Мученик Иоанн Ковшаров

В своем последнем слове на суде над духовенством и мирянами Петроградской епархии Иван Михайлович сказал, что во время его адвокатской практики ему приходилось выступать в военных судах, когда он как защитник, отстаивая жизнь подсудимых перед суровыми, непреклонными судьями, исполнителями воли власти, требовал строгого соответствия между преступлением и наказанием.

«Здесь также приходится говорить о том, что грозящее наказание никак не может находиться в соответствии с теми данными, которыми располагает обвинение. <...> Общественный обвинитель Смирнов неоднократно называл нас здесь лжецами, лицемерами, обманщиками, но он нас должен бы был назвать сумасшедшими, если бы мы вздумали начать войну с советской властью с целью ее свержения с армией баб и подростков. И это после того, как эту власть не могли свергнуть вооруженные организованные армии Колчака, Деникина, Юденича, поляков».

В завершение своей речи Иван Михайлович шутливо добавил: «Для братской могилы в шестнадцать человек материала для обвинения мало».

Мученик Иоанн родился в 1878 году в городе Одессе в семье дворянина Михаила Ивановича Ковшарова и его супруги Елизаветы Ивановны. В 1899 году он окончил гимназию, а в 1903-м - юридический факультет Новороссийского университета со званием кандидата права. В 1906 году Иван Михайлович поступил в Санкт-Петербургскую присяжную адвокатуру помощником присяжного поверенного, с 1908 года он исполнял обязанности частного поверенного по окружному суду и присяжного стряпчего при Санкт-Петербургском коммерческом суде. С 1907 по 1912 год он был помощником юрисконсульта Александро-Невской лавры и занимался делами Лавры и Санкт-Петербургской духовной консистории. 23 октября 1916 года Иван Михайлович был назначен на должность юриста Петро­градской епархии. 11 марта 1918 года Петроградский епархиальный съезд духовенства и мирян избрал его комиссаром по общецерковным делам с целью представительства перед властями и защиты прав и интересов Петроградской епархии. Иван Михайлович ежедневно принимал и консультировал представителей приходов и церковных учреждений. Он писал тексты заявлений, протестов, ходатайств, вел переписку и переговоры с районными и городскими властями.

В те годы комиссар воспринимался как полномочный представитель народа. «Что же касается собора Петропавловской крепости, - писал Иван Михайлович властям в одном из прошений, - то закрытие его, хотя бы на 2–3 месяца, оскорбляет религиозные чувства большой массы народа, привыкшего исстари беспрепятственно посещать собор крепости для удовлетворения своих религиозных нужд. Во имя интересов народа народная власть, казалось бы, не должна ставить народу препятствий в этом отношении.

Ни в каком случае не может быть допущена передача „кружечного капитала“, составившегося из народных приношений, в ведение Комиссариата имуществ Республики, так как это является нарушением воли народа, приносившего свои жертвы не для того, чтобы им было дано назначение на иные цели, кроме тех, на которые жертвовались народом деньги». Когда властями был реквизирован «Дом трудолюбия» в Кронштадте, то митрополит Петроградский и Гдовский Вениамин (Казанский) просил Ивана Михайловича вступить в переговоры с местными властями и оказать содействие по возвращению «Дома трудолюбия» собору.

Власти в то время вмешивались не только в имущественные вопросы Церкви, но и относительно порядка исправления священниками богослужений и треб, и 10 сентября 1918 года епархиальный совет просил Ковшарова, как комиссара по епархиальным делам, сообщить «советской власти о том, что священнослужители по канонам церковным в отношении исправления обязанностей богослужебных и требоисправлений подчиняются исключительно распоряжениям своей духовной власти и священнической совести, но не власти гражданской...».

В апреле 1918 года Духовный Собор Александро-Невской лавры пригласил Ивана Михайловича войти в состав его членов; впоследствии он участвовал во всех заседаниях Собора, проходивших еженедельно. Митрополит Вениамин назначил Ивана Михайловича юристом Лавры. 22 февраля 1920 года он был избран товарищем председателя церковноприходского совета Лавры. В ноябре 1920 года было учреждено Общество православных приходов Петрограда и губернии, в котором Ковшаров стал членом правления; взаимодействуя с гражданскими властями, он деятельно помогал митрополиту Вениамину во время начавшегося в 1921 году голода и проводившегося под этим предлогом изъятия церковных ценностей.

В первый раз Иван Михайлович был арес­тован в сентябре 1919 года по подозрению в принадлежности к кадетской партии. На следствии выяснилось, что он никогда к этой партии не принадлежал, и он был освобожден.

В мае 1921 года был снова арестован по аналогичному обвинению и спустя две недели освобожден.

В ночь с 28-го на 29 апреля 1922 года Иван Михайлович был арестован по обвинению в сопротивлении изъятию церковных ценностей. 10 июня 1922 года начался судебный процесс над духовенством и мирянами Петро­градской епархии.

15 июня трибунал допросил Ивана Михайловича.

- Раньше, до революции, вы имели какое-нибудь отношение к Церкви? - спросил его председатель суда.

- Я был верующим человеком с малых лет.

- Какую-нибудь деятельность вы проявляли?

- До того момента, пока не произошла революция, пока не была восстановлена приходская жизнь, деятельность мирян не могла проявляться.

- Теперь скажите, как вы себе мыслите: эти ценности принадлежат государству, которое их поручило во временное пользование верующим?

- Безусловно, государству. Это - народное достояние, отданное по закону 1918 года в пользование верующим.

- Скажите, - издевательским тоном спросил обвинитель, - не слишком ли была тяжелой задача, взятая вами, думать о том, как превращать золото в хлеб, нужно ли переливать эти ценности или не нужно? Ведь это же достояние государства. Я не представляю себе, как же вы, грамотные люди, юристы, хорошо знакомые с законами советского правительства, хорошо знаете, что все ценности, находящиеся в церквях, являются достоянием государства. Ваше ли дело было думать и заботиться о том, где будет превращено это в хлеб, как превратить в хлеб? Государство решило, что голодает тридцать миллионов людей, и ни о какой постепенности речи и быть не может. Сегодня лампадочку, через месяц ризу снимут, через месяц - еще что-нибудь. Государство в своих инструкциях указывает: приступить к немедленному изъятию, то есть все ценности, которые могут быть реализованы на хлеб, изъять из церквей. <...> Скажите, пожалуйста, как же ваше правление, состоящее из людей грамотных, представляло себе задачу - вторгаться в компетенцию государства?

- Я могу сказать, что когда 6 марта в Смольном обсуждался этот вопрос, то тогда товарищ Комаров (член Петроградской комиссии помощи голодающим) сказал такую фразу: «Для того, чтобы безболезненно, без эксцессов осуществить такой ход пожертвований, придется даже сделать некоторое послабление декрету, чтобы все это прошло тихо, мирно и спокойно».

- Теперь скажите по вопросу о противоречии: ведь каноны писались до издания декрета об изъятии ценностей? - спросил Ивана Михайловича защитник.

- Каноны писались тысячу пятьсот лет тому назад, - ответил Иван Михайлович.

- Следовательно, в то время каноны не могли предвидеть, что в будущем будет издан декрет об изъятии ценностей. Поэтому будет ли противоречие, если с точки зрения канонов принудительное отчуждение есть, может быть, кощунство, а вы, с одной точки зрения, сторонник власти, а с другой - как религиозный человек - находите в этом противоречие?

- Видите ли, я уже давал показания; я лично беспрекословно подчиняюсь всем постановлениям власти гражданской, в частности, и тут подчинился и принял меры к тому, чтобы целый ряд приходов подчинился декрету об изъятии церковных ценностей. Но вопрос о том, что с канонической точки зрения внутри меня религиозное чувство, может быть, и оскорблено, но я не выявляю наружу <...> делаю все, чтобы осуществление общегражданского декрета произошло безболезненно, тихо. Что же в моей душе делается, то это вопрос мой.

5 июля 1922 года всем обвиняемым был зачитан приговор. Затем, отделив приговоренных к расстрелу от остальных, их вывели на улицу и посадили в грузовик.

Все улицы следования печального кортежа были пусты - они заранее были очищены сотрудниками ОГПУ от прохожих. Впереди и позади грузовика ехали конвоиры из ОГПУ на двух автомобилях. Случайно попадавшихся людей разгоняли, извозчикам приказывали немедленно сворачивать с дороги.

Осужденных поместили в нижнем этаже тюрьмы, в котором обыкновенно помещались смертники. 12 августа, около одиннадцати часов ночи всех приговоренных к расстрелу вывели из камер. Митрополит Вениамин, архимандрит Сергий (Шеин), Юрий Новицкий и Иоанн Ковшаров, как передает церковное предание, были расстреляныВопрос о времени и месте казни митрополита Вениамина остается не до конца исследованным, поскольку в распоряжении Церкви до сих пор отсутствуют соответствующие документы. Это тема по-прежнему остается в поле зрения церковных историков, краеведов и архивистов. 13 августа 1922 года на Ржевском полигоне на окраине Петрограда в лесу, примыкающем к Ириновской железной дороге, и погребены в безвестной общей могиле.

От редакции. В настоящее время не найдены документы об исполнении приговора, позволившие бы определить день расстрела и место исполнения приговора (в самой участи мучеников сомнений нет, они были убиты). Исследование вопроса не завершено, поиски места погребения должны быть продолжены, Это по-прежнему остается актуальной церковно-исторической задачей).