Лица 1917-го: Патриарх Тихон

1917. Живая история — совместный проект журнала «Фома» и радио «Вера», посвященный столетию революционных событий.

В течение этого года мы будем говорить о событиях, которые имели место в России сто лет назад – в 1917 году. Попытаемся понять мотивации людей и разобраться в цепочке событий, которые привели, как писали раньше в учебниках, от Февраля к Октябрю.

Слушать:

Читать:

Алла Митрофанова:

— В этой рубрике мы говорим о событиях столетней давности или столетней актуальности, не знаю, как правильнее сказать, пытаемся разобраться, что произошло тогда, в 1917 году, и что привело, как принято было говорить в учебниках, от февраля к октябрю. Сегодня, 7 апреля, ещё и день кончины святителя Тихона, Патриарха Московского и всея Руси, первого Патриарха спустя более чем два века перерыва. В 18-19 веке церковь в России возглавлял Святейший Синод, сейчас вот есть Священный Синод, а тогда он назывался Святейшим, как Патриарх. Синод контролировался обер-прокурором, этот подчинялся напрямую императору, и таким образом Церковь была в подчинении у государства. И вот в 1917 году после падения монархии на Поместном Соборе избрали Патриарха Тихона, и он возглавил Церковь в самое непростое для неё время, какое только возможно: гражданская война, голод, изъятие церковных ценностей, обновленчество, гонения, зверские расправы с духовенством и так далее. Каким был человек, который в это время стал Патриархом, какими чертами характера обладал? Поговорим об этом с Федором Гайдой, доцентом исторического факультета Московского государственного университета имени Ломоносова, одним из постоянных авторов журнала «Живая история».

Добрый вечер, Фёдор Александрович!

Федор Гайда:

— Добрый вечер!

Алла Митрофанова:

— А вы могли бы рассказать, что за человек был Патриарх Тихон, почему именно он занял это место, было ли в этом что-то символическое, что можно сейчас уже рассмотреть, когда мы на 100 лет отстоим от событий того времени?

Федор Гайда:

— Да. Символика конечно была, очень определенная. Сказать для начала можно то, что само имя Тихон вообще-то означает — судьба. В каком-то смысле судьба России, она с этим человеком напрямую связана. Дело в том, что он был выходцем из достаточно простой семьи, но при этом даже, например, в академии когда он учился в духовной, его сверстники уже называли патриархом. Почему? За определенные особенности характера. Он был человеком, который вокруг себя создавал атмосферу любви, в нем не было никакой нетерпимости, в нем не было никакой резкости, в нем был очень сильный характер, но при этом этот характер всегда проявлялся в том, чтобы людей объединять, не противопоставлять, умирять, и это проявлялось уже достаточно вот в юном возрасте. И при всем при этом он еще человек активный, не случайно совершенно, да, когда он становится епископом, его направляют на миссию, т. е. он был епископом в Холмской епархии, а там православные составляли меньшинство, а большинство составляли там католики, он был епископом, миссионером в Америке, как известно, именно он основал первый в Новом Свете монастырь, который существует до сих пор, Тихоновский, он заложил основы американского православия в свое время, и это отнюдь не означает, что он был каких-то неопределенных, например, политических взглядов, потому что даже когда речь об этом заходила в США, он активно защищал русскую монархию.

Алла Митрофанова:

— Федор Александрович, а чем объяснить тогда то, что он подписал воззвание Синода в марте 1917 года, т. е. после уже Февральской революции, где были слова о том, что свершилась воля Божия — Россия вступила на путь новой государственной жизни, и благословит Господь нашу великую Родину? Т. е. имеется в виду Родину, которая уже управляема совсем другими силами, не монархией?

Федор Гайда:

— Дело в том, что если мы посмотрим, например, на отречение Николая II, то мы увидим ту же самую ссылку на волю Божию, и потом, например в отказе от власти великого князя Михаила Александровича, мы увидим тот же самый призыв, сплотиться вокруг Временного правительства. А воззвание Синода появилось примерно через неделю после этих событий, и какие еще могли быть предложения, мысли в этом, т. е. Синод, который, кстати говоря, да ведь его не спрашивали: нужно отрекаться, не нужно отрекаться — его поставили перед фактом отречения, в совершенно новой для себя ситуации. Он не являлся изначально самостоятельным органом власти, он был частью государственного механизма, и, собственно, только в семнадцатом году Церковь постепенно-постепенно, не сразу обретает черты такой самостоятельной организации, но тогда, в марте 1917 года, принципиально важно было сделать так, чтобы Россия не распалась. Всем было понятно, что если произошло отречение, то возможно и внутреннее противостояние, возможна гражданская война, а Россия находилась в состоянии тяжелейшей войны, Первой мировой, и если у нас появилась новая власть, то надо постараться сделать так, чтобы это новая власть и сохранила страну единой. И вот, собственно говоря, этим мотивируется Синод. Хотя прекрасно знали на самом деле епископы, что может им угрожать при республиканском управлении. Вот, на самом деле, если мы посмотрим на Европу того времени, то мы увидим, что единственная крупная страна республиканская в Европе — это Франция, и во Франции Католическая Церковь находилась под очень серьезным прессингом, вот прекрасно все архиереи понимали вот эту угрозу, но в этих обстоятельствах и сделать другое что-либо было невозможно. Синод не мог выступать источником внутреннего противостояния в стране. Нельзя в этой ситуации быть реалистом большим, чем сам король. Если Николай II отрекся и попросил сохранить единение в стране, Синод делает, в общем, то же самое.

Алла Митрофанова:

— Федор Александрович, в том же 17-м году владыку Тихона избирают Патриархом Московским и всея Руси, и происходит это в результате жеребьевки, т. е. жребий бросают, есть три кандидата, и выпадает он на владыку Тихона, который, если я правильно понимаю, для многих был не самым очевидным кандидатом. Что он представлял собой именно как человек, которому суждено было возглавлять церковную молитву, насколько он в личном плане соответствовал этому посту?

Федор Гайда:

— Вот все современники того события, они отмечали, что вот как ни странно, может быть, был избран на Патриарший престол человек, который действительно был наименее властным, казалось бы, не имел в той ситуации конца 1917 года, не имел какой-то жесткой крайней политической позиции, который вот именно добротой выделялся. Вот все говорили: это самый добрый из всех троих кандидатов. Патриарх Тихон, с одной стороны, действительно, пытается занять такую линию над политикой, то есть он говорит: «Наша паства разъединена, это очень печальная катастрофа, это трагедия, но человеческая жизнь, спасение души человеческой для нас важнее любой политики». Т. е. умирить разорванную гражданской войной страну — это и есть главная духовная задача Церкви, именно с этой задачей Патриарх блестящие совершенно справился. Это, по-моему, самое главное. И тут явный перст Божий присутствует. Знаете, он, патриарх Тихон, когда нарекался епископом, он произнес удивительные слова, он вспомнил Моисея, которому Бог говорит, что он должен возглавить исход своего народа из Египта, и Патриарх говорит словами Моисея: «Кто я, чтобы идти к фараону, что сказать мне сынам Израиля? Не поверят мне и не послушают голоса моего, и человек я не речистый — Господи, пошли другого!» А потом он говорит: «Се раб Господень, буди мне по глаголу вашему». Т. е. он принимает свой крест, совершенно безропотно, безропотно его несет, и при нем Русская Церковь начинает свой крестный путь посреди вот этого враждебного ей режима, посреди богоборчества, посреди гонений. И именно такое начало дает надежду на то, что Церковь сохранится, причем сохранит свое главное предназначение — спасать людей.

Алла Митрофанова:

— Федор Александрович, как Вы считаете, каковы основные, может быть, заслуги святителя Тихона, ведь он совсем недолго был Патриархом, но за эти годы, говорят, очень многое успел. Вы, как историк, что прежде всего выделяете здесь?

Федор Гайда:

— Я бы сказал, что он смог всё-таки сохранить единство Церкви в той степени, в какой он мог это сделать, конечно. Он сохранил ее, действительно, от каких внутренних и внешних политических интриг. Он в конечном счете в 23-м году скажет, что в условиях новой государственности, советской государственности, конечно, но государственности, где уже всё-таки закончилась Гражданская война, закончилось вот это внутреннее противостояние, по крайней мере вот на данном этапе. А вот в этой государственности всё-таки живут люди, живут православные люди, большинство населения страны остаются православными и Церкви принципиально важно сохраниться, но при этом не поступиться своими принципами, вот именно своим духовным содержанием, вот, по-моему, это было им сделано. Это, мне кажется, важнейшая его заслуга.

Алла Митрофанова:

— Не поступиться Христом! Спасибо вам большое за комментарии.

Федор Гайда:

— Не за что.

Алла Митрофанова:

— Напомним, что на связи с нами был Федор Гайда, доцент исторического факультета Московского университета и один из постоянных авторов журнала «Живая история».