1855 год. Совсем недавно умер император Николай I. Россия на пороге больших перемен. Это время горячих споров о будущем страны, время энтузиазма и больших надежд. И вдруг появляется это тихое на столь громком фоне стихотворение Тютчева. На первый взгляд может показаться, что поэт здесь просто рисует меланхолический пейзаж измученной России. Но на деле все оказывается куда сложнее — Тютчев открывает нам нечто парадоксальное, указывает на скрытый смысл там, где многие привыкли видеть одну бессмыслицу.
Разбираем «Эти бедные селенья» Тютчева в проекте «Фомы» «50 великих стихотворений».
Стихотворение
Эти бедные селенья,
Эта скудная природа —
Край родной долготерпенья,
Край ты русского народа!
Не поймет и не заметит
Гордый взор иноплеменный,
Что сквозит и тайно светит
В наготе твоей смиренной.
Удрученный ношей крестной,
Всю тебя, земля родная,
В рабском виде Царь Небесный
Исходил, благословляя.
Исторический контекст
Дискуссии о «светлом будущем» России в 1855 году кипят на фоне ее очень трагического настоящего. Уже третий год идет Крымская война (1853–1856). Она досталась Александру II по наследству. Это не просто очередной конфликт с Турцией, с которой Россия прежде воевала практически каждые 25 лет. Россия противостоит самым сильным державам. Потерян Севастополь. Наблюдая за происходящим в местах сражений, многие из тех, кто помнит славную победу над Наполеоном, называют эту войну позорной. Уже меньше чем за год до ее окончания, стало очевидным, что Россия будет побеждена, хотя и не разгромлена.
Тютчеву в это время уже за 50. Его дипломатическая служба — в прошлом.
Теперь он не имеет никакого влияния на политические процессы и служит на скромной должности цензора при министерстве иностранных дел. В его обязанности входит лишь чтение материалов о внешней политике в зарубежных газетах… Он давно бы ушел из министерства, если бы, как говорил сам, не был так нищ.
Задолго до начала Крымской войны Тютчев предвидел ее — по увеличивающейся волне ненависти к России, которую он чувствовал на службе за границей. И даже начал писать трактат «Россия и Запад». Но со временем понял, что его никто не услышит: «Бывают мгновения, когда я задыхаюсь от своего бессильного ясновидения... Более пятнадцати лет я постоянно предчувствовал эту страшную катастрофу».
В первые годы войны он продолжал постоянно говорить и писать о ней. Но больше уже в частных письмах. «То, что теперь началось, это не война, это не политика, это целый мiр, который образуется и который для этого должен прежде всего обрести свою потерянную совесть...»
А потом вдруг замолкает в своих призывах и рассуждениях. Все становится предельно ясным. Война скоро закончится. А значит, время смириться. И начать осмыслять — то, что случилось, и путь, по которому страна будет идти дальше.
И в этот момент, летом 1855 года, Тютчев пишет важнейший текст о России — стихотворение «Эти бедные селенья…»
Автор
Всю жизнь Тютчев считал главным делом своей жизни именно дипломатию. Но вот парадокс: в историю он вошел именно как поэт. Хотя не стремился к этому. Первый (из всего-навсего двух) сборников его стихов вышел только в 1854 году. И то не по его инициативе. Собирал разрозненные рукописи И. С. Тургенев.
Для Тютчева поэзия не была способом кому-то что-то сказать. Он просто жил в этом потоке и записывал услышанное. А иногда и не записывал. Его старшая дочь вспоминала случай, как однажды вечером отец вернулся домой совершенно промокшим от дождя. И когда она помогала ему переодеться, услышала, что он произносит поэтические строчки. Она запомнила их и записала. А если бы не записала, мы бы и не узнали о них…
Тютчев совершенно не стремился к известности и признанию. По сути, он и не получил их при жизни.
Он не был по-настоящему воцерковленным человеком. Но вся его философия и поэзия были построены на глубочайшем и точном понимании Православия. Возможно оно передалось ему еще в детстве от прекрасных воспитателей. Один — тонкий словесник, поэт, родственник митрополита Филарета Киевского — Семен Раич. Другой — простой крестьянин, похожий на Савельича из пушкинской «Капитанской дочки» — Николай Хлопов. Он заботливо сопровождал молодого Тютчева даже в заграничные служебные поездки. И оставил, только когда воспитанник женился. При этом подарил ему Феодоровскую икону Божией Матери, написанную на заказ, с клеймами, истинный смысл которых был понятен только ему и его юному хозяину. Каждое клеймо напоминало о каком-то чудесном, промыслительном случае из жизни Тютчева. На иконе была надпись: «В память моей искренней любви и усердия моему другу Федору Ивановичу Тютчеву».
Миф о «певце природы»
Для многих читателей Тютчев остается «певцом природы» — но это шаблонно-школьное восприятие скрадывает принципиально важные смыслы его поэзии. Природа для Тютчева — тот ландшафт, на котором разыгрывается отнюдь не «пасторальная» драма его мысли и чувства. Это не идол, которым он любуется, а среда, в которой он ведет свой творческий и философский поиск.
Более того, в письмах Тютчев не раз говорил, что он тяготился климатом своей родной полосы, не очень любил жить в деревне. Особенно в моменты, когда природа, казалось бы, являла себя во всем богатстве: жаркие дни с пышным цветением растений и неутомимым жужжанием насекомых.
И вот здесь — очень важный момент в его мироощущении. Там, где в природе все словно бы выставлено напоказ, где она настигает нас во всей своей красоте и изобилии, не требуя особого усилия от наших глаз и от нашего сердца — там Тютчев не ищет откровения. Избыток жизни и избыток смерти всегда присутствуют в мире. Но настоящая, сокровенная жизнь всегда происходит где-то на грани, на пороге нашего восприятия. И внешне выглядит как некая полужизнь-полусмерть.
Без этого «ключа» к Тютчеву его важнейшие тексты так и останутся для нас некими чувственными пейзажами, мы не откроем их сложности и именно смысловой красоты.
И к стихотворению «Эти бедные селенья…» все это относится в полной мере. Давайте вдумчиво прочтем его — строка за строкой.
Скрытый смысл — и смысл скрытого
Эти бедные селенья,
Эта скудная природа…
Если бы мы попытались интерпретировать эти первые строки в традиции социальной критики, унаследованной школьными учебниками еще от советских времен, то сказали бы, что поэт обличает в них неустроенность, несправедливость жизни простого народа, через скудость природы передает скудость его существования и что-то еще в том же духе. Но в том-то и дело, что Тютчев не ведет нас по проторенным дорожкам общественно-политической мысли — он в начале стихотворения выводит нас на порог, за которым открывается совсем иной глубины реальность. Именно на порог — то самое пограничное состояние между жизнью и смертью.
В этих скудости и бедности что-то таится. И не случайно они даны именно простым людям, родившимся на этой земле, обжившим ее. Только они могут понять и заметить то, что скрыто там, где нет ни земного сокровища, ни земного рая. Тютчев долго жил за границей и видел отблески этого мнимого земного рая. Сравните:
О, этот Юг, о, эта Ницца!..
О, как их блеск меня тревожит!
Жизнь, как подстреленная птица,
Подняться хочет — и не может…
Начинается все по-другому. И заканчивается — тоже по-другому. Внешний блеск несет тяжесть душе. А внешние скудость и бедность дают возможность появиться чему-то настоящему.
Край ты мой долготерпенья,
Край ты русского народа!
Долготерпение. Оно не может появиться там, где есть такая неприятная для Тютчева избыточная, красивая жизнь.
А еще бедность и скудость скрывают в себе некий тайный свет. На светопись Тютчева важно обратить особое внимание — в каждом его тексте можно заметить что-то, связанное со светом. Но свет будет разным. Либо внешним, ярким, либо сокровенным, тонким, еле заметным. Этот свет — ориентир, подсказка.
Не поймет и не заметит
Гордый взор иноплеменный
Что сквозит и тайно светит
В наготе твоей смиренной.
Вот он — тайный свет. Но его не заметить гордым взглядом — взором с «иноплеменной» стороны. Это очень похоже на 100-й псалом: «гордым оком, и несытым сердцем…» Око и сердце оказываются тесно связанными. Так и у Тютчева. Гордый взор не позволит впустить в сердце этот свет. И соответственно — не позволит понять, на что этот свет указывает. А указывает он на возможность встречи с Кем-то очень важным.
У Тютчева всегда происходит это открытие — встреча. Происходит она именно на границе жизни и смерти, на пороге чего-то. И там всегда присутствуют или тихий свет, или легкое дуновение, или какая-то убогая тонкая паутинка — как знаки того сокровенного, внутреннего, что нужно разглядеть и почувствовать. Ради этого — все тютчевские пейзажи.
Оказывается, что в скудости, бедности, смиренной наготе эта встреча происходит легко. Нет препятствий. Ничто не отвлекает взгляда — а значит, и сердца — от этой встречи. Ее уже невозможно пропустить. Но с Кем встреча? Читаем дальше.
Удрученный ношей крестной,
Всю тебя, земля родная,
В рабском виде Царь Небесный
Исходил, благословляя.
С Царем. Но почему Он такой? Почему Он здесь? Да потому что Он — такой же, как эта скромная, бедная, смиренная и долготерпеливая земля. Эта среда для Него — своя… Он воплотился и был человеком — простым, убогим, принял образ раба. Тут отсылка к посланию апостола Павла к Филиппийцам: но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек (Флп. 2:7). То есть имеется в виду, что Христос, обладая и человеческой, и Божественной природой, не пользовался то и дело ее возможностями, а полностью испытал на Себе зависимость человеческой природы от свойств падшего мира. Он голодал, мерз, уставал, Ему было больно и страшно, Он страдал и телом, и душой. Как раб зависит от своего хозяина, Он зависел от обстоятельств места и времени. Разница, однако, в том, что раб не выбирает своей участи, а Христос добровольно принял на Себя все тяготы человеческой жизни. Тут можно вспомнить стихотворение Бориса Пастернака «Гефсиманский сад» из романа «Доктор Живаго»:
Он отказался без противоборства,
Как от вещей, полученных взаймы,
От всемогущества и чудотворства,
И был теперь, как смертные, как мы.
Таким и только таким — не больше — видели Его обладатели гордого взгляда. И это человеческое никуда не ушло от Него. Он так и остался Богочеловеком. И ноши Своей крестной не оставил. Так и продолжает ходить… Будучи Царем — в рабском виде.
По тютчевским историософским рассуждениям мы знаем, каким именно он видел будущее России. Он говорил, что Россия — прямая наследница Рима и Византии. Россия, считал Тютчев, должна быть империей. Но империей, которая живет не вульгарной имперской идеей, а идеей о Царстве Небесном. Не земном, а именно Небесном.
Но дается такая жизнь очень тяжело. Христос победил смерть через Крест. Через Крест только и Россия сможет стать Его уделом, получить Его благословение. Взять на себя и пронести этот опыт pro и contra, опыт жизни и смерти.
«Всю тебя, земля родная» — это чисто тютчевское выражение. Влюбленное, пылкое, всеобъемлющее. «Всю тебя» — это значит отдать себя без остатка, без компромисса, по-настоящему.
***
Без этого стихотворения невозможно воспринять всю глубину другого известнейшего четверостишия, записанного уже пожилым Тютчевым в 1866 году на клочке бумаги. Четверостишия, который знает каждый еще со школы:
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать —
В Россию можно только верить.
Только вера. Иначе ничего не поймешь. Не увидишь. А станешь гордецом, способным реагировать только на внешнее.
