Лекцию читает Ирина Левонтина, кандидат филологических наук.
Также: Каким стал русский язык сегодня? Часть I
Расшифровка:
Здравствуйте! Я – Ирина Левонтина, работаю в «Институте русского языка имени Виноградова» Российской Академии Наук. И мы продолжаем говорить о том, что происходит с русским языком, и как нам к этому относиться.
Ну хорошо, вот появляется, значит, успешный человек. Но интересно не то, что появилось новое выражение. А то, что произошло системное изменение целого пласта слов. Значит, ушло… ушла отрицательная коннотация слова карьера. Раньше – во времена моей молодости – говорили «карьера в хорошем смысле». Почему вообще говорят в хорошем смысле, потому что вообще то слово карьера было что-то такое подозрительное. Карьера – это значит он достиг там каких-то постов, скорее всего не вполне какими-то такими хорошими и честными способами. Сейчас уже никто не говорит «карьера в хорошем смысле», говорят просто карьера. Сложнее со словом карьерист, из него тоже постепенно выветривается этот отрицательный оттенок, уже можно увидеть в газетах объявление, что нужны карьеристы, там требуются карьеристы. Или там положительно: он – молодец, он такой карьерист. Но все-таки еще, особенно в речи старшего поколения, сохраняется эта идея, что карьерист – это какой-то не совсем приятный человек. Тот же самый процесс… не знаю надолго ли, может быть, еще одно поколение, уже и карьерист будет хорошо. Вот смотрите, пожалуйста! Амбициозный и амбиция. Эти слова совершенно замечательные в этом смысле, да. Слово амбиция было заимствовано в русский язык, в нем не было ничего плохо. Мы читаем у Достоевского: моя репутация, мои амбиции – все потеряно! Т.е. амбиция – это что-то очень важное для человека, что-то вот как репутация, как честь и т.д. Вот амбиция. Потом влияние общей такой существующей в русской картине мира… такого… такого представление о том, что плохо, когда человек себя выпячивает, не скромен и т.д. Вот амбиция стала восприниматься как что-то плохое, появились поговорки типа «На грош амуниции, а на рубль амбиции» и т.д., и уже постепенно в XX веке, а особенно в середине XX века, амбиция – это вот когда человек претендует на что-то, и считает, что вот это он должен получить, а на самом деле он этого не достоин, не заслуживает. И амбициозность – это когда человек много на себя берет, но возможности его не соответствуют. Ну и вот это совершенно изменилось в девяностые годы. Амбициозный, сейчас амбициозные проекты, амбициозные задачи, и все время, между прочим, в речи там, в речах Путина и Медведева все время говорится, что перед страной стоят амбициозные задачи, вместо прежних великих целей, это, между прочим, тоже совершенно замечательное изменение, но сейчас не буду на это отвлекаться, вот амбициозные задачи и т.д. Вот изменилось. Слова с разной скорость. Проходят этот путь, видно даже по словам карьера и карьерист. Карьера быстрее, карьерист медленнее. Вот слово апломб из этой всей серии, пожалуй, наиболее из всех консервативное, но все-таки апломб в русском языке для нас, для большинства, - это что-то плохое, когда человек очень уверенно о чем-то судит, но мы считаем, что он… у него не достаточно для этого оснований. Но и позиции апломба в этом смысле тоже уже слегка пошатнулись, я встретила замечательное такое… замечательный совершенно фрагмент, когда Ходорковскому исполнялось 50 лет, журналист Кирилл Рогов написал ему поздравление (показывает слайд с текстом поздравления и ссылкой на него в фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)), и там было написано: «Вы могли не сидеть в тюрьме <…> Вы могли отдать часть активов и жить как рантье на оставшееся. Признав тем, что все, чего мы добились, это размен нищенской несвободы коммунизма на несвободу, пропитанную баблом. Этого и ждали от Вас. Что не позволило Вам выбрать этот практичный путь? (практичный, кстати, это тоже такое интересное слово русского языка, слово отрицательно окрашенное, все мелочное, все такое, связанное с получением выгоды, корысти, это в русской традиционной культуре плохо; практичный – это слово такое, выражающее антипатию) Что не позволило Вам выбрать этот практичный путь? Ваш апломб, Ваша дерзость и гордость?» И здесь, конечно, апломб используется в положительном смысле. Я не хочу сказать, что это уже произошло. Так в стандартном русском языке нет пока. Но слово апломб тоже вот пробует такое изменение. Т.е. мы видим, что происходят изменения в языке. За вот такими, казалось бы, отдельными, изолированными, штучными изменениями мы видим, что в некоторых случаях какие-то глубокие концептуальные сдвиги происходят и целые пласты лексики меняют свою оценку, и какие-то еще другие свои свойства.
Приведу еще один пример такого… такого вот изменения. Их можно несколько выделить, таких глобальных изменений, которые произошли начиная с 90-х годов, которые отразили изменение прямо такой ценностной шкалы общества в русском языке. Значит, вот еще один пример. Сейчас, когда мы хотим похвалить человека, мы часто говорим: он человек очень адекватный и абсолютно вменяемый. Это совершенно потрясающая вещь. Оба эти слова в этих значениях абсолютно новые. Слово вменяемый пришло из психиатрии, в частности из судебной психиатрии. Что такое вменяемый первоначально? Это человек, который здоров достаточно, психически здоров достаточно для того, чтобы ему можно было вменить преступление, и чтобы его можно было судить, ну осудить и посадить в тюрьму, а не лечить в больнице. Вот это вменяемый. Значит, это происходит буквально очень быстро. Происходит, появляется новое слово. Как мы сейчас воспринимаем, употребляем слово… ну, конечно, оно сохранило свое судебное значение и психиатрическое, но в основном как употребляется, когда мы говорим вменяемый человек, это человек, которому что-то говорят, а он понимает и ведет себя соответственно. Вот это вменяемый человек, которому что-то можно объяснить. Это уже совершенно другой смысл. Значит, теперь слово адекватный. Что это? Это тоже первоначально психологический термин. Адекватное поведение, т.е. это значит, что человек… реакция его соответствует ситуации. Адекватный чему-то. И вот появляется это самое «адекватный» в значении, что он ведет себя… ну, нормально, ну как бы так, как естественно ожидать от нормального человека в такой ситуации. И эти два слова, ну еще некоторые другие, про которые я тоже скажу, с дикой скоростью опять же распространяются в те же самые 90-е годы, и начинает захватывать все более широкий контекст, и появляется адекватный человек, и потом адекватное… и вменяемый человек, вменяемая статья в смысле в газете, вполне вменяемая статья по какому-то вопросу, т.е. это следующий какой-то сдвиг. Или очень адекватное представление о чем-то. Адекватный чему? До сих пор возмущаются люди, адекватный чему – идея этого слова, не в том, что она равна… на самом деле человек просто реально считает адекватность по принципу, знаете «какая умная мысль, я сам так думаю». Но реально в слове адекватный какой смысл? Что это… что она соответствует разумному и т.д. Почему это произошло, почему появились эти слова? И так быстро стали популярными. Дело в том, что опять оказывается, что в русской культуре традиционной была некоторая лакуна. Русская традиционная культура, как мы знаем, всегда была культурой крайностей:
«Коль любить, так без рассудку,
Коль грозить, так не на шутку,
Коль ругнуть, так сгоряча,
Коль рубнуть, так уж сплеча!
<…> коли пир – так пир горой»
И все эти крайности и очень многие слова, которые считаются русскими традиционными, труднопереводимыми: «Эхма!», значит «широта русской души», там «разгул», «раздолье» и т.д. Вот там именно эта идея крайностей. Вот это среднее, нейтральное, нормальное всегда было русской культуре глубоко не интересно, вот и это такая была слепая зона, которая не вызывала ну никакой симпатии, все, что там находится, ну как-то это было не интересно. И вдруг! Изменилось что-то в жизни, в сознании и по каким-то причинам люди стали думать о том, что… а почему, собственно, если человек просто ведет себя в пределах санитарной нормы, не герой, не какой-то там отчаянный забулдыга, который вот губит свою жизнь так, что просто любо-дорого смотреть в какие он ударяется крайности. А если просто это человек, который ведет себя предсказуемо, в пределах нормы, разумно и т.д. может, это тоже не так плохо? Может быть, это не так плохо. Только в русском языке совершенно нет слов, для того, чтобы описать эту ситуацию, что мы хотим сказать о человеке, что он ну как бы находится в этой средней зоне, и это даже вполне нормально. Вот слово нормальный, кстати. Помните, в «Обыкновенном чуде» замечательная есть сцена, где жена волшебника спрашивает у министра, администратор, когда он к ней пристает: «Вы сумасшедший?» А он отвечает: «Нет, напротив, я так нормален, что даже сам удивляюсь». Понятно, что сказать «так нормален» может только отрицательный герой в традиционной русской культуре. Вот это нормальный – это плохо, это не симпатично, не интересно, а настоящий герой, интересный - он ударяется в какие-то крайности, может быть, это не разумно, может быть, он себя губит, но все равно. Даже если он, как Обломов, пускает под откос свою жизнь, но все равно вот именно такой масштаб вот этой бессмысленности вызывает симпатию. А Штольц, вроде который все делает из добрых побуждений, ну вот он средний, он нормальный, и он не наш, он не вызывает симпатии. Хотя вот никаких разумных причин для этого нет. И еще много таких слов… в том то и дело, что не какое-то слово появляется или изменяется, а вот смысл. И этот смысл ищет слов для того, чтобы как-то себя выразить. Здесь я привела несколько примеров (показывает слайд с выдержками из текста статьи «Западник на Западе» Михаила Берга) на слово вменяемый: «вменяемые интеллектуалы», «позиция культурно вменяемая», «не очень вменяемая российская интеллигенция», «культурно вменяемые люди» и т.д. Это из статьи публициста Михаила Берга. Для чего я это здесь привела? Когда появляется какое-то новое слово или новое значение у слова, это очень любопытно наблюдать, оно начинает употребляться страшно часто. Потому что, для того чтобы слово закрепилось в языке, оно должно набрать какую-то критическую массу контекстов, употреблений. И вот начинают употребляться просто на каждом шагу, к месту и не к месту, оно пробует такие сочетания, другие сочетания, и часто люди пугаются и говорят, что вместо всех слов… в свое время, когда слово гламур появилось и страшно популярным стало, все говорили: всё, теперь слова пропали, все оттенки исчезали, только вместо всего говорят гламур. Ну так было некоторое время, а потом раз, оно осталось в языке, оно захватило какую-то свою небольшую нишу, и все, и отползло. Вот так и здесь, значит, видите, в одной небольшой статье, сколько примеров на слово вменяемый. И аналогично, замечательный астрофизик Сергей Попов – популяризатор науки - рассказывает по поводу ухода министра Ливанова (показывает слайд с выдержкой из комментария Сергея Попова): все адекватные люди буду жалеть, как адекватного министра… На оценку Ливанова мы не будем… интересно, что вот прямо именно это слово идет, идет, идет. Вот, потом оно закрепилось и уже не так часто употребляется, отвоевало себе позицию. Вот.
Интересно из этой же серии слово самодостаточный (показывает слайд с выдержками из анкет на сайтах знакомств), которое тоже тогда же возникло и стало, между прочим, особенно популярным в брачных объявлениях: самодостаточный мужчина познакомится с самодостаточной девушкой и т.д. У него было старое значение, такое философское, а сейчас «самодостаточный человек» это же тоже новое выражение, этого раньше не было. Вообще огромное количество выражений, к которым мы очень быстро привыкли.
(Слайд с выдержкой из чата в фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), где обсуждают услышанное выражение «препод попался адекватный»)
Девушка шла и говорила в трубку: «препод попался адекватный», и они начинают обсуждать слово препод, которое, действительно, новое. И это тоже характерная модель – сокращение, -которая очень быстро распространилась. И тут немедленно кто-то появляется: «Да? А слово адекватный Вас не раздражает?» Поэта Тимура Кибирова я обнаружила, как будто он нарочно для меня иллюстрировал вот эти все слова, и сразу «с места в карьер» в первой же реплике он говорит (показывает слайд с фотографией Тимура Кибирова и ссылками на текст интервью): «если речь идет о вменяемых литераторах и художниках», дальше он говорит «потому что я - нормальный человек», дальше про поэтов «неадекватность, одна из вредных поэтических идей: поэт – неизбежно невменяемый человек, полусумасшедший», и дальше он пишет «Пушкин вменяем, Тютчев – тоже, Фет – успешный хозяин поместья» и замечательно он завершает «мой лирический герой бывает даже противноват, но нормален». Вот это замечательно. Я со своей стороны как лингвист наблюдаю за изменением словоупотребления, прихожу к этому выводу, что изменилась вот эта ценностная шкала в русском языке, встроенная в языковую картину мира, представление о том, что хорошо, что ценно и т.д. И поэт, как нас учит Бродский «поэт- сын языка», поэт он со своей стороны, со своим поэтическим каким-то, значит, чувством говорит то же самое, приходит к тому же самому. Что вот изменился лирический герой поэзии.
Много есть… еще есть несколько таких направлений, в которых произошли изменения, я не буду про это сейчас про это рассказывать. Но интересно вот что. В частности есть слово креативный, которое чрезвычайно любопытно, вообще говоря, но любопытно в частности тем, что есть некоторые слова, которые вызывают особую ярость. Ну вот слово гламур в частности таким было. И вот слово креативный до сих пор часто можно… (показывает слайд с комментарием Сергея Чупринина из фейсбука (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) по поводу слова креативность и его однокоренных форм). Ну вот вполне новая запись, совсем недавняя, вот «ненавистные слова». Вообще, слово креативный довольно интересное, креатив. Русский язык обладает некоторой особенностью, таким целомудрием. В нем для самых важных смыслов по два варианта, так сказать, «горний и дольний», такое высокое и низкое. Мы говорим: истина и правда, долг и обязанность, добро и благо и т.д. Т.е. вот. И очень многие слова – высокие – не применимы к бытовым ситуациям, это вызывает какой-то протест у носителей литературного русского языка. И вот, когда появилось слово креатив, креативный, тоже опять же в те же 90-е годы, очень много было протестов, говорили: «Зачем слово креатив использовать, когда есть прекрасное слово творчество?» Именно, что оно слишком прекрасное. Оно настолько прекрасное, что применять его в русской языковой картине мира к чему-то бытовому – рисованию рекламы и каким-то таким бытовым вещам – вот как-то нехорошо. Вот и прижилось слово креатив, как такой сниженный вариант творчества. И более того, творчество есть еще созидание, в свое время компания ACER вышла на русский, российский рынок, с лозунгом, со слоганом «Встречайте создателя!» был страшный скандал и многие люди сказали, что принципиально не будут покупать ничего этого самого «Эйсера», потому что слово создатель обладает совершенно другими ассоциациями. Не надо вот, вот, здесь его пачкать. Поэтому вообще говоря то, что слово креативный так распространилось быстро, на это тоже есть языковые причины. Но я его привожу здесь в другом отношении. Вообще такая есть интересная вещь, что в языке вызывает наибольшую ярость и раздражение у людей. Часто приходится слышать, что это не вопрос лингвистики, что людям нравится или не нравится, а мне кажется, почему нет. Лингвистики касается все, что о языке. И мне кажется, что это любопытная вещь, и можно даже обнаружить некоторые закономерности, что раздражает людей в языке. Вот, кстати, еще один пример, слово крайний в значении последний тоже вызывает дикое раздражение. Просто Прилепин что-то такое написал «крайний раз» или что-то в этом роде… «крайний номер журнала» и Глеб Морин – публицист – пишет: «Это хуже любой ДНР». Значит, что имеется в виду, что слово крайний употребляется вместо последний людьми опасных специальностей: летчиками, альпинистами и т.д. Крайний полет, крайний ремонт… Вот скажешь последний, и окажется, что все! Вот, а в последнее время оно вышло за пределы этих опасных специальностей, и люди многие употребляют его не по делу, вот как «крайний номер журнала» или что-то в этом роде, и страшно раздражает это многих других людей. Вот я некоторое время занималась тем, что некоторое время разные критерии выделяла, вот по которым людей раздражают те или иные слова. Это любопытно, это в будущем может стать новой областью лингвистики или психолингвистики. Но я хочу сказать другое.
Люди очень часто абсолютизируют свои представления о прекрасном в отношении языка. Им кажется, что какое-то слово само по себе плохо, безграмотно и т.д. А на самом деле так случилось с этим словом, оно не само по себе, у него такая судьба, с чем-то она связана, как-то оно неудачно вошло в язык, поэтому у него для нас с ним связаны какие-то неприятные ассоциации. Приведу в качестве примера драматическую историю со словом сосули, которая в свое время произошла... вот с этим словом произошла такая история: был ужасный год, ужасная зима в Петербурге, сугробы начинались прямо от дворцовой площади, с крыш падали глыбы льда, убивали людей, и задавило снегоочистителем женщину и т.д. И тут появляется Валентина Ивановна Матвиенко со своей, значит, прической, холеная в перстнях и шубе, и говорит, что теперь сосули будут теперь срезать лазером. И значит вот все это негодование, раздражение, ярость сосредоточилась на несчастном слове сосули, которое показалось сугубо омерзительным и вот просто воплощением мирового зла. (Слушатели из зала спрашивают: Не тогда ли появилось стихотворение Павла Шапчица). Да, именно тогда появилось в частности знаменитое, ну там было много разных шуток, стихотворение Павла Шапчица в частности:
Срезают лазером сосули,
В лицо впиваются снежины.
До остановы добегу ли,
В снегу не утопив ботины?
А дома ждёт меня тарела,
Тарела гречи с белой булой;
В ногах – резиновая грела,
И тапы мягкие под стулом.
Ну и кончалось там Матвиеной, что-то такое… Ну в этом стихотворении, кстати, греча и т.д. – многое из этого такое вполне нормальное питерское. Кроме того, многие из этих вещей соответствуют таким направлениям развития русского словообразования, вот потому что удаление вот этого уменьшительного суффикса очень часто встречается, например, мое любимое выражение «проба на трёхе», т.е. пробка на третьем транспортном кольце, и там «в поряде», «в запаре» и т.д…. сейчас говорят, это тоже популярная модель словообразовательная. Поэтому многое из того, что есть в этом стихотворении вполне можно себе помыслить не столь уж сатирически. Но дело не только в этом. Значит, вернёмся к этому несчастному слову сосуля. Конечно, слово сосуля придумала не Матвиенко, разумеется. Это вполне старое русское слово, которое существует в диалектах, которое существует у огромного количества писателей, и вот так вышло, что большинство людей его услышали от Матвиенко, и оно им показалось чем-то невероятно вульгарным, таким низкопробным и т.д. Но если бы это слово мы узнали от Набокова? Вот пример: «Песком, будто рыжей корицей, усыпан был ледок, облепивший ступени крыльца, а с выступа крыши, остриями вниз свисали толстые сосули, сквозящие зеленоватой синевой. Сугробы подступали к самым окнам флигеля, плотно держали в морозных тисках оглушенное деревянное строеньице» (Рождество, 1925). Показалось бы что это милое старомодное традиционное слово. Так и вообще это происходит в языке. Очень многим словам не везет, они входят в язык при таких обстоятельствах, что на них остается такой неприятный налет, и они потом от него не могут избавится. А другим везет, они входят успешно и иногда свой налет легко стирают, как вот слово тусовка, которое вошло совсем недавно в русский язык из уголовного сленга, но при этом очень быстро утратило свой уголовный душок, и гламурные тусовки и всякие изысканные тусовки и т.д. Ну просто в русском языке, опять же еще одна важная вещь, не хватало терминов для времяпрепровождения. Ну просто было очень мало слов, так устроены была жизнь, ну не было. Слово праздник, которое означает обязательно по какому-то поводу, вечеринка все-таки предполагает вечер, танцы с танцами, посиделки – тоже узкое. А вот просто чтобы так… ну было слово сабантуй с свое время, ну все-таки… оно употреблялось в русском языке, потому что не было подходящих. Потом появилось слово тусовка и все быстро забыл, что это слово из уголовного сленга. Это то же самое, что тасовать карты, происхождение того же самого слова. Я хотела вернуться к одной важной для меня мысли. Может, для вас это очевидно, но все-таки я знаю, что для многих людей дети, которые говорят на сленге, это обязательно люди низкого социального статуса, образовательного уровня и т.д. Это в современном мире совершенно не так. Есть очень много, в частности это видно по подросткам, много подростков, которые обладают высоким образовательным уровнем и при этом прекрасно изъясняются на сленге. Важно, что они умеют переключаться, конечно, они на сленге говорят в одном месте, а на экзамене они будут говорить по-другому. И вот я приведу здесь мой любимый пример, который это иллюстрирует. Это слова, которые многие из вас, возможно не знают, это слова затащить и тащер. «Затащить олимпиаду», «затащить всерос», т.е. всероссийскую, «затащить межнар», т.е. затащить международную олимпиаду. Ну, конечно, и «затащить контрольную» тоже. И тащер – это человек, который победил на многих олимпиадах. Ну т.е. даже сам смысл этих слов показывает, что это слова не тех подростков, которые клей по подъездам нюхают, а тех, которые участвуют. Всероссийские олимпиады, международные олимпиады – это, действительно, высочайший уровень, что само по себе показательно. И такого много, это просто очень яркий пример. Ну там откуда взялось это слово – это уже отдельный вопрос, любопытная вещь. И интересная вещь такая, что дети, конечно, подростки, часто говорят так, что взрослым вообще не очень понятно, что они говорят. И это, между прочим, такая обязательная черта сленга, одна из функций. У сленга много разных функций, в частности, функция овладения языком, когда человек экспериментирует, функция отличения своих от чужих, когда надо… ну как у жаргонов бывает, когда свои понимают, а чужие не понимают. Ну в общем там много разного всего. Ну, действительно, скажем «го Китай на часок» - понятно, что если родители услышат, то могут не понять о чем речь, что пойдем встретимся в Китай городе на часок. Или там «го за пивчанским» - это более понятно, конечно. Про го я подробнее рассказывать не буду, просто здесь привожу как пример того, что… кстати, замечательная вещь, это тоже популярный очень вид культуры, такой молодежной, когда… ну вот есть такой сайт briefly.ru, где, кстати, очень толково пересказаны литературные произведения. И этим очень многие пользуются, ну если некогда читать, или если надо освежить в памяти какое-нибудь произведение литературы, там все очень, чрезвычайно, надо сказать, толково пересказано. И вот здесь пародируется этот вид пересказа:
Таня: -Го встр
Женя: - Не
Прошло несколько лет
Женя: - Го встр
Таня: - Не
Как вы уже поняли это пересказывается «Евгений Онегин», значит очень забавно пересказывается и многие здесь особенности молодежной речи: и сокращение, и такое… меня, кстати, удивляет последние годы такое старомодное «встречаться» используется в таком эротическом смысле. Тут много всего. Здесь видно, что обыгрывается сочетание сленга и знакомство с литературой. Многие считают часто, что вот этим унижается великий Пушкин, «Евгений Онегин» и т.д. между тем, это совершенно не так. Это не правильно. То, что «Евгения Онегина» так пересказывает, что это произведение вовлечено в личную сферу этих детей, в круг их интересов. Это не там такое произведение типа «Тихого Дона», которое вот надо выучить, сдать и забыть навсегда, а вот «Евгений Онегин» он как-то встроен в их личную сферу, в их внутренний мир.
Вот значит слово зашквар поучительно с точки зрения того, как живут слова в языке. Слово зашквар. Вообще, это слово из такой тяжелой лагерной культуры, субкультуры. Зашквар, зашквариться – это значит коснуться опущенного, и тем через это потерять свой престиж, авторитет. Т.е. это сугубо такая лагерная вещь, лагерный этикет. Некоторое время назад оно стало проникать в интеллигентную речь, я впрочем… я и сама его употребляю, например, приглашают на такую-то телепередачу, можно туда идти или совсем зашквар? Там отвечают корреспонденты: нет, нет не ходи, там совсем зашквар. Т.е. как бы нечто, с чем человек не должен соприкасаться, ну входить в совет нечестивых, так сказать, как раньше бы сказали, потому что через контакт с этим он потеряет свой авторитет. Это, значит, второй тип употребления этого слова. Ну это так уже довольно долго было. И вот какое-то время назад я обнаруживаю, что это стало страшно популярным словом подросткового сленга. Но, разумеется, в совершенно другом смысле. Никакого, конечно… никаких ассоциаций с лагерем, они не знают, откуда это взялось, а зашквар – это то, что раньше называлось словом отстой вот в этом подростковом сленге. Отстой – это отрицательная оценка. Я сказала, кстати, что в сленге именно слова в значении оценки… положительную я приводила, вот отрицательную привожу. Так вот отстой – это что-то плохое, но при этом слово выражает не ненависть, не какое-то возмущение, а презрение, пренебрежение, что-то не просто плохое, а отвратительное, скучное, на что человек смотрит свысока. Вот то, что выражалось словом отстой. Но слово отстой как-то приелось уже, потеряло свою какую-то остроту и негативный накал, и вот появилось это самое слово зашквар, которое тоже теперь так употребляется. Ну как фильм? Ой зашквар. Ну т.е. скучный, плохой, не интересный, не стоит ходить. Так говорят дети, но на этом история не заканчивается. Значит оказалось, что есть еще подростки, которые тоже употребляют слово зашквар, но в другом смысле. Это тоже такая любопытная вещь, ведь слова люди узнают не из словарей, они узнают их из речи, понимают из контекста смысл и как-то для себя его осознают и начинают в соответствии с этим своим пониманием формулировать. Так вот оказалось, что есть подростки, которые понимают зашквар по аналогии с зашкаливать. Зашквар – это значит слишком, чересчур. И вот так и употребляют то слово и считают, что зашквар – это чересчур. И вот мы на примере этого маленького слова, причем, когда слово литературное, то там есть много литературных контекстов, там можно привести слово к общему знаменателю. А когда слово не литературное, вот оно так бытует в языке, никаких авторитетных контекстов нету. И поэтому оно часто вот так вот расползается.
Есть несколько типов употребления. Люди употребляют одно и то же слово, считают, что они понимают друг друга, что они говорят на одном и том же языке, а оказалось, что мы видим здесь четыре понимания этого слова, и вот это, как мне кажется, необыкновенно любопытная вещь. Значит, теперь что же происходит дальше, скажем, с жаргонным языком, вот появилось какое-то слово, не обязательно жаргонное, какое-то новое слово, дальше судьба его может быть совершенно разной. Некоторые слова быстро исчезают и не приживаются, некоторые слова меняют свое значение, они языку вот в этом качестве не нужны, но пригождаются для чего-то другого. Это любопытно, таких историй тоже можно много рассказать. Что происходит с носителями жаргона, с носителем там молодежного сленга, предположим, и со словами. Ну вот человек закончил школу, институт, пошел работать. Если у сленга подросткового какая задача – отделить себя, да свою вот детскую среду от чужих, то когда человек вышел на работу, у него задача противоположная - у него задача влиться, ему не нужно отделяться. Значит многие слова просто утрачиваются. Кстати говоря, подростковые слова – это ладно, а есть детские слова, которые существуют десятилетиями в детсадовских коллективах и передаются из уст в уста, но взрослые их забывают. То есть они существуют среди детей и передаются от детей к детям, а взрослые, каждое поколение взрослых их опять не знает. Это тоже интересная история, есть даже исследования на эту тему. Ну вот. что происходит. Был сленг хиппи в свое время, системный сленг так называемый. Вот он отражен в замечательном словаре Федора Рожанского. Что же с ним произошло, это тоже очень забавно. Разные слова имели разную судьбу. Отдельные слова исчезли, забылись, некоторые сохранились. Какой-нибудь хайратник исчез, а ксевник сохранился. Это про каждое отдельное слово надо смотреть. А есть слова уникальные… вообще, когда появляется сленговое слово, оно через некоторое время либо исчезает, либо оно переходит в общий язык и утрачивает вот эту свою окраску. Очень редко бывают слова которые долго-долго сохраняются вот в качестве таких сленговых. Это, например, такое слово как чувак. Оно не хипповское, оно раньше, оно пришло из языка джазистов, через стиляг, потом рокеров и т.д. и получило второе дыхание, когда в позднее советское время смотрели полуподпольно иностранные фильмы с переводом, и там как-то эти переводчики, надо было искать какие-то аналоги и вот слово чувак тогда и получило новый… второе рождение. И вот вплоть до современной ситуации, можно послушать речь современных школьников и услышать, что они по-прежнему употребляют слово чувак и именно считают, что это слово их, такое слово, которое родители даже знать не могут, потому что это их такое специальное, детское, подростковое слово. А интересно здесь вот что. Слово чувак хорошо сохранилось, а вот слово чувиха совсем исчезло, употребляется очень мало. И это любопытно вообще в русском языке… да и слово чувак часто употребляется сейчас и по отношению к девочкам тоже. Чувак. Ты мне звонила? Позови того чувака (про девочку). Это дети так говорят. И это страшно характерно, многие слова употребляются сейчас как унисекс: бро (по отношению к девочккам и мальчикам), или там братюнь (тем не менее к девочкам тоже). Так что вот это тоже интересный сюжет.
Закончить хочу замечательной цитатой, найденной мной тоже недавно, значит, что же происходит… Сорокет и сорокез, про сорокез я тоже не знала, потом поискала и оказалось, что он есть. Цитата: «Когда тебе сорокез, ипотеку тебе дают с натягом», - что-то в этой подслушанной в метро фразе меня неудержимо завораживает. Наверное, мрачная безысходность в суждениях тех, кто еще молод для жаргона, а для ипотеки - уже нет.
То есть это любопытная такая вещь, как человек дальше переживает и перерастает вот этот молодежный язык, что от него переходит во взрослую жизнь, что остается, что исчезает совсем, а что переходит следующим поколениям. В общем, это все. Любопытно, что у каждого слова своя судьба и своя, практически, история, как и у каждого человека. Спасибо.
Проект осуществляется с использованием гранта Президента Российской Федерации на развитие гражданского общества, предоставленного Фондом президентских грантов.
