Пятнадцать дней назад я родилась в третий раз. Вторым рождением была встреча с шаровой молнией, которая однажды стояла перед моим лицом и смотрела в глаза — так близко, что я чувствовала ее раскаленные вибрации; так долго, что я успела перестать бояться. Мне было шестнадцать. Огненное чудище оглушительно взорвалась, в клубах едкого дыма и в парах обугленной проводки мы с братом Никой благодарили Бога…
Пятнадцать дней назад по дороге из Москвы в Санкт-Петербург автобус ПАЗ на полном ходу снёс половину моей машины. Он ехал сзади.
От удара в мой багажник автобус, набитый пассажирами, закрутило, ударило в отбойник и развернуло почти на 180 градусов. Я и мои самые вечные, самые любимые, самые кровные подруги, с которыми мы вместе уже тридцать пять лет, не получили ни царапины, ни синяка, ни ушиба.
На Светочку, мою крестницу, сыпались стёкла от разбитого вдребезги заднего стекла. Когда мы оглянулись назад, то увидели несущихся на нас монстров — самосвал и фуру. Я не знаю, как они успели остановиться. Я вообще ничего не знаю! Я не знаю, как не убились пассажиры в автобусе — просто упали и ударились. Пожилую женщину увезли в больницу с растяжением, ушибом и сердечной болью. Я не знаю, как уцелел горе-водитель, как нас не вынесло на обочину, не перевернуло, не выбросило из машины, как у меня получилось удержать руль, спокойно нажать на тормоз и остановиться…
Я знаю только одно. Что я ехала в архив — разыскивать сведения о дневнике святого Алексия Бортсурманского, моего дедушки с пятью «пра», о его чудесах, о синодальных материалах его канонизации, об уничтоженном курмышском храме, где служил мой прапрадед. И о том, что кто-то очень сильно не хочет меня туда пускать…
Город Петербург возник в моих планах после декабрьской встречи с архимандритом Дамаскином Орловским. Он имеет прямое отношение к прославлению праведного Алексия Бортсурманского: именно отец Дамаскин — автор первого жития святого, он возглавлял комиссию по его канонизации, приезжал в Бортсурманы и обретал его святые мощи в 2001 году.
К отцу Дамаскину я поехала в декабре за советом и помощью. Найдя в позапрошлом году в симбирском архиве исчезнувшее дореволюционное дело о причислении иерея Алексия Гневушева к лику святых, я обнаружила не только потерянный текст его рукописного дневника, но и десятки неизвестных свидетельств о его чудесах. Очевидно, что эти новые сведения нужно публиковать, житие — переписывать и переиздавать. Но как? В какой форме? Кто напишет предисловие? Кто возьмется за богословские комментарии? Таких людей двое: папа — протоиерей Владимир Вигилянский, наследник, потомок, священник — и, конечно, отец Дамаскин.
Ровно неделю батюшка изучал архивные материалы. А потом позвонил мне по телефону. Мы говорили час. Разговор был такой: неправильно издавать наследие святого Алексия, не удостоверившись в том, что все архивы изучены. В РГИА хранится архив Синода — его тоже надо исследовать. Члены Симбирской духовной консистории закончили дело в начале 1914 года. Но что было потом? Попало ли оно к обер-прокурору? Рассматривал ли его Синод?
Так возник город Санкт-Петербург. Я ехала туда по благословению архимандрита. Можно даже сказать, по его заданию.
Кроме этого, мой друг Ольга Дегтева, нижегородский архивист и историк, рассказала мне еще об одном петербургском архиве — ИИМК, где хранятся дела Императорской археологической комиссии, которая занималась сохранением культурного наследия, ездила по губерниям и составляла уникальные описи храмов. В 1887 году Археологическая комиссия посетила Бортсурманы и Курмыш. Их храмы (а среди них и Богородице-Рождественский — «прапрадедушкин», обретенный, оскверненный, разрушенный, нуждающийся в восстановлении) попали в эти бесценные описи. Это был повод № 2. Разве могла я такое пропустить?
На эту планируемую поездку наслоилась и третья радость — очередное чудесное стечение обстоятельств: мне предложили устроить презентацию моей книги «Видимое невидимое» и показ документального фильма (снятого по ее мотивам) в Духовно-просветительском центре при храме св. праведного Иоанна Кронштадтского. И это тоже Санкт-Петербург! Опять он! Такие встречи для меня — еще одна возможность рассказать о Бортсурманах, о святом Алексии, о чудесах, которые творятся по милости и любви Божией в нашей маленькой безалаберной жизни. Возможность дать свои свидетельские показания — так же, как их давала моя прапрабабушка Анна Вигилянская симбирским следователям в деле о канонизации святого в 1913 году. Если меня зовут, я никогда не отказываюсь и иду.
И вот, за 20 километров до Питера этот — этот страшный удар… Дерзкое посягновение на благодатные планы, на предстоящую радость, на будущие открытия, на жизнь — не только нашу с девочками, но и пассажиров злополучного автобуса — и это чудесное спасение.
Вряд ли нужно объяснять очевидное. С нами случилось Чудо. Сломать планы, развернуть машину, не пустить в архивы, напугать, погубить — не получилось. Первое, что я сказала девочкам, еще там, на дороге: «Я ничего не отменю. Я не развернусь обратно. Я поеду в архивы, как и задумала. Я покажу наш фильм. Я выполню всё, что мне поручили».
Я вечный должник перед Господом и Его святыми, теперь — вдвойне, втройне, стократно, тысячекратно.
Но даже в этой очевидности я удерживаю себя от прямых толкований. Судьбоносные события — это территория Промысла Божьего и Его неисповедимых путей, сфера нечеловеческого и тайного. Причинно-следственные связи здесь подчиняются не нашей логике, потому что касаются области НЕВИДИМОГО. Бывает, невидимое открывается нам, иногда — сразу, порой — через много лет, часто — прямо, часто — косвенно, окольными путями. Но иногда оно так и не выходит на поверхность, оставаясь внутри сокровенного. Либо же оно проясняется с глазу на глаз. Тихо. Лично. Один на один.
Понимаю одно. Моя жизнь теперь должна стать благодарением. Покаянием. Радостью. Прославлением Господа. Непрестанной мольбой о Его заступничестве. Отказом от беспамятства, от нерадения, от сна.
Теперь я новорождённый младенец. Учусь ходить, говорить и жить. Всё только начинается.
Слава Богу!
16.03.2019
Фото анонса: кадр из фильма «Видимое невидимое»
