(4 голосов, средняя: 4,00 из 5)
Загрузка...
Приблизительное время чтения: 3 мин.
Представьте себе человека, стоящего на середине крутого горного склона. За его спиной – пропасть. Перед ним – лавина обезумевших людей. Они несутся к пропасти с неудержимой силой. Кого-то гонит туда гнев, кого-то – распутство, кого-то – корысть, а кого-то – душевная пустота. Все они разобьются, тут никаких вариантов. Лишь единицы избегнут страшной участи. Те, кого остановит ловец, стоящий на середине склона.
Живые камни огромной лавины норовят ударить его побольнее, а еще того лучше -- раскроить ловцу череп. Стыдно и страшно им из-за того, что ловцу дано видеть пропасть, а они сами то ли не могут, то ли не хотят ее разглядеть.
И, конечно, когда-нибудь очередной удар погубит ловца.
Кадр из фильма "Голгофа". Источник http://www.kinopoisk.ru/
Его поставили здесь в те времена, когда никто и представить себе не мог обезумевшее человеческое стадо, рвущееся к пропасти. В те поры ловец не позволял упасть одной-другой-третьей заблудшей овце, а ныне перед ним неистовый поток. Нет сил противостоять лавине безумцев…
Но ловец – храбрый человек и знает свой долг перед Богом. Он будет стоять до конца. Он сделает всё, что от него требуется. А когда душа покинет истерзанное тело, Отец Небесный найдет для нее самое правильное место.
Христианство – очень требовательная религия. Невероятно трудно быть нормальным хорошим христианином, когда кругом соблазнов – разливанное море, а грехи – словно пена морская.
Но быть христианином спустя рукава… вообще бесполезно.
Об этом ирландский фильм «Голгофа».
Весь он сфокусирован на старом патере, окормляющем приход в дальней глуши. Его блистательно сыграл Брендан Глисон.
На всем протяжении кинокартины священник претерпевает позор, лишения, побои. Видит свой храм сожженным. В финале его убивают.
Он знает, что может в любой момент уйти. Сбежать. Просто купить билет на самолет и покинуть свою глушь. Или пойти в полицию, пожаловаться: исповедник обещал прикончить через несколько дней, помогите!
И всё было б хорошо. Храм бы уцелел. Сам бы патер жив остался. Вот только из хорошего священника он немедленно превратился бы в негодного. Был настоящий поп, да сделался фальшивый; в местах, где разворачивается действие, все к тому привыкли, никто не удивился бы; даже полегчало бы как-то: и этот – сквернавец, и этот – наш!
Но ведь это грех, неправда ли? Сколько комфорта от греха, а все же он остается грехом!
Патер колеблется. Слабость человеческая ему не чужда. Он почти занял кресло в спасительном самолете, но потом всё же возвращается на Богом определенное место, чтобы претерпеть муки до конца.
Главная черта его – бестрепетное следование долгу. Паства, большей частью, ничего не желает знать ни о Христе, ни о любви, ни о милосердии, ни, тем более, о губительности пороков. Не ищет духовной помощи от священника. Смеется ему в лицо. Второй иерей на приходе – пошлый корыстолюбец, толерантный, как старая дева из фонда защиты бабочек от злых мальчишек. Столпы общества сами смердят испакощенными душами.
Так ради чего такое самопожертвование?
Во-первых, ради Бога. Он терпел и нам велел.
Во-вторых, ради соблюдения долга духовного. Делай, что должен, и будь, что будет.
В-третьих, иногда удается заронить искру Божью в души людей. Выловить овечку из ревущей людской лавины. Изредка, очень изредка… но всё же. А верят священнику люди, пока он чист. Значит, есть высокий смысл в его стремлении сохранить чистоту любой ценой.
Существует такое понятие: «постное чтение». Иными словами, нечто душеполезное и вполне соответствующее «постному» настроению – сокрушению о собственных грехах, мыслям о покаянии.
Наверное, для кинематографа стоило бы ввести понятие «постное зрелище». Все те же параметры, только его смотрят, а не читают.
Фильм «Голгофа» и есть -- постное зрелище. Его хорошо смотреть в Страстную неделю. Или на тяжелый Успенский пост. В самый раз. И будет польза.
Не дай Бог, здесь у нас вера и Церковь скатятся в такой вот беспросветный мрак. Не дай Бог.
Но для христианина уместна готовность при любых обстоятельствах стоять в вере. Что бы ни случилось. В мирное, травоядное время, какое ныне у нас на дворе, в черное гуще гонений, на пути у лавины – как в «Голгофе». Всё равно, где, когда, при каких обстоятельствах. Требования всегда одни и те же.
Думаете, не пригодится?
Сто лет назад тоже думали – не пригодится! Всё было тихо. А потом явился 1917-й…
По делам можно определить уровень сознательности человека. Пастор в фильме позволил себе в пьяном виде устроить перестрелку в людном месте, угрожал боевым оружием невиновному человеку. Только потому, что у него было плохое настроение. Одинокому молодому человеку советует смотреть порнографию и обратиться к доступным женщинам. Уровень старшего брата Карамазова в романе Достоевского. Обыватели городка на уровне других братьев. Нет только человека с духовным сознанием, типа Алеши Карамазова, который имеет внутреннее спокойствие, тихую радость, мир. Только эти качества могут согреть депрессивных неудачников, коими являются герои фильма, пытающихся грехом хоть как то раскрасить свои серые тоскливые будни. Возможно, пастор искренне хочет им помочь, но постное лицо и потертая старомодная ряса не могут заменить духовное тепло. Ничего кроме жалости и насмешек окружающих этот пастор вызвать не может. В городке нет церкви, потому что церковь подобна духовному костру, а если нет тепла, не может объединить людей. Большую часть времени в фильме занимают разговоры про сексуальные отношения священников с подростками. Показывается мнение, что большинство служителей склонны к этому пороку. В кадре несколько раз появляется гомосексуалист с соответствующими ужимками и предложениями к пастору. В полуобнаженном виде рассказывает, что в детстве имел отношения с епископом. В фильме это подается как данность, обыденность, как и другие виды порока. На просьбы потерпевшего в прошлом дать оценку, пастор сказал, что отстранился от этого вопроса. Вспоминается православная истина: сначала изменись сам, и уже на твоем примере многие спасутся.
Фильм повествует о последних семи днях жизни приходского католического священника о. Джеймса, служащего в маленьком провинциальном ирландском городке. Однажды на воскресной исповеди некий прихожанин признается ему, что в детстве был изнасилован католическим священником. Он мог бы пожелать убить такого же лжесвященника, но для него это было бы банальной местью, исповедующийся выносил в своей душе куда более страшную месть не только Церкви, но и всему миру – убийство хорошего священника, «который не сделал ничего плохого - вот это будет фокус!». Прихожанин дает о. Джеймсу семь дней, чтобы привести в порядок дела, и после того, как он покидает исповедальню, для о. Джеймса стартует обратный отсчет, некая Страстная неделя - путь через мытарства к его Голгофе – к его мученической смерти.
Несомненно, о. Джеймс выступает в качестве образа Христа. Зритель следует за ним через все мытарства - встречи с людьми, каждый из которых порабощен своими грехами и страстями, каждый из которых пропитан злобой и тленом мира сего и потому ненавидит христианство, Церковь и в частности о. Джеймса, как их представителя. Но о. Джеймс - не сторонний наблюдатель, а борец за души своих прихожан. Беседуя с каждым из падших, он ищет в них ниточку к образу Божию, зарытому под слоем грязи грехов. Мрачная картина душ современных ирландцев контрастирует с красотой ирландской природы, но ее обитатели, поглощенные своими страстями, не способны увидеть за ней Творца. Тем не менее, из общей атмосферы бездуховности выбивается одна встреча. Во время отпевания погибшего в автокатастрофе о. Джеймс знакомится с его женой, искренне верующей молодой христианкой, и именно эта встреча в конце позволяет ему преодолеть последнее искушение на пути к своей крестной Жертве.
Некое философское ядро фильма – отношение главного героя к грозящей ему смерти. О. Джеймс с самого начала узнает своего убийцу, но не сообщает его имени ни начальству, ни полиции. Весь фильм по сути пронизывает некая незримая борьба о. Джеймса не с потенциальным убийцей, а с дьяволом за душу человека, покушающегося на его жизнь. До последнего выстрела о. Джеймс пытается спасти своего палача.
Чрезвычайно важно, что жертва о. Джеймса не остается бесплодной: в самой последней сцене зритель узнает, что он все же смог изменить одну из душ - душу его собственной дочери, Фионы, которая приходит к убийце отца, чтобы простить его. И если убийца намеревался шокировать мир нелогичностью и несправедливостью убийства хорошего священника, то теперь он шокирован сам, поскольку поступок Фионы выходит за рамки законов мира сего. На его глазах совершается поступок истинно христианский, направляемый благодатью Божьей, и будто бы рвется цепочка мести, цепочка воздаяний злом за зло, рабом которой он является.
Еще одной значительной темой фильма становится спор о любви и самопринадлежности между о. Джеймсом и Фионой. Фиона, выступая представителем множества своих молодых сверстниц и сверстников, полагает, что она полностью принадлежит лишь одной себе. Очевидно, что с точки зрения христианского учения такая мысль – опасное заблуждение, потому как человек, исповедующий самопринадлежность, не способен идти на жертвы, обращен лишь к самому себе, что в конечном итоге ведет к замкнутости, одиночеству и отчаянию, и, наоборот, уводит прочь от истинной любви. Именно о своей любви и напоминает священник дочери, показывая, что когда та причиняет себе боль, она причиняет боль и ему, то есть иными словами любовь служит доказательством принадлежности людей друг другу и ошибочности идеи самопринадлежности.
Что касается жанра, фильм несомненно относится к драме, а не трагикомедии, но драме живой и жизненной: безрадостное повествование о столкновении хорошего священника с миром грешников то и дело подкрепляется "черным" юмором.
Одна из наиболее глубоких христианских кинолент последних лет.
Когда убийца стоит напротив будущей жертвы (священника), он задает вопрос: плакал ли тот над убитой собакой? Тот отвечает, что плакал. А вот дальше он задает вопрос куда более важный и провокационный (и тем самым проводит аналогию с плачем над издохшим животным), а именно: плакал ли святой отец, читая о том, что священники делали с бедными детьми все эти годы? Он ответил, что не плакал, по той причине, что, наверное, отстранился от этого, как от чего-то, что прочел в газете.. А дальше пуля одна за другой.
Вот в чем пуд соли, на мой взгляд, который священник недооценил, потому что разврат и все, что ему способствует, настолько уже присутствует в современной жизни, что читая о нем, люди часто не осознают, что за всем этим стоят жизни невинных душ, растленных и развращенных без согласия на это. И часто такие жертвы становятся без вины виноватыми..
Люди разучились смотреть на вещи, события и явления широко открытыми глазами. Взгляд часто замылен настолько, что простые истины не могут пробиться сквозь рассадник навязанной нам толерантности, сексуальной революции (равно распущенности) и прочих, способствующих закрытию глаз, (а точнее сказать ослеплению) неестественных природе человека понятий и терминов.
Призыв фильма простой и он очевиден для меня как для зрителя: Откройте глаза! Перестаньте прятаться за занавес современной пучины разврата и похоти! Потому что чем больше людей «ослепнет» под их воздействием, тем хуже будет всему роду человеческому.
И сожженным храмом нас уже не удивить, и гибель собаки для нас мелочь и даже развращение малолетних и беззащитных нас уже не пугает так, как раньше. И это ненормально. Так как страх – это своеобразный тормоз, сдерживающий человека от грехов и способствующий жизни в мире и согласии с собой и с Господом.
Вот смотрим мы все на одно и то же, а видим каждый свое.
Для меня священник в этом фильме такой же несчастный и запутавшийся человек, как все вокруг него. Поэтому ему и бежать некуда - он одной крови и плоти со своей паствой. И потому способен каждого из них понять и через это понимание полюбить.
"Не отчаивайся - один из разбойников был спасен. Не обольщайся - один из разбойников был проклят." - весь фильм об этом, о недоверии Богу, когда и веришь, и не веришь, и любишь, и не любишь, и бежишь и понимаешь, что бежать-то некуда.
Каждый из грешников ищет общества священника. Но каждый уходит неудовлетворенным.
Кэттт, согласен, каждый видит по-своему, и это не плохо. Что касается главного героя, то с чем согласен -- не могу до конца воспринимать его как священника, как духовное лицо. Возможно, это проблема режиссуры, возможно, кризис священства в западном христианстве, а может, режиссерский замысел, состоящий в том, что священник тоже человек (со всеми метаниями, сомнениями и болью). Не знаю. Тут для меня вопрос вот в чем. Но вот его ли вина в том, что люди не видят в нем образ Божий? Или все же дело в их состоянии? Трудно сказать. В любом случае, если говорить о ближних патера, то показан кризис веры, но тотальная утрата чувства святыни, хотя бы доли уважения к ней. Большинство собеседников патера пришли к атеизму - даже если формально приходят на мессу и причащаются. Это обезбоживание приводит каждого к катастрофе. Они в нравственном отношении тяжело больны и страдают. Понять и признать, что эти страдание и пустота -- расплата за атеизм, они не могут. Или не хотят. Но (как это и бывает при "торжестве" атеизма) само присутствие веры, даже остаточное, бледное, вызывает иррациональное озлобление и желание "отомстить" за свое неверие. Одновременно практически все они испытывают боль от пустоты и тупиковости жизни и в них живет острое желание исповедаться. Что эти атеисты и делают, вопреки собственному неверию. Исповедываются, но с диким раздражением от того, что "дали слабину". И мстят за "слабость" патеру. Исключение, пожалуй, -- это богач. Он несмотря на своим выверты, умный и способный к покаянию человек, возможно, последняя его встреча и желание говорить еще -- это и есть начало покаяния (хотя мы не знаем, что сталось с ним, это остается за кадром). Неясно. Но возвращаясь к патеру -- согласен, Вы все верно написали о его собственном кризисе. Но мы же помним, что Сам Господь с Креста воскликнул: "Боже, почто Ты Меня оставил!" Мы не смущаемся этим, верно? А фильм ведь неслучайно называется "Голгофа". То, как патер мечется и борется -- так ли это мало (не для старца и пастыря, но пусть просто для верующего человека)? Душевная слабость, желание сбежать, вспышка гнева? - да. Но от побега он отказывается, от веры не отрекается, за гнев безропотно носит как наказание тяжкие следы побоев. И таки выходит навстречу смерти. Ему приходится гибнуть за чужие грехи, но он не это пытается сказать убийце. А сознаться в том, что повинен в равнодушии (его короткая, прерванная выстрелом исповедь) и попытаться убедить своего мучителя не отягощать душу смертным грехом. И последнее: его завещание дочери -- слова о том, что мы плохо умеем прощать. Это об одной из главных христианских добродетелей речь. И дочь приходит увидеться с преступником -- чего ради? Из контекста ответ однозначный: пытаясь научиться прощать. Если не так, то сцена вовсе станет непонятна. Так ли мал результат его мученической смерти?..
Владимир, я с Вами во всем согласна.
Просто чуть иначе расставлю ударения.
Я читала мнения других людей о фильме и увидела тревожную для меня тенденцию - многие увидели тут священника, который прямо святой супермен и его паству как цирк уродов.
С этим я принципиально не согласна.
Для меня этот священник свят именно тем, что не может и не хочет отделять свою жизнь и спасение от жизни, смерти и спасения своей паствы. Парадоксально, но именно это делает его небезупречным священником - он так любит свою паству, что причащает их, находящихся во грехе. Он так честен, что никому не говорит "правильных" слов о покаянии и спасении.
Вы сказали "атеизм" - с этим я не согласна. Где здесь отрицание существования Бога?
Помните, у Шварца: "Я скакала за вами три дня не разбирая дороги, чтобы сказать вам, как вы мне безразличны"? 🙂
Одно замечание-предупреждение: фильм однозначно не-детский. Возможно, его следовало бы отнести к категории даже не 16, а 18+. В-основном причина -- очень жесткие, откровенные диалоги. Это не означает, что фильм дурной. Смотрел его, впечатление глубокое и сильное. И в конечном итоге, это кино, в которым, несмотря ни на что, торжествует Свет.
!!!!!!!