Мой дом — моя крепость. Или мой дом — место, где можно покушать и переночевать?
Сотрудники Новгородского социально-реабилитационного центра для несовершеннолетних «Подросток» стараются дать своим подопечным нечто большее, чем просто крышу над головой. За свою семнадцатилетнюю практику Центр стал домом для 2860 детей. И собрал очень разных интересных людей и очень разные жизненные истории.
Воробей
Центр «Подросток» — это небольшое здание недалеко от берега реки Волхов. Два этажа. Скромно обставленные комнаты — тут, в отделении (одном из трех) социальной гостиницы, живут 16-18-летние дети, готовясь выйти в самостоятельную жизнь.
На кухне варится картошка. В спортивном зале висит «груша», стоят в ряд велосипеды и теннисный стол. По стенам — дипломы за соревнования по стрельбе и... к нашему удивлению, статьи из старых-старых номеров «Фомы».
В комнате педагогов — «броуновское движение»: чай, кофе, разговоры, дети, взрослые, книги, фотографии, кубки, социальные сети, песни под гитару...
Сейчас в отделении живут шесть мальчиков и две девочки. Все общи- тельные, простые. И даже похожий на Гарри Поттера серьезный парень в очках, который отмалчивался вначале, вечером приходит в этот самый «кабинет броуновского движения». Заговорщически улыбается и опускает на стол взъерошенного воробья.
— Он у нас тут живет, можете его попробовать покормить.
Мы попробовали. Воробушек вяло осмотрел крошку хлеба и вспорхнул на шкаф.
— Смотрите на него, надулся, как граф! Нос воротит.
— А как его зовут?
— Не знаю.
— Так пускай и будет Граф!
Свобода
Из 32 воспитателей центра «Подросток» — только двое мужчин. Один из них — Сергей Юрьевич Умаров. Подросткам с ним интересно: мало кто из педагогов может похвастаться тем, что объездил автостопом полстраны.
— Это иллюзия, что для путешествий нужно много денег, — объясняет он. — Чтобы доехать до Китая, нужен только загранпаспорт. Путешествуя автостопом, я не привязан ни к чему, соответственно, могу добраться куда угодно.
— А питаться чем?
— Зарабатывать на жизнь можно игрой на гитаре, или просто подойти к кому-нибудь и попросить, если на что-то не хватает. Нужно быть внутренне свободным и желать видеть дальше, чем окна дома напротив. Сергей в детских приютах раньше никогда не работал. Жил и работал в Москве, но говорит, что Москва «давит». Автостопом объездил Россию, доехал до Самарканда, Ташкента; путешествовал по Финляндии.
— Из простого интереса? — спрашиваю.
— Из познавательного, скорее. Это духовный момент. Я окунулся в православие, ездил по монастырям — Оптина пустынь, Валаам, обошел все скиты, трудничал. Но в то же время я, например, ничего не знал о буддизме, исламе. Хотелось понять, чем живут люди в других формациях. Я встал, вышел из дома и поехал.
Время больших путешествий пока для него закончилось, зато опыт маленьких походов воспринимают теперь его подопечные. Ездят на велосипедах в Юрьев монастырь или через леса и болота в Менюшу, на святое озеро...
— Когда я с ребятами, то, конечно, задаю тон, стараюсь передать им то, что сам понял. А когда воспитание получается как искусство — это здорово. Но, думаю, в приюте не каждый может работать. Если человек не подходит, его что-то оттолкнет, ему не будет комфортно, не приживется он. Здесь оазис — много альтруистов, мы здесь не работаем, а скорее живем всем этим.
Авантюра
Сейчас 16:30, конец рабочего дня. Мы пьем чай. Нина Васильевна Бутова только что приехала в центр. Хотя она в отпуске. И на больничном — пару часов назад ей сняли гипс с руки.
История прихода Нины Васильевны на работу в приют — почти сюжет для киноэпопеи. 23 года она была учителем в школе-интернате для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей.
— Я тогда понятия не имела о проблемах детей после их выпуска из школы-интерната. Мне казалось, главное — их учить, а то, что многие возвращались к родителям-алкоголикам или им вовсе некуда было возвращаться, я не знала. Узнавала потом, при встрече с моими учениками. Одну девушку отправили домой, в деревню, она приезжает, а ее дома уже нет — продан. Пришлось наниматься дворником, чтоб хоть как-то себя прокормить. Другой выпускнице квартиру не дали, в результате она жила с каким-то мужчиной, потом его нашли мертвым. Не могу поверить, что эта девочка могла убить — в интернате, я помню, она мухи не могла обидеть! Вот что там произошло?..
Нина Васильевна стала инициатором создания «Постинтерната» при детском доме, где могли жить выпускники, столкнувшиеся с разными проблемами, в том числе жилищными.
Но путь к его созданию был трудным и долгим.
Вместе с другим педагогом, Ириной Анатольевной, они уволились, забрав с собой свои выпускные группы, чтобы помочь им устроиться в жизни. Одна воспитательница дала на лето свою загородную дачу, где устроили огород, к осени уже была своя картошка, овощи — чтоб не голодать с 200 рублями в кармане (это размер выходного пособия). Три недели жили и трудились в Иверском монастыре, набирались опыта огородничества. На месяц устроились на мясной двор, это для выпускников был первый опыт работы на производстве. Остаток отпуска они жили дома у Нины Васильевны.
В качестве эксперимента уполномоченный по правам ребенка в Новгороде устроила группу выпускников вместе с педагогами в Центр «Подросток». А следующие семь лет они жили снова в детском доме-школе: в классах ИЗО, прикладного искусства и бывшем кафе, которое Нина Васильевна когда-то, будучи учителем ИЗО, оформляла своими руками. Летом ездили работать в подсобное хозяйство «Нефтегазстрой», зимой на каникулах — трудничали в Иверском монастыре на Валдае.
—
Многие дети из той постинтернатной группы закончили колледжи и лицеи, пятеро — высшие учебные заведения в Москве, Петербурге, Великом Новгороде, — рассказывает Нина Васильевна. — Вот так мы за 6 лет 56 человек вытянули. По-моему, это немало...
Поиск
В спортзале и на улице, во дворе Центра мальчишки с нескрываемым удовольствием демонстрируют, что с турником и с боксерской грушей они на «ты». Два раза в неделю в «Подросток» приезжает тренер по стрельбе: ставит мишени, учит ребят стрелять из пневматики, потом они участвуют в местных соревнованиях.
На вопрос: «В армию пойдете?» — удивленное: «Ясен пень, пойдем!» А чего им бояться?
Три года назад в Центре организовали патриотический клуб «Стрижи»: старшие воспитанники прыгают с парашютом, учатся оказывать первую медицинскую помощь. В 2011 году завоевали первое общекомандное место в областных соревнованиях по военно-прикладным видам спорта: кубок и пять почетных грамот по отдельным видам.
Ребята ходят в походы, ездят в монастыри, для них организуют мастер-классы люди интересных профессий и занятий... Это все замечательно и интересно. Но за душу берет другое: тут, как в семье, все-таки стараются решить твои проблемы и вопросы. А главный вопрос для многих подопечных: «Где сейчас моя мама? Что с ней? Почему она меня бросила?»
— Все равно мама — самый дорогой человек, — объясняет Нина Васильевна. Вспоминает, как она ездила вместе с выпускницей детского дома-школы, Машей, в те места, где девочка с матерью жили до интерната. Старая Русса. Предварительно удалось узнать, что Машиного отца посадили. Непонятно, за что — он был инженер, геологоразведчик, порядочный человек. Мать, уже беременная, переехала в Новгородскую область, а тут... без вести пропала. Только сейчас, годы спустя, в этот самый приезд, бывшая соседка осмелилась рассказать: тут жил один уголовник, он вашу маму убил; но местные рассказывать об этом боялись, пока убийца был жив...
— Я ехала обратно подавленная — рассказывает педагог. — А Маша рассудила так: мама была очень хорошая, и если б не эта трагедия, то никогда бы не оставила их с сестрой. Это было для нее главное...
Теремок
У Центра есть еще два отделения — детские, где живут малыши от 3 до 10 лет и подростки до 16. Малыши живут в отдельном здании. К ним мы приехали аккурат в тихий час. Здесь они находятся не больше года — потом их передают в детдом или в приемную семью.
Или домой, если мама опомнится и заберет обратно. Отцов у абсолютного большинства детишек нет. Отцы — большая редкость. А мамы... «Пока вопрос не ставится ребром, никто из матерей не понимает, что их могут лишить детей, что дети им не принадлежат», — говорит специалист по социальной работе Екатерина Ковалева.
Я внутреннее готовлюсь услышать новые невеселые истории... Но нет.
Больше всего сотрудники детского центра вспоминают о хорошем. Например, о девочке Диане: ее мама устраивала личную жизнь и не интересовалась судьбой дочери. После года уговоров, звонков, напоминаний сотрудники детского отделения подали иск о лишении ее родительских прав. И мама спохватилась. Стала навещать дочь каждый день, приносила подарки, занималась с ней, внешне привела себя в порядок, устроилась на постоянную работу. В конце концов, Диана уехала из приюта домой.
Воспитатели удивляются перемене, но и такое бывает.
Крещение
Кроме всего прочего, оказывается, социально-реабилитационный центр — это такое место, где дети впервые слышат какие-то слова о Боге.
— Еще работая в школе-интернате, я поняла, что дети-сироты особо нуждаются в духовной поддержке, в поддержке Церкви — говорит Нина Васильевна. Вспоминает, как однажды «покрестила» в интернате за один раз 27 человек! В 1990-е годы это было нормой.
— Только одних Александров было 15! Еще не понимала тогда, какая это ответственность — быть крестной... И не только дети, но и я сама, и мои единомышленники, воспитатели, нуждались в духовной поддержке.
Со временем появилось общение детей со священниками церкви Бориса и Глеба, благодаря настоятелю храма, отцу Олегу. Старшие, конечно, уже сами принимали решение креститься. Недавно это таинство совершилось над Зиной, девочкой из цыганской семьи, где 12 человек детей: их мать однажды просто уехала, дети остались одни, Зина — за старшую. Креститься она решила в этом году, аккурат 19 января, на праздник Крещения Господня. Заодно в этот же день и впервые в жизни окунулась в прорубь. Тут же, на реке Мсте, в 40 километрах от города. На реке положили гати. Каждый по ним подходил к проруби, хватался за длинную палку, которую с двух концов держали сильные мужчины. Вот такой механизм: хватайся, повисни и тебя трижды опускают в ледяную воду! У Зины, говорят, эмоции перехлестывали через край! А окуналась, кстати, в рубашке с реки Иордан — отец Алексей, священник из церкви Бориса и Глеба, подарил на крещение...
На праздники в маленькой деревенской церкви Рождества Пресвятой Богородицы на Мсте молодежи больше, чем обычно: отец Алексей привозит сюда воспитанников Центра «Подросток». Не только помолиться на службе и разъехаться в разные стороны: дети проводят время вместе с прихожанами — за играми, песнями, трапезой. На Крещение, кстати, был футбол на снегу!
Еще в Центр приходят добровольцы из общества православных врачей, которым руководит отец Алексей. Чем кто может, тем и помогает: можно материально, можно и в поход по святым местам подопечных повозить. Одно из последних путешествий — на остров Нелезень: там воспитанники помогали установить поклонный крест на месте подвига Александра Панкратова. В самом начале войны, 25 августа 1941 года, при штурме Кирилловского монастыря на острове этот человек, младший политрук, закрыл своим телом вражескую огневую точку. И рота получила возможность прорваться в пределы монастыря... Вот такая она, жизнь, неожиданная и правдивая: война, политрук, монастырь и — евангельское «нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих»...
Встреча
Мне бы хотелось закончить этот рассказ историей, под впечатлением от которой я нахожусь до сих пор. Потому что такого не придумаешь. И случайностью не назовешь.
Недавно педагоги и старшие воспитанники посетили психоневрологический интернат «Прошково» с концертом и благотворительной помощью, которую собирали всем миром. Сюда их привели поиски мамы одного из воспитанников. История непростая — маму с сыном, Андреем, разлучили, он не видел ее 13 лет и ничего не знал о ней. Нашли в интернате «Прошково». Первой маму увидела Нина Васильевна, и та произвела на педагога хорошее впечатление. Дальше предстояло придумать, как устроить ее свидание с сыном. Коллеги предложили поехать в «Прошково» всем коллективом, да не просто так — а с концертом и гостинцами для тех, кто живет там. За два дня собрали канцтовары, одежду, угощения, нашли автобус, выучили с подопечными Центра несколько песен, пригласили знакомых профессиональных музыкантов и детскую танцевальную группу. Отправились...
Почему-то именно в этот день не работал лифт. И грузная женщина, передвигающаяся на инвалидной коляске, ползла по лестнице на локтях, приговаривая: «Я все равно попаду на этот концерт». Потом ее несли на руках в актовый зал. Один парень, не выдержав этого зрелища, отошел в сторону, сдерживая слезы.
Во время концерта Андрей сказал воспитательнице:
— Вот она стоит!
— Кто?
— Моя мама!
— Откуда ты знаешь? Ты же никогда ее не видел.
— Не знаю, я чувствую, что это она. После концерта к нему подошла эта женщина и спросила:
— Ты Андрей?
— Да.
— Я твоя мама…
Думаю: а кто-нибудь когда-нибудь доехал бы с концертом, с подарками до этого места, не сложись так судьба этого парня? Промысл... или случайность? Нет, все-таки это еще одна наша поездка, после которой с облегчением и удивлением признаешь: а все-таки случайность — нелепое слово, по ошибке забредшее в наш лексикон.
Фото Владимира Ештокина
