Ване десять лет. Он из отчаянных мальчишек, которые до ночи могут гонять в футбол, разбираются во всех компьютерных играх и хотят казаться взрослее. Но когда мы обедаем вместе, он — удивительное дело — просит: «А давай “Веру и Фому”». Это он про детскую христианскую аудиоэнциклопедию «Вопросы Веры и Фомы», которую делают журнал «Фома» и радио «Вера».
Младшие-то, ясно, при первых звуках прибегают и слушают с такими лицами, как будто сами — Вера и Фома. Ваня уже посмеивается иногда (вроде он не маленький, понимает, что это все не на самом деле, а просто спектакль). А сам скорей нажимает на паузу, если кто-то, например, включит воду. Боится прослушать. И потом, я знаю, ребятам своим (таким же, как он, с модными челками) рассказывает что-нибудь — самое классное.
Когда все наши дети были маленькими, мы слушали «Вопросы Веры и Фомы» про святых. Особенно часто про Александра Невского почему-то. А теперь им хочется что-нибудь эдакого. Вот недавно включили про животных.
Для детей это особая тема. Даже людей они жалеют не так сильно и отчаянно. С людьми как-то все яснее. Если убивают мученика, это страшно, но он ведь точно святым становится. Кто плохо себя ведет, за того помолишься — и тоже все может наладиться. Даже Баба-яга, они уверены, может исправиться. Но вот животные… Их так любишь, а они так мало живут. А потом? Куда они потом?
Вера и Фома — брат с сестрой. Точно такие же, как мои Ваня и Настя. Вера плачет — кот заболел. Моя семилетняя Настя тоже насупилась. «Да хватит уже!» — это Ваня ей. Боится, что сейчас заревет Настя в голос, послушать не даст. И Фома такой же. Вере своей плакать не дает. «Врач кота лечит!» — «Но за него даже помолиться нельзя, потому что кот — животное». Вот он, неразрешимый детский вопрос, неутешная детская боль, глубину которой нам, взрослым, уже не понять. И не подобрать слов, чтобы все объяснить.
Наверно, самое лучшее средство здесь — поразмышлять с помощью историй о святых. Жития святых — самое интересное и понятное чтение для детей всех возрастов. Не случайно ведь в советской детской литературе, лишенной святых, так много историй о героях. Детям нужен пример. Конкретная, сложная, удивительная, но реальная история, проживая которую, они сами расставляют все по своим местам.
А историй таких — про любовь и жалость святых людей к животным — множество. Есть братья Косьма и Дамиан Асийские и удивительная история о том, как они вылечили говорящего верблюда. Есть святой Власий, епископ, которого на иконах изображают в окружении коров. Он, по всей видимости, прототип доктора Айболита. А еще преподобный Павел Обнорский, отшельник, к келье которого сходились и слетались звери и птицы. Преподобный Павел Фивейский, которому приносил хлеб черный ворон и о котором, после его смерти, плакали львы. Монах Флорентий, которому медведь помогал охранять храм и смотреть за овцами. Святой Давид Гареджийский, которого спасла от голода своим молоком олениха. Макарий Великий, который научил гиену не воровать скотину у крестьян. Старец Исидор из Гефсиманского скита, который читал молитвы рядом с лягушкой. Отец Николай Гурьянов, который даже мух и пауков любил.
Сюжеты фильмов про Хатико и Белого Бима очень похожи на такие истории из жизни святых. Это такая дружба, когда не только человек заботится о животных, но и животные и даже птицы привязываются к людям настолько, что умирают вслед за хозяином. Самый яркий пример, конечно, история про преподобного Герасима и льва. Этого льва даже на иконах вместе с хозяином изображают. Но куда же девается эта дружба? Неужели заканчивается вместе с жизнью? Когда умер старец Герасим, дети поняли — пришло его время. А когда на его могиле от горя умер лев, было столько слез… «Они никогда уже не встретятся?»
Надежда детей на то, что, может быть, все-таки встретятся, может быть, такие любящие животные все-таки не умирают навеки, огромна. Нет ясного ответа, для нас это тайна. Но такая благая надежда — надежда, что все лучшее и настоящее никуда не денется, — воспитывает детскую душу, учит любви и верности.
В Библии есть удивительные слова пророка Исаии. О том, что изменится мир, изменимся мы, животные тоже изменятся, станут чистыми, добрыми. А как же по-другому объяснить детям, что такое рай и что такое Небесное Царствие? По-моему, когда они маленькие, то понимают это всем сердцем — именно сердцем, потом уже умом — только через животных. Я буду Там кататься на слонике и на льве — так говорили мои дети. Как в песенке после «Спокойной ночи, малыши».
В нашем дворе жила дворняжка, которая учила меня — начинающую маму — материнству. Она была такая милостивая и благодарная. Все знали ее. И назвали ее по-своему. Для нас она была Т́обой (в честь дедушкиного Тобика, который все-таки оказался девочкой и был переименован на женский манер). Мы однажды по дороге домой угостили ее рыбкой, купленной только что на суп. Она видела нас с тех пор отовсюду, бежала, ласкалась, провожала. Она всегда была либо беременной, либо кормящей. И когда кормила, была такой худой и какой-то самоотверженной. Мы кормили ее. И понятно, не только мы. Однажды она придавила во сне одного щенка. И вылизывала потом его, плакала. И мы вместе с ней. Когда она пропала, мои дети впервые поняли, что такое смерть. И что такое надежда будущей жизни, надежда на встречу. Кто знает, как все это будет? Но детская душа не сомневается, что встретит потом дедушку и всех, кого видит пока только на старых фотографиях. И Тобу надеется встретить тоже. Потому что острое чувство разлуки и горькое до слез желание снова встретиться пришло именно через эту плешивую добрую дворняжку.
