последний форзац — род Савичей, и по квадратикам можно увидеть, где эти ветви пересеклись
Елена Зелинская: Пересеклись они в городе Нежине. Замечательный город на Украине и известен он не только огурчиками...
Алла Митрофанова: но и лицеем…
Елена Зелинская: Да, это место, которое известно благодаря лицею. И вы знаете, что интересно? Когда я рассказывала историю семьи, то заметила. На моих глазах стала возникать география Российской империи, как она жила, чем жила, как была устроена. Обратите внимание, я этим горжусь, это моя находка, этого негде нет. Обычно в книгах место и время условно «Берлин, август 1945 года». «Тула, сентябрь, 1922 года». Я обращаю внимание читателей на место происходящих событий, указывая реку. Если дело происходит в Петербурге, это Нева или Пряжка, если Киев, то река Днепр, когда события переносятся в Казахстан, появляется река Иртыш, Енисей, если это маленький город в Вологодской губернии, то река Сухона. И вот город Нежин, который стоит на реке Остер. Мы привыкли, что сейчас жизнь концентрируется в больших мегаполисах, кто сейчас вспомнит город Нежин, Тотьму.
Алла Митрофанова: Но Нежин помнят те, кто любит Гоголя, потому что Гоголь учился в нежинском лицее…
Елена Зелинская: Это так, но я хотела сказать другое. Когда я поднимала документы, я увидела, что российская империя жила всем своим единым организмом. Город Нежин и тогда был маленький провинциальный городок, там буквально 4-6 центральных улиц, сейчас там 10 тысяч населения живет, а представляете, в то время. И вот в этом маленьком городе на средства князя Безбородько возводится лицей. Огромный парк на берегу реки и в нем великолепное здание с колоннадой, оно выглядит как средний петербургский дворец, стоявший на Невском, великолепной красоты, и этот лицей получает статус и программу, и преподавателей, как царскосельский лицей, и так же готовит государственных деятелей. Схожи эти два лицея еще одним обстоятельством, которое вы уже упомянули — если царскосельский лицей подарил нам Пушкина, то нежинский вырастил Николая Васильевича Гоголя. Кстати, первая пьеса Гоголя, которую он уничтожил, называлась "Кое-что о Нежине, или дуракам закон не писан".
Алла Митрофанова: Да, она была написана там.
Елена Зелинская: И в этот лицей приезжает учиться Михаил Савич. Ему 14 лет, он поступает в гимназию нежинскую, и приблизительно с ним туда же поступает Григорий Магдебург, который живет там с родителями, потому что его отец Трофим Магдебург вышел в отставку и поселился в Нежине.
Алла Митрофанова: Это ваши прадедушки?
Елена Зелинская, Да, это мои прадедушки. И Михаил Савич поселяется в доме Магдебургов, потому что отцы семейств знакомы между собой по службе. И там знакомится с сестрой Григория Женечкой Магдебург и женится на ней. Вот таким образом возникает наша семья. Это мои прабабушка и прадедушка. Я была в Преображенском храме, где они венчались, буквально неделю назад мы там были с детьми, прошли по этом городу, я им показала улицу, где они жили, мы нашли тот сад, который является важным образом в романе. И я прочитала лекцию в нежинском лицее, была там со своими детьми, они помогали мне дарить студентом книги, фотографировали. Для нас это было важнейшее впечатление, событие, я даже не могу объяснить, что это для нас было, когда мы ходили по тем коридорам и ровно в той аудитории, где учился Гоголь, и где учился мой прадед, а их прапрадед, я читала лекцию. Для меня это не просто событие в жизни, а я как бы восстановила прерванную связь, восстановила для себя, для своих детей, потому что понимаю, что для них это невероятно важно. Я восстановила для тех, кто уже ушел, потому что это долг перед ними. Как будто я пришла туда в Нежин и сказала «вот они мои ребята, мои дети, они хорошие, я старалась, воспитывала их так, как воспитывали меня и как вы бы хотели этого». Я как будто привела их и показала.
Алла Митрофанова: 8-495-788-36-08, это наш телефон, дорогие слушатели, вы можете присоединяться к нашему интереснейшему с моей точки зрения разговору здесь в студии С Еленой Константиновной Зелинской, вице— президентом общероссийской общественной организации Медиа Союз. У нас есть звонок, Ольга, добрый вечер. Слушаем вас.
Слушательница: Здравствуйте, уважаемая ведущая, уважаемый писатель, я слышала по радио отрывки из книги и поняла, что я куплю. Однако хотелось бы, чтобы по радио правильно произносили ударение. Если оно взято из псалма, то надо читать, как в псалмах «на рекАх Вавилонских», а не на «рЕках».
Елена Зелинская: Спасибо вам за такую важную деталь. Конечно, постараемся это учесть, тем более, что сейчас и спектакль собираемся готовить по этой книге, спасибо вам.
Алла Митрофанова: Но я в оправдание моих коллег могу сказать, что современный словарь ударений, которого придерживаются все сотрудники радио, он дает ударение «на рЕках», именно так. И поскольку для радийщиков это первоисточник, мы апеллирум к нему в спорных ситуациях, но справедливости ради надо сказать, что, конечно, другие словари дают два варианта ударений, поэтому вполне можно принять это замечание к сведению.
Елена Константиновна, поскольку мы позволяем себе некоторых эпизодов романа касаться, не пересказывать, а именно касаться, но мне бы хотелось, чтобы остановились на некоторых событиях, чтобы вы их немножко подсветили. Дело в том, что мне было очень интересно узнать из сведений, которые вы здесь приводите, один из ваших прадедов, Александр Савич, младший брат Михаила, он был в числе тех педагогов экспериментаторов, которым мы обязаны сегодняшней системой образования — в лучшем ее понимании. Имеется в виду ее лучшая, традиционная составляющая.
Елена Зелинская: Я скажу об этом в двух словах, чтобы слушатели заинтересовались и все-таки прочитали в книге. Дело в том, что накануне Первой мировой войны, в России происходили преобразования, которые, ни случись этого катаклизма, принесли бы нам много хорошего. В частности, было много изменений в школе. В частности, все то хорошее, что было в советской школе, оно было создано на основе и теми педагогами, которые накануне Первой мировой войны создавали так называемые передовые школы. Они так и назывались, передовые школы. Из было немного, в Петербурге их было 5 или 6. Были в Москве. И в чем была их новизна. Во-первых, они ввели совместное обучение, они вместе учили мальчиков и девочек, второе — они принимали детей разных сословий, впервые стали брать фабричных детей, и фабричных девочек — это было невозможно, не укладывалось у людей в сознании. Такая школа была создана при Путиловском заводе, владельцы выделили средства, чтобы открыть школу. Они установили систему разделения на начальную, среднюю и старшую школу. И основное — они вводили так называемые реальные предметы. Ведь гимназия российская слишком сильно была зациклена на гуманитарную составляющую, и они впервые стали вводить технические и естественные науки, особенно много естественных наук. Министерство просвещения, как обычно, тормозило это, и герои романа очень сердятся на него и называют их «рутинерами» и так далее. Но их очень сильно поддерживает министерство торговли и министерство промышленности, потому что им нужны инженерные кадры, и они поддерживают вот эти передовые школы.
Очень много для этого сделал великий русский ученый Бехтерев, тогда была создана новая отрасль педагогической науки «педология», на основании этой науки сегодня существует во всем мире детская психология как явление. Они первые ввели это понимание отдельно детской психологии и отдельно работы со школьником. Были такие педологические кабинеты в каждой школе, и они вводили то, что сейчас называется индивидуальным подходом к ребенку, выявление его отдельных особенностей. И для них было сложной задачей вовлечение детей из разных сословий. И они очень много работали над тем, что они ставили себе задачу не уравнять сословия, а вытянуть из фабричных детей лучшее, что в них заложено, Подтянуть их до другого уровня. Потом, когда началась революция, голод в Петрограде в 18 году, единственное, что не прерывало деятельность, это школы. Учителя в самый холод, в голод, по дороге ломая сараи, несли доски, чтобы топить классы. Население Петрограда в 18 году сократилось втрое или вчетверо.
Вл время голода 18 года в Петрограде умерло людей больше, чем в блокаду. Тиф косил без разбору. И школы не прекращали работу.
Следующим этапом было огромное количество беспризорников. Детей на улицах Петрограда было просто немеряное количество. И тогда вот эти же педагоги стали создавать школы и приюты, спецприемники для беспризорных. Я думаю, многие знают об этом из книги «Республика Шкид». Эта книга стала частью литературы, кинематографа. Мой дед, Владимир Ильич Наумов, которые женился на дочери Михаила Савича Тамаре, он тоже был педагог, работал с Бехтеревым, занимался педологией. И после того, как из школы имени Достоевского ушел Виктор Николаевич Сорокин (Россинский?), он возглавил эту школу и несколько лет был во главе школы до тех пор, пока не начались репрессии против учителей, и все учителя, которые создавали эту систему образования, были или репрессированы или отосланы в ссылки или умели с голода, лишенные возможности работать. Разгром этой педагогической науки пришелся на начало 30-х годов.
Алла Митрофанова: Потрясающе интересно!
Елена Зелинская: Читайте, что я вам могу сказать. Я сама многое открыла для себя. Для меня открытием стало, когда я писала о маленьком вологодском городке. Я уже говорила, что Российская империя жила полноценной жизнью в каждом из маленьких городков. Один их героев книги попадает в маленький городок Тотьма, десять тысяч человек, и вы знаете, чем вошел этот город в нашу историю? Там в то время родился собственный архитектурный стиль, она назывался тотьменское барокко, и в этом маленьком городочке было 47 храмов, великолепных высоких храмов в стиле барокко. Представьте, черные избы, засыпанные снегом, дремучий вологодский лес и 47 храмов, из них осталось то ли 7 то ли 10, они производят невероятное впечатление. Я сама к сожалению до туда не доехала, но я видела альбом, кстати, сделанный американским фотографом, где эти сохранившиеся храмы невероятной красоты, они похожи на петербургские немного, узкие, высокие, голубые. И естественно, встает вопрос, ведь это дорогое удовольствие, 47 храмов, откуда в этой маленькой деревушке были такие средства, чтобы построить столько храмов и так построить?
Это было русское купечество, там были соляные вары. Которые были основаны еще при Петре Первом силами двух монастырей, и организатором был святой Феодосий, которых и сейчас почитается, и не только местными. И вот он создал эти два монастыря. Тотьменские купцы снарядили десять кораблей, которые по Белому морю переплыли океан и открыли Русскую Америку. Вот Форт-Росс был открыт кораблями, которые снарядили тотьменские купцы. Вот такая была у нас история, хотя столько было разрушено, но у меня возникло чувство, что ничто никуда не делось. Вот мы часто говорим «Россия, которую мы потеряли», нет, ничего не потеряно, все это живет в нас. Это вопрос только нашей воли, наших усилий, мы можем все это восстановить. Оно присутствует в нашем воздухе, в наших детях, наше дело только собрать, восстановить и иногда даже только увидеть.
Алла Митрофанова: Иногда то, что надо увидеть, находится в непосредственной близости, прямо под носом у тебя. На полке лежит семейный альбом.
Елена Зелинская: Да, начни с этого. Узнай, где венчались твои прабабушка и прадедушка. Пойди, найди тот храм, где венчались твои прабабушка и прадедушка, постой там. Вот мы приехали с детьми в Нежин, прошли по Преображенской улице, там не меняли этого названия, улица привела нас к красивейшему Преображенскому храму, который построен, как и многие храмы на Украине, в стиле украинского барокко, четыре одинаковых очень красивых фасада, увитый хмелем вход. Он находится сейчас на реставрации, на Украине значительно бережно относятся к наследию, чем у нас и относились, поэтому в Нежине восстанавливаются сейчас храм за храмом. И вот мы пришли и я сказала: «Вот смотрите, ребята, здесь все началось».
Алла Митрофанова: Возникает вопрос: а зачем все это нужно? Может быть, спокойнее жить так, как мы живем? Ходим на работу, зарабатываем деньги, растим детей.
Елена Зелинская: Я понимаю, вы задаете провокационный вопрос, а сами так не считаете. И так давно уже никто не считает.
Алла Митрофанова: Я тоже на это надеюсь, честно говоря.
Елена Зелинская: Потому что мы видим, что жить так, как мы живем сейчас, невозможно.
Алла Митрофанова: Надо восстанавливать родовую память.
Елена Зелинская: Надо восстанавливать не просто родовую память, а ощущение себя как части грибницы. Надо понимать, что вот эти люди, вот я говорю, рассказываю о Михаиле Савиче, Григории Магдебурге, я знаю, специалисты сейчас начали исследовать период деятельности известных учителей, про Александра (Отчество непонятно) Савича сейчас пишет книгу человек, об этом периоде. И вдруг они как будто бы вернулись к жизни, и я поняла, что они никуда не уходили, это я куда-то отбежала в сторону, а они-то были здесь всегда. Вот это реальность и надо почувствовать себя частью этого, тогда ты по-другому будешь здесь стоять на ногах.
Возвращаясь к монастырю в Малоярославце, вы знаете, наверное, что в этом монастыре на входе, на воротах, там лик Спасителя, надвратная икона. И эта икона там висит с тех пор, как монастырь был построен. Когда французы обстреливали монастырь во время знаменитого боя, который у меня в книге описан, они стреляли и по воротам. И сколько этот монастырь реставрировали, сейчас он в замечательном состоянии, но ворота эти, следы картечи, никто не убирает. Когда ты подъезжаешь, белые ворота покрыты щербинами, следы картечи, и ни одна пуля не попала в икону. Так она и висит нетронутая. Вот ты мог пройти и не заметить, но когда ты знаешь, что сам к этому причастен, ты по-другому к этому относишься и понимаешь, что неразрывно с этим связан.
Алла Митрофанова: Спасибо вам большое! Напомню, что у нас в гостях была Елена Зелинская, вице-президент Общероссийской общественной организации Медиа-Союз, публицист, журналист, мы говорили о ее романе «На реках Вавилонских», который только что вышел из типографии, продается, его можно купить. Не бойтесь ваших сомнений, встретимся через неделю.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
