Я рос настоящим советским мальчишкой. Прошел все стадии советского «взросления»: октябренок — пионер — комсомолец. В тот знаменательный день, когда мне вручили красный галстук, которым очень гордился, и произошло мое первое — детское — отречение.
Было очень холодно. Мы с одноклассниками, такими же новоиспеченными пионерами, наперекор морозу шли домой с расстегнутыми пальтишками — грудь навыкат, галстук напоказ. Я специально выбрал более длинную дорогу до дома, чтобы подольше насладиться своим триумфом. Вечер и ночь прошли спокойно, но на следующее утро наступила расплата за мою неуместную браваду — ангина. Лечить меня приехала моя Бабушка (именно Бабушка с большой буквы) Елена Алексеевна.
Я посчитал, что теперь, будучи пионером, я обязан говорить людям правду и просвещать их. Вдохновенно, как настоящий политрук, я начал «вразумлять» ее: «Ты, бабуленька, очень глупенькая и непросвещенная. Бога-то нет, а ты в него веришь». Она лечила мое больное горло, а я каждый раз, когда она приходила, старался излечить ее от «темноты». Бабушка очень расстраивалась, но никогда не старалась переубедить меня. «Не говори, внучек, так, не надо. Вот тебя Боженька наказал за гордячку твою, простудился сильно». Сейчас я вижу, как Господь смирял меня болезнью, но тогда я мог верить только в красный галстук, которому пришлось повисеть на стуле несколько дней до моего выздоровления.
В 20 лет меня, как и всех студентов в то время, забрали служить. Я был распределен в погранвойска, что и привело к встрече с будущей женой. Тогда же в 20 лет, я, влюбленный мальчишка, произнес свое второе — юношеское — отречение.
Сразу после дембеля мы собирались расписаться. Моя тогда еще будущая теща однажды подошла и спросила:
— Дима, а может вы со Светой повенчаетесь в церкви? Родственники из села приехали и спрашивают меня про венчание, а я и не знаю, что ответить…
Мой ответ был однозначен, потому что этот вопрос, казалось, был решен для меня на всю жизнь.
— Что?! Я ведь комсомолец! В Бога не верю. В церковь никогда не пойду и никаким попам кланяться не буду!
Мой решительный коммунистический настрой не сорвал нашей свадьбы и не распугал сельских родственников. Потом началcя яркий, но непростой период: рождение двух наших детей — Юли и Сережи — и развал Советского Союза. Повсеместные сокращения, под которые попал и я, отсутствие денег. Все это привело нашу молодую, еще не вставшую на ноги семью к необходимости переезда на Север.
Неудачи в поиске стабильной работы и налаживании собственного бизнеса стали поводом для поиска тех сил, которые могли бы помочь мне, раз уж своих собственных оказалось мало. В тот период передо мной открылась, как мне казалось, «истина». Через книги Е. П. Блаватской, Н. К. Рериха и С. Н. Лазарева, через «кармы» и техники самопознания я дошел до той точки, в которой границы человеческого и божественного стираются. С мыслью «я избранный», осенившей меня, я взял в руки карты таро, и вместо того, чтобы к Богу идти, я сам захотел им стать. Это и стало моим третьим — зрелым — отречением.
Конечно, ни карты таро, ни «самоочищение» по книгам, ни моя новая «божественная» сущность не помогли с долгами. Одной бессонной ночью в поток тяжелых, давящих мыслей, беспрерывно одолевавших меня, ворвалась новая, светлая и звонкая: «А если есть Кто-то, Кто специально не посылает мне успеха на этом пути? Что, если я несчастен намеренно и на то есть Чья-то высшая воля?» Эта мысль стала дверцей в новый, удивительный мир, который открылся для меня в канун Пасхи.
Давняя русская традиция подтолкнула нас пойти в церковь: мы украсили яйца и отправились их освящать. Ближайший к нам храм назвать полноценным нельзя, так как это была всего лишь оборудованная иконостасом комната в корпусе больницы, но главное — с настоящим священником. Служба эта осталась в моей памяти как самая долгая, несмотря на то, что потом были и архиерейские, и патриаршие. Все время Божественной литургии мое предобморочное состояние подталкивало меня уйти, но я оставался на месте. Сейчас я вижу в этом свое первое испытание и призвание ко Христу, но тогда бессознательно, не отдавая себе отчета в том, зачем должен стоять, я все же стоял.
По дороге домой между мной и супругой произошел диалог, который определил всё как в ее жизни, так и в моей.
«Знаешь, я в священники пойду».
Удивление, которое я моментально считал с ее лица, было красноречивее любых слов. От робких вопросов она перешла к настойчивым просьбам и укорам: «Это значит, что я стану попадьей?.. Милый, может, лучше на работу? Сколько можно сидеть на шее у родителей, скажи?!
Она хорошо знала ту импульсивность, которая была яркой чертой моего характера и проявлялась постоянно, да и сам я знал это за собой. Однако сейчас, поддавшись импульсу, я сразу же абсолютно уверился в правильности решения. Мое сердце словно окутало теплым пуховым одеялом. Мне впервые стало так спокойно, что секундный порыв превратился в непоколебимую убежденность. Я тихонько ей говорю: «Решил я уже все. Хочешь, давай со мной». Она и пошла.
В Троицкой церкви г. Красноярска я начал свое послушание. Выполнял самую «смирительную» работу: копал, красил, белил, таскал мусор. А на душе — радость. Кредиторы из той, уже далекой и как будто не моей части жизни прорывались в жизнь новую, настоящую, и требовали возвращения долгов. Я переживал, но внутри теплилась уверенность, что всё решит Он — Тот, к кому я так стихийно прильнул всей душой. Знакомые, родственники в единодушном порыве признали во мне человека сумасшедшего, а мне хорошо, как никогда.
Денег нет, даже на автобус. На службу утром пешком, 12-13 километров в одну сторону. Однажды пришел одноклассник с «деловым» предложением. «Хватит, — говорит, — ерундой заниматься. Приходи на работу ко мне в фирму, сделаю тебя своим заместителем. Зарплата — тысяча долларов». Для меня эти деньги в то время были богатством, которое разом решило бы все проблемы, но я отказался. Это называю своим вторым испытанием и призванием ко Христу.
Последнее событие на пути моего духовного становления — чудо. Я работал во дворе храма и увидел направлявшегося ко мне мужчину. Пригляделся и узнал в нем давнего знакомого, бегавшего со мной на переменах по школьным коридорам. Одет он был модно, в руках барсетка, на пальце большое кольцо-печатка. Он, как оказалось, не ожидал меня увидеть, но был очень рад. Стал задавать вопросы о жизни, рассказывал о своей и вдруг спросил: «А есть ли какие-нибудь проблемы?» Я начал уверять старого товарища, что всё хорошо, а потом всё же рассказал, сам не знаю почему, про свои трудности, тянущиеся шлейфом из «прошлой» жизни. Тот выслушал и говорит: «Так значит, я к тебе». После этой фразы, ничего не объясняя, он достал объемную пачку денег и вложил ее мне в руки. «Сегодня у меня возникла мысль — как наваждение, из ниоткуда. Она так прочно укоренилась в голове, так ясно и громко прозвучала, что я не мог не прислушаться. Если я хочу изменить свою жизнь к лучшему, мне нужно пойти сегодня в церковь и помочь первому встречному. Как видишь, в церковь я не успел зайти, так как встретил тебя во дворе».
Денег, кстати, было ровно столько, сколько я должен был отдать кредиторам. А этот человек теперь — мой кум и замечательный батюшка. Он стал ходить на послушания в ту же церковь. Вместе мы были введены в алтарь. Практически в одно и то же время нас и рукополагали.
Теперь у нас с матушкой четверо детей. Есть двое внуков и, надеюсь, не последних. Я вижу, что на протяжении всей жизни Бог любил и берёг нас каждую минуту. Лишь бы мы свои маленькие испытания выдержали.
Подготовила Анастасия Спирина
