О художнике Михаиле Нестерове можно порой прочитать, что он творил миф о Святой Руси. Да, людям свойственно идеализировать прошлое. Но внешняя, бытовая идеализация, как правило, оказывается надуманной, фальшивой. Другое дело — внимательный взгляд в то, что помогает удержаться среди внешнего, среди исторических дрязг, некрасивостей быта. И речь здесь будет уже не об идеализации,
а о точном попадании в главное. Что мы и видим в творчестве Михаила Васильевича Нестерова…
«Я задышал»
19 мая (по старому стилю) 1862 года в Уфе в купеческой семье Василия Ивановича и Марии Михайловны Нестеровых появился на свет сын Михаил. Родился он десятым по счету, только не приживались дети у Нестеровых. Из 12 детей 10 умерли в младенчестве. Лишь будущий художник и его сестра — выжили. Да и то Михаил Васильевич, согласно семейной истории, был на грани гибели в раннем детстве.
«Помнить себя я начал лет с трех-четырех. До двух лет я был слабым, едва выжившим ребенком. Чего-чего со мной не делали, чтобы сохранить мою жизнь! Какими медицинскими и народными средствами ни пробовали меня поднять на ноги, а я все оставался хилым, дышащим на ладан ребенком, <…> пока однажды не показалось моей матери, что я вовсе отдал Богу душу. Меня обрядили, положили под образ. На грудь положили небольшой финифтяный образок Тихона Задонского. <…> Той порой моя мать приметила, что я снова задышал, а затем и вовсе очнулся. Мать радостно поблагодарила Бога, приписав мое воскрешение заступничеству Тихона Задонского, который, как и Сергий Радонежский, пользовался у нас в семье особой любовью и почитанием. Оба угодника были нам близки, входили, так сказать, в обиход нашей духовной жизни. С этого счастливого случая мое здоровье стало крепнуть, и я совершенно поправился», — писал художник в книге воспоминаний «Давние дни».
Семья Нестеровых была по-настоящему верующей, потому ранние детские воспоминания Михаила Васильевича во многом связаны с молитвой, с поездками в церковь. Рос Михаил самым обычным мальчиком, любящим и пошалить, и пофантазировать. Только вот чуть ли не с детства было видно, что у него нет способностей к купеческому делу. С годами это становилось все более очевидно, так же как очевидными делались его художественные наклонности.
В 1877 году пятнадцатилетний Михаил Нестеров поступает в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. С особой благодарностью вспоминал позднее художник о своем учителе Василии Перове.
Потом были поиски себя, своего художественного языка. Постепенно складывался неповторимый «нестеровский» стиль.
Работы Нестерова — на темы веры, духовной истории России — не пафосные претенциозные заявления, а спокойный рассказ, в том числе о людях, которые опытно знают, что Бог есть, рядом, общаются с Ним. Вера в картинах художника — неотъемлемая часть жизни, как родной пейзаж (чаще осенний или весенний, когда все более пронзительно, тонко, звеняще), в который вписывается молитва, который сам звучит молитвой.
Девочка с голубыми глазами
В 1890 году на Передвижной выставке внимание публики было привлечено к картине художника «Видение отроку Варфоломею». Кто-то восхищался, кто-то высказывался критически. Но равнодушных не было.
Вот как о сам художник описывал процесс создания этой работы, которая считается программной в его творчестве: «Ряд пейзажей и пейзажных деталей были сделаны около Комякина (недалеко от Абрамцева — О. Г.).
Нашел подходящий дуб для первого плана, написал самый первый план, и однажды с террасы абрамцевского дома совершенно неожиданно моим глазам представилась такая русская, русская осенняя красота. <…> Кое-что изменить, что-то добавить, и фон для моего «Варфоломея» такой, что лучше не выдумать. И я принялся за этюд. Он удался, а главное, я, смотря на этот пейзаж, им любуясь и работая свой этюд, проникся каким-то особым чувством “подлинности”, историчности его: именно такой, а не иной, стало мне казаться, должен быть ландшафт. Я уверовал так крепко в то, что увидел, что иного и не хотел уже искать».
А вот найти мальчика, с которого бы можно было написать голову отрока, художнику никак не удавалось. Он смотрел и смотрел на детей, но не было среди них ребенка с таким лицом, которое, как представлялось Нестерову, должно быть у его героя. И вот, наконец, удача.
Как-то, гуляя по деревне, он увидел коротко остриженную девочку болезненного вида с огромными голубыми глазами. «Я замер, как перед видением. Я действительно нашел то, что грезилось мне: это и был “документ“, “подлинник” моих грез», — позднее писал художник.
Преподобному Сергию художник посвятил целый ряд работ — «Юность преподобного Сергия» (1892—1897), «Труды преподобного Сергия» (1896—1897), «Преподобный Сергий Радонежский» (1891—1899). Понятно, что это картины, а не иконы, и автор работает здесь не по законам иконописи. Однако мягкое цветовое звучание, спокойный ритм этих работ вызывает у зрителя сосредоточенно состояние, близкое к молитвенному.
То же самое можно сказать и о картине «Дмитрий-царевич убиенный» (1899), а также о работах «Молчание» (1903), «Лисичка» (1914).
«Амазонка» под арестом
С темой молитвы, темой Родины рифмуются у художника и женские образы. Правда, судьба у Родины не всегда складывается гладко, вот и в некоторых женских персонажах мы видим печаль, тоску по несбывшемуся. Но есть во многих женских образах и тихое приятие всего, что дает жизнь, благодарность за это. («В скиту» («Сестры»; 1916), «На горах» (1896), «Великий постриг» (1898), «Христова невеста» (1913).
И за многими этими образами лежала память о рано ушедшей первой жене, Марии, которой не стало вскоре после того как она родила художнику дочь Ольгу. «Любовь к Маше и потеря ее сделали меня художником, вложили в мое художество недостающее содержание, и чувство, и живую душу — словом, все то, что позднее ценили и ценят люди в моем искусстве», — писал Нестеров.
Особая страница в творчестве художника — его монументальные росписи, в которых проявились присущие ему лиричность, музыкальность, трепетное отношение к изображаемому. На выставке в Третьяковской галерее можно увидеть эскизы и подготовительные картоны, в том числе эскизы росписей во Владимирском соборе в Киеве, в церкви Александра Невского в Абастумане (Грузия), церкви Покрова Богородицы в Марфо-Мариинской обители милосердия в Москве, Троицком соборе в Сумах (Украина), эскизы мозаик в храме Воскресения Христова (Спаса на Крови) в Санкт-Петербурге.
После революции художник продолжает обращаться к теме изображения внутренней, духовной Руси, только гораздо, гораздо реже, чем раньше («Отцы-пустынники и жены непорочны», 1932). Уж слишком пугающим оказался внешний облик родной страны. «Особенности режима» коснулись и близких Нестерова: дочь Ольга, та самая статная задумчивая красавица, которую мы видим в его работе «Потрет Ольги Михайловны Нестеровой» («Амазонка», 1906), — подверглась аресту, а потом оказалась в ссылке…
Главные силы художник в советское время отдает портрету. Среди тех, кто стал героями его картин, — художник Виктор Васнецов (1925), физиолог Иван Павлов (1935), скульптор Вера Мухина (1940), архитектор Алексей Щусев (1941).
Можно говорить о стилистических особенностях творчества Нестерова, о том, как проявились в нем те или иные художественные течения и направления. Но вот что написал по этому поводу сам Михаил Васильевич: «Многие склонны обвинять меня в принадлежности к новейшим западным течениям в искусстве — символизму, декадентству и т. д. Это большое заблуждение. Я пою свои песни, они слагаются в душе моей из тех особенностей, обстоятельств моей личной жизни, которые оставляют наиболее глубокий след во мне. Ни к одной из названных сект я не принадлежу, не отрицая среди них много истинных дарований, которые и оставались бы таковыми, если бы не увлекались названными учениями. Самое драгоценное в искусстве — Божий дар, талант, и он должен служить к выражению чувств добрых и прекрасных».
Выставка работ Михаила Нестерова
В Третьяковской галерее (На Крымском валу) в августе заканчивает работу выставка работ Михаила Нестерова, посвященная 150-летию со дня рождения художника.
На выставке можно увидеть около 300 произведений художника из 24 музеев России, Украины, Беларуси и 10 частных коллекций. Причем многие произведения были специально отреставрированы к выставке («Юность преподобного Сергия», 1892–1897), а картина «Голгофа» (1900) после серьезной реставрации экспонируется впервые. Открытием стали и работы, которые недавно поступили в собрание Третьяковской галереи из коллекций, принадлежавших внучке Нестерова Ирине Шретер и семье архитектора Алексея Щусева.
