Общим местом стало представление, что православные люди в России крайне негативно относятся к Западу, считают, что оттуда распространяется всё злое, что Запад стремится уничтожить и Православие, и Россию, и русский народ. Так ли это? Действительно ли Запад — безбожный, антихристианский, аморальный? Можно ли говорить о Западе как о чём-то едином? Есть ли там что-то доброе, и если да, то должны ли мы это доброе перенимать? В чём состоят реальные противоречия между западной цивилизацией и русским миром? К сожалению, на эти и многие другие вопросы чаще всего даются ответы в формате лозунгов, и данная тема чаще всего привязывается к текущей политике. Мы же хотим использовать сайт «Фомы» как площадку для спокойного и взвешенного обсуждения, избегая всяких крайностей.
О том, как начинались отношения России и Запада и когда они были наиболее правильными, мы поговорили с историком и телеведущим Феликсом Разумовским.
— Феликс Вельевич, если говорить об истории вопроса, то когда отношения России и Запада были наиболее правильными, наиболее разумными?
— Я думаю, это время правления государя Ивана III — великого князя, который на рубеже XV-XVI веков заложил фундамент российской государственности, сформировал тот тип правления, который наиболее органичен для нашей страны. У Ивана III политика строилась на двух принципах.
Первый — открытость по отношению к Западу. Этот государь после долгого периода самоизоляции, замкнутости радикально изменил вектор развития России. Он понимал, что у Запада можно многому научиться, многое перенять. Подход более чем здравый: западная цивилизация в тот момент в техническом плане действительно стояла на более высоком уровне, чем Русь (причина очевидна: татаро-монгольский разгром и утрата независимости). Иван III разворачивает программу национального возрождения: приглашает западных мастеров, которые строят московский Кремль, приезжают архитекторы и оружейники…
А второй принцип — опора на свою традицию, на «старину». В этот период мы хорошо понимаем, что нам нужно, а что не нужно. Перенимаем полезное, не отказываясь от своей веры, своей культуры, своего опыта организации жизни. Именно эти два начала, эти государственные идеи - преемственность и открытость — переломили ход русской истории. На этой основе в конце XV века создавалась держава.
В чем состояла тогда открытость Западу? Это, прежде всего, контакты на государственном уровне. Общение на межличностном уровне тогда почти исключалось, но для средневекового общество это нормально, это не составляло проблемы. А общение на государственном уровне выражалось и в политике, и в приглашении, как сейчас бы сказали, «зарубежных специалистов».
Нам это может показаться естественным — почему бы не пригласить, почему бы не перенять технологии, но для русского человека того времени сама мысль об этом могла представляться чудовищной. Чуть позднее, в первую половину XVI века это неприятие оформилось в концепцию Третьего Рима. Согласно ей, Запад, или иначе, Первый, католический Рим, «пал». По понятиям того времени падение царства (или империи) означало духовную гибель, утрату благочестия, правды. А физически или, как бы мы сегодня сказали, - политически государство может продолжать существовать. Но о чем нам, московским людям, разговаривать с западным обществом, какие можно перенимать у него культурные достижения, если Ромейское Царство, Запад, находится в руках дьявола?
Для деда Ивана Грозного, первого государя всея Руси Ивана III так вопрос не стоял. Он наладил с Западом полнокровный политически й и культурный диалог, открытость его ничуть не пугала. И если на то пошло, то именно он «прорубил окно в Европу». Это общение с Европой было тогда спокойным и конструктивным, поскольку строилось на ясном понимании того, кто мы такие, на каких основаниях мы существуем. И потому из контактов с Западом мы в то время извлекли максимально возможную пользу.
— А если сравнивать с эпохой Петра Первого?
— А при Петре этой связки - «преемственности и открытости» уже не было. Пётр отказался от преемственности. Он не любил Москву и всю традиционную историческую Русь. Традиция при нем была демонстративно отвергнута, ее всячески выкорчевывали, презирали, осмеивали (один Всешутейший и Всепьянейший собор чего стоит). В результате равновесие нарушилось, и западничество приобрело болезненные формы.
Валентин Серов. Петр I. 1907.
Одним из первых эту проблему русской жизни осознал драматург и сатирик Фонвизин, написавший комедию «Бригадир»: «Тело моё родилося в России, это правда, однако дух мой принадлежал короне французской»… Достаточно услышать несколько подобных реплик, чтобы понять: перед нами апофеоз беспочвенности. Таков, в первую очередь, Иванушка, сын бригадира. Этот двадцатипятилетний балбес успел поучиться в пансионе, принадлежавшем французу, а затем съездить во Францию, в Париж. Вернулся в Россию он законченным галломаном. Отныне он презирает всё русское, свою Родину. Он плюёт на любую мораль и постоянно пребывает в какой-то беззаботной эйфории. Таких иванушек в эпоху Просвещения в России было уже немало. Фонвизинский персонаж - человек без Отечества оказался узнаваем. Кстати, презирая всё русское, эти западники на самом деле имели о реальном Западе весьма превратное, мифологизированное представление.
То есть мы начали с достаточно здравого, гармоничного, вменяемого отношения с Западом — и пришли к крайне опасной ситуации. Фонвизин (и не только он один) обнаружил симптомы очень тяжелой болезни, которая называется беспочвенностью. Эта болезнь стала следствием во многом неудачной западноевропейской модернизации страны в эпоху царя Петра. Идеология преобразований поставила знак равенства между самобытностью и отсталостью. Первая реакция – «культурный обморок» (Г.Флоровский), затем утверждается тип русского европейца, который, живя в России, не знает самых важных вещей. Он не знает, что составляет основу русской жизни, каковы её основные понятия, традиции, постоянно высмеивает их. Он сбит с толку и вообще потерял всякую ориентацию в пространстве. В такой ситуации нормальный, полезный диалог Россия — Запад оказался большой проблемой.
— А кто в этом виноват? Тоже Запад? Точнее, его культурная экспансия?
— Проблема вовсе не в экспансии как таковой. Более того, экспансия Запада — политическая, культурная, религиозная — явление естественное и ожидаемое. Отменять геополитику бессмысленно. Сами посудите — существует огромный Русский мир, распространивший свое влияние на колоссальную территорию Восточной Европы и Азии. Это не может не встретить противодействия. Крайне наивно думать, что Западный мир согласится на роль доброжелательного зрителя, что нам позволят просто заниматься своими делами. Во-первых, мы -другие, а это настораживает и временами раздражает. К тому же есть ещё и во-вторых, и в-третьих… И в-десятых.
Но сама по себе западная экспансия не трагична. Это вызов, с которым вполне можно справляться (и политика Ивана III тому примером). На то и щука, чтобы карась не дремал. Главная проблема в наших собственных слабостях, сделавших нас беззащитными по отношению к западной культурной и политической экспансии. Эти слабости возникли задолго до петровской «вестернизации», на родной нашей почве.
Вот смотрите, еще до Петра, при царе Алексее Михайловиче, общение с Западом было уже весьма интенсивным, мы многое оттуда перенимали. А что конкретно? Мебель, театр и всякие удовольствия и развлечения. Если при Иване III мы брали на Западе, говоря сегодняшним языком, технологии, технические навыки, то потом стали брать предметы роскоши и все, что связано с досугом и удовольствием. Брать то, что, по большому счету, никак не укрепляло ни нашу государственность, ни нашу культуру, ни нашу веру. На самом деле, в ту пору мы очень нуждались в образовании и просвещении, нам надо было учиться понимать и общаться с Западом. Много времени было упущено – в эпоху Ивана Грозного и в Смутное время. Но при таком характере заимствования мы сами зарождали в себе комплекс «культурной неполноценности», который расцвел уже в петровские и послепетровские времена.
Но была и более серьезная проблема. Это ошибочные действия церковной иерархии по обустройству русской жизни. Я имею в виду попытку патриарха Никона выстроить все стороны жизни исключительно на церковных началах, оцерковить абсолютно всё: и нравы, и быт, и хозяйство, и управление, - всю культуру сверху донизу. Стало быть, оцерковить всего человека. Суть этого принципа в том, что всё светское, житейское именно противопоставляется церковному. Всё светское будет считаться соблазном, отвращающим от веры. Как вы понимаете, так вопрос в Древней Руси никогда не стоял. Культура нации не может быть только церковной. Христианское учение выражает смысл христианской жизни, и кроме ответов на духовные вопросы там ничего нет. Многих аспектов существования человека на земле религиозное учение впрямую не касается. Конечно, бывает у отдельных людей особое жизненное призвание, особый духовный дар. Тогда они оставляют мир и идут в монастырь. Однако превратить целую страну в один большой монастырь невозможно. И не нужно. Между тем, эта идея станет одной из главных причин раскола Русской Церкви.
Последствия Раскола будут, как известно, тяжелы и разрушительны. Раскол и духовно и физически ослабит нацию. Кроме того, раскол подготовит почву явлению Петра. Царь-реформатор тоже противопоставит церковное и светское, веру и культуру. Православную веру и западную культуру! Только, в отличие от Никона, не станет оцерковлять, а будет онемечивать (переделывать страну на европейский манер). И в итоге тоже получит Раскол, только уже не церковный, а культурный. Раскол между Россией традиционной и Россией европеизированной.
Историческая катастрофа ХХ века была прямым следствием культурного раскола страны. Попытка отменить Россию в ходе советского эксперимента почти удалась. Об этом свидетельствует переживаемый нами глубочайший кризис идентичности. Вопрос об историческом преемстве пока невозможно даже поставить, не то что решить. И если в прошлом беспочвенность была проблемой узкого европеизированного слоя, ныне это – главный вызов всего социума. От ответа на этот вызов зависит очень и очень многое, в том числе возможность нормального, неущербного диалога с Западом. Наш исторический опыт показывает, что одной открытости здесь недостаточно, нужна ещё и преемственность, осознание своих национальных интересов, своих подходов. Роль наивных подражателей мифическому идеализированному Западному миру не просто незавидна, она во всех смыслах ущербна.
Фото анонса: Аполлинарий Васнецов (1856-1933). В Московском Кремле. Акварель.
Читайте также:
Восток и Запад: возможность христианского синтеза — Об истории понятий «Запад» и «Восток» в культуре и о том, куда тут отнести Россию
Соблазн Востока — обожествленное государство, соблазн Запада — безбожный человек — О многозначности противопоставления Восток — Запад и о том, является ли Россия европейской страной
Пустыня цивилизационного отчуждения — О «непостижимости» России, ощущении цивилизационной чуждости и отношении западного человека к Православию.
Должны ли православные ненавидеть Запад? — представляем вашему вниманию точку зрения Юрия ПИВОВАРОВА, академика, директора Института Научной Информации по Общественным Наукам (ИНИОН) РАН.
