Представьте себе человека, стоящего на середине крутого горного склона. За его спиной – пропасть. Перед ним – лавина обезумевших людей. Они несутся к пропасти с неудержимой силой. Кого-то гонит туда гнев, кого-то – распутство, кого-то – корысть, а кого-то – душевная пустота. Все они разобьются, тут никаких вариантов. Лишь единицы избегнут страшной участи. Те, кого остановит ловец, стоящий на середине склона.

Живые камни огромной лавины норовят ударить его побольнее, а еще того лучше -- раскроить ловцу череп. Стыдно и страшно им из-за того, что ловцу дано видеть пропасть, а они сами то ли не могут, то ли не хотят ее разглядеть.

И, конечно, когда-нибудь очередной удар погубит ловца.

Кадр из фильма "Голгофа".  Источник http://www.kinopoisk.ru/
Кадр из фильма "Голгофа". Источник http://www.kinopoisk.ru/

Его поставили здесь в те времена, когда никто и представить себе не мог обезумевшее человеческое стадо, рвущееся к пропасти. В те поры ловец не позволял упасть одной-другой-третьей заблудшей овце, а ныне перед ним неистовый поток. Нет сил противостоять лавине безумцев…

Но ловец – храбрый человек и знает свой долг перед Богом. Он будет стоять до конца. Он сделает всё, что от него требуется. А когда душа покинет истерзанное тело, Отец Небесный найдет для нее самое правильное место.

Христианство – очень требовательная религия. Невероятно трудно быть нормальным хорошим христианином, когда кругом соблазнов – разливанное море, а грехи – словно пена морская.

Но быть христианином спустя рукава… вообще бесполезно.

Об этом ирландский фильм «Голгофа».

Весь он сфокусирован на старом патере, окормляющем приход в дальней глуши. Его блистательно сыграл Брендан Глисон.

На всем протяжении кинокартины священник претерпевает позор, лишения, побои. Видит свой храм сожженным. В финале его убивают.

Он знает, что может в любой момент уйти. Сбежать. Просто купить билет на самолет и покинуть свою глушь. Или пойти в полицию, пожаловаться: исповедник обещал прикончить через несколько дней, помогите!

И всё было б хорошо. Храм бы уцелел. Сам бы патер жив остался. Вот только из хорошего священника он немедленно превратился бы в негодного. Был настоящий поп, да сделался фальшивый; в местах, где разворачивается действие, все к тому привыкли, никто не удивился бы; даже полегчало бы как-то: и этот – сквернавец, и этот – наш!

Но ведь это грех, неправда ли? Сколько комфорта от греха, а все же он остается грехом!

Патер колеблется. Слабость человеческая ему не чужда. Он почти занял кресло в спасительном самолете, но потом всё же возвращается на Богом определенное место, чтобы претерпеть муки до конца.

Главная черта его – бестрепетное следование долгу. Паства, большей частью, ничего не желает знать ни о Христе, ни о любви, ни о милосердии, ни, тем более, о губительности пороков. Не ищет духовной помощи от священника. Смеется ему в лицо. Второй иерей на приходе – пошлый корыстолюбец, толерантный, как старая дева из фонда защиты бабочек от злых мальчишек. Столпы общества сами смердят испакощенными душами.

Так ради чего такое самопожертвование?

Во-первых, ради Бога. Он терпел и нам велел.

Во-вторых, ради соблюдения долга духовного. Делай, что должен, и будь, что будет.

В-третьих, иногда удается заронить искру Божью в души людей. Выловить овечку из ревущей людской лавины. Изредка, очень изредка… но всё же. А верят священнику люди, пока он чист. Значит, есть высокий смысл в его стремлении сохранить чистоту любой ценой.

 Существует такое понятие: «постное чтение». Иными словами, нечто душеполезное и вполне соответствующее «постному» настроению – сокрушению о собственных грехах, мыслям о покаянии.

Наверное, для кинематографа стоило бы ввести понятие «постное зрелище». Все те же параметры, только его смотрят, а не читают.

Фильм «Голгофа» и есть -- постное зрелище. Его хорошо смотреть в Страстную неделю. Или на тяжелый Успенский пост. В самый раз. И будет польза.

Не дай Бог, здесь у нас вера и Церковь скатятся в такой вот беспросветный мрак. Не дай Бог.

Но для христианина уместна готовность при любых обстоятельствах стоять в вере. Что бы ни случилось. В мирное, травоядное время, какое ныне у нас на дворе, в черное гуще гонений, на пути у лавины – как в «Голгофе». Всё равно, где, когда, при каких обстоятельствах. Требования всегда одни и те же.

Думаете, не пригодится?

Сто лет назад тоже думали – не пригодится! Всё было тихо. А потом явился 1917-й…

8
0
Сохранить
Поделиться: