Пейзажи Коренкова совсем не похожи на академическую живопись. Его картины, отчасти мрачные, с характерной для русского Севера сединой в палитре, сдержанные по исполнению, далеки от описания реальности и уж тем более от ее копирования. Серии «Талые воды», «Мещера», «Из сказки» — поэтические метафоры автора, за которыми скрыты и напряженная эмоция, и мысль верующего человека о Творце и Его творении.
Кажется, современному человеку, перегруженному информацией, зачастую не остается ни минуты, чтобы успеть задуматься о вечности. Коренков своими лаконичными, без излишней литературности работами будто бросает вызов спешащему миру и обделенному временем человеку. Вот утлая лодка стоит среди поля цвета ржавой травы. Где-то близко виднеется недоступное ей море. Оно здесь — воспоминание из недавнего прошлого со всеми его бурями, штилями, неожиданными переменами и предвиденными часами спокойствия. А на светлом небосводе голубеет луна. Это картина об одиночестве и ожидании. Здесь за внешней безмятежностью скрываются невидимое глазу переживание действительности и размышления самого автора. Коренков в свои семьдесят с лишним лет не просто убедителен в творчестве — он не устает раздумывать и настойчиво искать ответы на вечные вопросы о природе мироздания.
«Никогда я и не мыслил, что буду художником, — рассказывает о себе Вячеслав Федорович. — Если бы лет в 25 мне сказали, что я буду состоять сразу в трех союзах и иметь мастерскую в центре Москвы, — не поверил бы. Как не поверил бы, что дочь пойдет по моим стопам и даже станет иконописцем».
Коренков окончил МВТУ имени Баумана, работал главным инженером-конструктором. И все время сомневался, действительно ли это дело его жизни. Неожиданно всерьез увлекся оперой, занимался с преподавателями из Московской консерватории и чуть было не стал профессионалом. «Так продолжалось, пока однажды не случился у меня парез голосовых связок, положивший конец моей карьере оперного певца», — грустно улыбается он.
С пением было покончено, когда Коренкову было ближе к тридцати. В живопись он с таким же энтузиазмом погрузился уже в зрелом возрасте. Учился у художника Леонида Маркова в ДК Горбунова. Впрочем, настоящее понимание и любовь к живописи пришли позже, когда Коренков познакомился с творчеством импрессионистов. «У Ван Гога крыша от ветра качается. Оказывается, так можно! И я начал рисовать, — вспоминает Вячеслав Федорович. — В какой-то момент бросил работу, ушел на улицу, начал серьезно и глубоко заниматься живописью. Это был конец 60-х, а мне было уже больше сорока. Я беспрерывно писал, в год по сотне работ, вступил в Международную федерацию художников, в Московский союз художников. Ходил и учился у разных мастеров, показывал свои работы иностранцам, что по тем временам было дико. Пробовал самые разные техники, писал маслом на фольге, делал литографии. И не боялся того, что самоучка».
Творчество Коренкова стало не просто реализацией его мечты — он вошел в настоящее большое искусство. «Основу моего стиля диктует моя любовь к Северу и к музыке. Когда-то давно я приехал на Кольский полуостров и буквально заболел Севером, — рассказывает Вячеслав Федорович. — И тогда я открыл для себя, словно прозрел, что живопись должна быть не для глаза, а для души. В ней всегда должен оставаться трепет перед творением, должны быть свет и жизнь. Пусть она просто входит в тебя и остается. Поэтому то, чему я посвятил себя, живопись — это моя музыка».
Стиль Коренкова узнаваем, хотя он и ушел уже от чистого импрессионизма к реализму. Но по-прежнему выплескивает в свое творчество то, чем полна его душа.
«Что же я ищу на этом мрачном, холодном, полном водной пыли Севере? Я просто хочу понять вечность, — говорит художник. — Север, край земли, для меня и есть воплощение внутренней красоты и вечности. Мне как христианину важно показать эту мою любовь ко всему миру, это непостижимое восхищение творением и Творцом. Впрочем, как-то один верующий человек меня так в лоб и спросил, пишу ли я храмы… Нет, не пишу. А однажды на мастер-классе меня упрекнули: ”Вы поэт ненастной погоды, а хочется чего-то посветлее, повеселее, солнышка побольше, чтобы глаз радовало”. Меня это немного расстроило: выходит, человеку важнее оптимистическое настроение в ущерб духовной тонкости, которая постепенно уходит. А мне по-прежнему хочется создавать картины не для глаза. Для меня живопись — это как музыка и поэзия, которые должны обращаться даже не к разуму, а непосредственно и прямо в душу, в сердце».
*Дора - небольшая плоскодонная лодка с широкой кормой. - Ред.
