В редакцию журнала «Фома» пришел вопрос читательницы:
Здравствуйте! Я в вере совсем недавно и только пытаюсь воцерковиться, однако постоянно сталкиваюсь с пока неразрешимым для меня противоречием. В Евангелии Христос говорит: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас», но в Церкви, по моим ощущениям, только и делают, что обращают внимание на твою грешность, немощь. В книжках, покаянных молитвах — постоянно призывают переживать из-за своего несовершенства. Какое тут успокоение? Только плакать и плакать остается... А если стараешься не концентрироваться на своих бесконечных духовных болячках, то тоже потом беспокоишься о том, что мало уделяешь времени борьбе с грехом, недостаточно страдаешь для спасения. Так о каком же спокойствии тут может идти речь?
Дарья
Отвечает иерей Александр Сатомский:
Тезис первый:
Cтрадание не было задумано Богом как часть пути совершенствования. Это результат грехопадения. И после него мы возрастаем в отношениях с Богом вопреки страданию, превозмогая его, а не благодаря ему.
— Отец Александр, у нашей читательницы сложилось впечатление, что изнуряющая концентрация на своей греховности — это и есть универсальное «правило жизни» церковного человека. Она права?
— Проблемы с излишним фокусом на грешности со стороны Церкви — следствие педагогических ошибок некоторых священников и определенных исторических факторов, но на самом деле такие вещи не составляют основу учения самой Церкви. Её опыт огромен и предлагает нам разные подходы к ведению духовной жизни. В том числе и с серьезным уклоном в аскезу, борьбу и постоянный внутренний труд. Но нельзя сказать, что этим все и ограничивается.
— А что еще есть?
— Возьмите, например, труды удивительного греческого автора — преподобного Порфирия Кавсокаливита. Он стремился провести всю жизнь в уединении и аскезе на Афоне, однако Бог привел его ко служению в храме в центре Афин. Я бы обратил внимание автора письма в редакцию на наследие преподобного — он уникальным образом показывает нам, как сочетать радость и осознание собственной греховности. В истории нашей Церкви есть во многом созвучный ему святой — преподобный Силуан Афонский. Именно ему принадлежат слова: «Держи ум свой во аде и не отчаивайся». То есть имей представление о том, что происходит в твоей душе, но помни: милосердие Божие в разы больше всего этого.
Преподобный Порфирий пишет о том, что часто в борьбе с грехом человек изнемогает, страдает, а отсутствие результатов приводит к унынию. В таком случае логично прекратить борьбу. И сосредоточиться на том, что ты можешь, а не на обратном. Эта победа не только через борьбу со грехом, но и через возрастание в благе. Тогда грех уйдет не потому, что ты его поборол, но потому что Христос так тебя наполнил, что злу просто не осталось никакого места. Эта мысль может шокировать, но она не новая. О том же говорит и Новый Завет, предлагая в некоторой степени не бороться с грехом аскезой, а отложить его: Итак, отложив всякую злобу и всякое коварство, и лицемерие, и зависть, и всякое злословие, как новорожденные младенцы, возлюбите чистое словесное молоко, дабы от него возрасти вам во спасение; ибо вы вкусили, что благ Господь (1Пет 2:1-3) (слова выделены иереем Александром Сатомским — Прим. ред.)
Однако важно помнить, что такой путь — не облегченный образ веры, ведь бороться с грехом христианину всё равно придется, в той или иной степени. Цель верующих — уподобление Господу, а, значит, всеми силами избежать страдания — нельзя, да и неверно.
В этом смысле дисциплина нужна, конечно, но абсолютизировать собственное усилие нельзя. Оно способно помочь на определенном этапе, однако спасение осуществляется лишь действием Божиим. Ни аскеза, ни доброделание сами по себе не приведут к получению результата. Они есть лишь ключ, отпирающий в нас дверь Христу. Всё главное совершает Господь (см. Рим 5:1-6).
— То есть путь самосовершенствования не обязательно лежит через страдание?
— Бог не сотворил смерти и не радуется погибели живущих(Прем 1:13), —говорит Священное Писание. Ничто, что мы оцениваем в мире как зло, Богом не задумано и не создано. Зло появляется после грехопадения — аффектом свободы. В изначальном замысле Бога как раз ни болезнь, ни смерть, ни страдание не являлись способом духовного развития человека. Бог творит Адама, у которого есть душа и тело, и предлагает ему превозмогать эту разницу, достигать гармонии. Вот первая точка роста. Также Бог поселяет Адама в Едемском саду, чтобы тот возделывал его и хранил — второй толчок к развитию. А потом появляется Ева. Теперь они с Адамом должны стать одной плотью. Тоже творческая задача! Об этом говорил преподобный Максим Исповедник: у Бога есть несколько точек роста, которые Он предлагает человеку для развития без превозможения греха и его последствий. То есть первые люди могли спокойно развиваться и усложняться вне страдания. Однако после грехопадения основным способом стало именно преодоление греховной природы — в том числе и через страдание, ставшее частью этой природы. Поэтому важно отметить, что мы возрастаем в отношениях с Богом вопреки страданию, а не благодаря ему.
Тезис второй:
Хорошее покаяние — это тоска по Богу, а не по собственному совершенству.
— А бывает нездоровое внимание к собственной греховности, которое может принести уже не пользу, но вред? И как эту меру соблюсти?
— Вред может принести искаженное восприятие не только собственной греховности, но и «спасенности». В тех случаях, когда человек делает акцент на себе, его расстраивает не тоска по Богу, а собственное несовершенство. Выйти из этого эгоцентричного круга можно через благодарность к близким людям и к Богу. Благодарение буквально вырывает человека из пребывания в себе самом и обращает к тому, что вокруг него. Он учится видеть мир, людей и то прекрасное, что в них заложил Господь. И в восхищении учится прославлять Бога, быть благодарным за возможность прикоснуться к Его великому творению. А это — первая задача христианина.
— Можно поподробнее, что значит «человека расстраивает не тоска по Богу, а собственное несовершенство»?
— Часто плач о грехах — не про Бога, но про нас. Потому что наша гордость ущемлена нашим несовершенством. В противном случае она бы нам рукоплескала, если бы мы были идеальны. И то, и другое — вредно. У Клайва Стейплза Льюиса в «Письмах Баламута» опытный бес, уча младшего секретам искушения, говорит, что хорошо, конечно, смущать «подопечного» плотскими грехами, но значительно лучше, когда человек согрешает не подобно животному, но подобно им, бесам, — не телесно, а духовно. Поэтому каяться можно и из гордости, но хорошее покаяние — это тоска по Богу, которую невозможно иметь, не зная Его лично. Одно дело, когда приходим в храм и сокрушаемся от осознания прошлой жизни — это абсолютно нормально. Но следующее покаяние должно рождаться из опыта богообщения. Мы видим Бога, Его свет, восхищаемся Им. И настолько впечатляемся, что стремимся к Богу изо всех сил и как бы стряхиваем по пути этот грех с себя, как пыль. Стряхиваем, а не закапываемся в него.
— Как же тогда соотнести слова апостола Иакова: «Сокрушайтесь, плачьте и рыдайте; смех ваш да обратится в плач, и радость — в печаль» (Иак 4:9), и призыв апостола Павла: «Радуйтесь всегда в Господе; и еще говорю: радуйтесь» (Фил 4:4)? Нет ли тут противоречий?
— Новозаветный текст преподает нам не линейный способ действия, не единую инструкцию, как из пункта А прийти в пункт Б, но исходит из многообразия случаев, обстоятельств, наших личностей. Апостол Иаков говорит эти слова, например, богачам, которые в довольстве своем не видят нужды ближних. И эта ситуация действительно требует покаяния и плача. Поэтому всегда нужно учитывать контекст: кому эти слова были сказаны? Новый Завет разноплановый, и в нем есть наставления и для одного человека, и для другого. Кому-то нужно учиться сокрушаться, кому-то — радоваться. И важно не перепутать.
Тезис третий:
Универсального духовного пути нет — кому-то на данном этапе полезнее учиться радоваться, а кому-то — приобретать навык терпения в скорби.
— А какой взгляд на мир, по вашему мнению, более христианский: когда ты во всём видишь опасность и искушение или когда ты пребываешь в состоянии спокойствия и радости?
— Конечно, хочется сказать, что второй вариант и закрыть тему… но есть нюанс! Мы — разные. По духовному укладу и темпераменту. Меланхолику холериком никогда не стать, какие бы духовные практики он ни использовал. Конечно, есть библейский взгляд на вещи, но каждый человек его вмещает в свою меру. Меланхолику сложно радоваться всему, что происходит, видеть везде руку Божью и непрестанно Его благодарить. И такой человек все равно имеет шанс ко спасению, просто его дорога будет другой. Опасность в том, что в современной церковной жизни зачастую присутствует некая абсолютизация лишь одной дороги, в то время как подходы к каждому человеку уникальные. Например, делая акцент только на опыте святых, отрекшихся от мира во всех смыслах и ушедших в пустыню, кто-то заключает, что этот путь единственно верный, забывая об огромном количестве других примеров в истории Церкви. Причина — в подогнанном под традиции и восприятие какой-то избранной группы людей прочтении евангельского текста, где Господь призывает христиан удаляться от мира. «Мир» в этом контексте — греховный тип устроения жизни внутренней и внешней. Такого рода «мир» как совокупность страстей можно найти и в стенах самой Церкви, даже в далеком монастыре. Поэтому однозначно Бог не имел в виду бросить жизнь в городе, светскую работу и уйти в монастырь.Христос, говоря о Своей Церкви, называл ее отличительной чертой не аскезу и черные одежды, но любовь между христианами. И чтобы эту любовь стяжать, надо уходить от мирского устроения — нашей греховной природы. А делать это в равной степени можно где угодно.
— А как при этом обрести спокойствие, о котором говорит Христос и обещание которого вспоминает автор письма?
— Принять мысль: то, что говорит Христос в Новом Завете, — действительно о нас. Мы часто думаем: да, конечно, Бог любит мир, но не меня. И это в корне неверно. Тут важно помнить: Бог, еще только задумывая мир, уже хотел, чтобы я в нем был. И знал, как и через что Он выведет меня ко спасению. Это не подразумевает, что теперь мы должны полностью расслабиться. Нет, я должен соработничать — отвечать на Божий призыв, протянуть Ему руку в ответ. Такое сопряжение усилий называется в богословии синергией. Это слово переводится с греческого как «содействие», «сотрудничество». Ни Бог не спасет меня без меня, ни я не спасусь без Него.
Но я бы хотел поделиться одним воодушевляющим лично меня моментом. Он не столько про догматику, сколько про то, как синергию и спасение понимали наши предшественники. Говоря об этих вещах, мы подчеркиваем исключительную роль нашей свободной воли и личного усилия, но самое известное изображение Воскресения Христова, находящееся в монастыре Хора, в нынешнем Стамбуле, показывает все немного иначе. На фреске Господь вызволяет Адама и Еву из ада, и есть на ней одна художественная деталь, передающая гениальную идею. Нам кажется, что Христос должен протягивать руку Адаму открытой ладонью, как бы лишь предлагая ему спасение. Но нет! Господь берет Адама за руку в классическом греко-римском захвате, который не оставляет Адаму возможности остаться в аду. Так и нас Христос буквально выдергивает из ада — Он заплатил достаточную цену за то, чтобы мы там больше не оставались. Это не к тому, чтобы оправдывать свое безделье, но чтобы в трудные минуты разочарования в себе помнить о том, что Христос заплатил за нас сполна и второй раз Он никого никому не отдаст.
Мы никогда не будем совершенны, как Бог, но несмотря на все наши промахи, мы все еще Его. И всегда будем. В этом наше успокоение. И главная радость. Но чтобы познать ее и углубить, нужно иметь личные взаимоотношения с Богом, и Церковь Христова предлагает всё для этого — остается только принять ее дары.
Беседовала Сабина Кухарчук
