90 лет назад был впервые опубликован всемирно известный роман-антиутопия Евгения Замятина «Мы». Об авторе и его книге рассказывает доктор филологических наук, профессор Янина Солдаткина.
Евгений Замятин – человек противоречий. С одной стороны, революционер, неоднократно отбывавший ссылку и в ссылке от скуки (по его собственным словам), ставший писателем, с другой – профессиональный кораблестроитель, созидатель. В 1917 году он с радостью вернулся в Россию из Англии, приветствуя Февральскую революцию. Но потом написал самый жёсткий и художественно совершенный из русских антиутопий и самый первый из знаменитых антиутопий ХХ века роман «Мы» (с середины 1920-х годов «Мы» был переведён на европейские языки и мог быть известен и Хаксли, и Оруэллу). Эта противоречивость отразилась и в философских взглядах Замятина на историю, движущими силами которой писатель считал две взаимоисключающих тенденции: революцию и энтропию. Как и для большинства модернистов, для Замятина историческое развитие движется по спирали, периоды покоя, тоталитарного застоя сменяются периодами бунта, но, получив власть, бунтовщики и революционеры сами становятся диктаторами. Определенную надежду Замятину, очевидцу эпохи, в которую Апокалипсис можно печатать в виде ежедневного приложения к газете, придавала мысль о бесконечности – вселенной, пространства, времени и, соответственно, о том, что царство застоя невозможно, как математически, так и философски.
Замятин не был церковным человеком. Но
в своём романе «Мы» он совершенно не случайно придал революционерам-подпольщикам черты христианских мучеников: на лице главной героини, I-330, видится крест - знак выбранного ею пути и будущих пыток, тогда как Благодетель – глава и палач антиутопического государства, наделён чертами Великого инквизитора из романа Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы», того, кто сознательно превращает людей в рабов ради «всеобщего земного счастья».
Сам же роман «Мы» можно прочитать как своего рода современную мистерию, в которой силы Божьи и силы дьявольские борются за человеческую душу – за душу героя-повествователя, кораблестроителя и писателя. Обилие библейских мотивов в романе только подчёркивает этот конфликт между – стремлением стать свободным и ответственным, «подобием Божьим», и желанием избавиться от свободы выбора, от любви, души, памяти… Финал романа трагичен, но тем явственней Замятин призывает своих читателей задуматься о ценности человечной личности и о той цене, которую современный мир принуждает человека заплатить за внешний комфорт. Вопрос «какой выкуп даст человек за душу свою» мог бы, думается, стоять эпиграфом к замятинскому роману.
10 интересных фактов о Евгении Замятине
Сдал в ломбард золотую медаль
Учась в гимназии, Замятин был круглым отличником и получил по окончании золотую медаль. В своих воспоминаниях признался, что впоследствии заложил «школьное золото» за 25 рублей, но после так и не выкупил его.
Блок «обозвал» «англичанином»
В литературной среде Замятин получил прозвище «англичанин» за свою любовь к европейской литературе, отменное знание английского языка и за манеру одеваться в стиле «лондонского денди». Несмотря на то, что Замятин, выступая публично, держался педантично и сдержанно, он всегда вызывал овации слушателей. На одном из литературных вечеров Замятин даже затмил собой выступление Александра Блока. Несколько лет писатель жил и работал в Англии, что нашло отражение в его «английских» произведениях – рассказе «Ловец человеков» (1918) и повести «Островитяне» (1917).
Сгладил скандал с Гербертом Уэллсом
Когда в Петербург приехал английский писатель Герберт Уэллс, в Доме искусств давали знатный обед по этому случаю. За столом произошла громогласная перепалка из-за реплики Уэллса о русской революции с отечественными писателями и литературоведами. Максим Горький поручил сгладить инцидент Евгению Замятину, который прекрасно говорил по-английски. Замятин сделал это в своей неповторимой элегантной манере, значительно скрасив окончание вечера.
Влюбленный в ледокол
По образованию Замятин был инженером-кораблестроителем (учился в Петербургском политехникуме). В 1916 году он уехал в Англию как один из ведущих проектировщиков ледоколов для России. Будущий символ советской России – ледокол «Святой Александр Невский» – был во многом спроектирован корабельным архитектором Замятиным. Он считал, что у этого ледокола «очертания стального тела круглее, женственнее, чем у многих других кораблей». Замятин иронично отмечал, что в жизни у него было «две жены» – литература и кораблестроение.
Петух с отрубленной головой
Как-то раз Замятин услышал басню о петухе, который всегда начинал петь раньше всех остальных петухов, досаждая хозяину, в итоге отрубившему ему голову. Эту историю Замятин накладывал на судьбу его романа «Мы», так как в нем слишком рано поднимались неудобные и неугодные для советского общества темы и вопросы. Все это привело к тому, что советская критика стала метафорически «рубить голову» автору книги.
Сослали на кулички за «На куличках»
В 1913 году Замятин написал сатирическую повесть «На куличках», с которой вышел грандиозный скандал. Дореволюционная цензура объявила повесть антивоенной, в которой автор откровенно унижает и оскорбляет русское офицерство. За это Замятин был выслан на Север.
Позднее писатель вспоминал о курьезе, связанном с повестью: «Раза два-три мне случалось встречать бывших дальневосточных офицеров, которые уверяли меня, что знают живых людей, изображенных в повести, и что настоящие их фамилии - такие-то и такие-то, и что действие происходит там-то и там-то. А, между тем, дальше Урала никогда я не ездил, все эти «живые люди» жили только в моей фантазии, и из всей повести только одна глава построена на слышанном мною от кого-то рассказе. «А в каком полку вы служили?» - Я: «Ни в каком. Вообще - не служил». – «Ладно! Втирайте очки»!»
(Издательство имени Чехова, 1952 год)
Не «номер», а «нумер»!
Все герои романа Замятина «Мы» имеют свое особое «имя» - «нумер» (Д-503, I-330, О-90 и т.д.). Художник Юрий Анненков вспоминал, что ему очень не нравилось слово «нумер», «звучало не по-русски»:
– Почему - нумер, а не номер?
– Так, ведь, это - не русское слово, - ответил Замятин, - искажать не обязательно. По-латински - numenis; по-итальянски - numero; по-французски - numero; по-аглицки - number; по-немецки - Nummer... Где же тут - русское? Где же тут «О»?
Анненков не отступал:
– А как же поступить с поговоркой: «Как в номер, так и помер?»
– Очень просто, - ответил Замятин. – «Как в нумер, так и умер». Только и всего.
После Анненков вспомнил фразу Достоевского из романа «Идиот», о том, что князю Мышкину, в трактире на Литейной, «тотчас же отвели нумер», и что у Гоголя, в «Мертвых душах», Чичиков, остановившись в гостинице, поднялся в свой «нумер».
– Ну, вот видишь, - засмеялся Замятин, – с классиками спорить не приходится.
Экранизировал Горького
Любовь к творчеству Горького и личная дружба с ним побудили Замятина перенести на киноэкран пьесу «На дне». Задача была сложной, поскольку атмосфера русского «дна» была чужда французскому зрителю. Замятин решил адаптировать пьесу и переработал текст.
За месяц-полтора до смерти Горького одна парижская кинематографическая компания решила взяться за сценарий Замятина. Горький не успел ознакомиться с адаптацией пьесы – в 1936 году писатель умер. Но все-таки фильм по замятинскому сценарию был снят Жаном Ренуаром – крупным французским режиссёром, сыном художника Огюста Ренуара.
Фото на анонсе - Иллюстрация С. Дергачева к роману «Мы» из открытых источников в интернете
