Виталий Аркадьевич НАЙШУЛЬ родился в 1949 году в Москве. Окончил механико-математический факультет МГУ, работал сначала в НИЭИ при Госплане СССР, потом в Центральном экономическо-математическом институте (ЦЭМИ) АН СССР - РАН. С 1992 года - президент Института национальной модели экономики. Автор множества работ по экономике. Женат. Отец четверых детей. — Виталий Аркадьевич, сейчас о глобализации спорят часто, но при этом очень по-разному ее понимают. Так что же она из себя представляет и почему вызывает такие горячие споры?— Начнем с того, что глобализация началась не сегодня и не вчера. Межстрановые отношения: торговля, культурный обмен, военные столкновения были всегда. Вспомним путь из варяг в греки, итальянских архитекторов — строителей Московского Кремля, заимствование европейской науки и военного дела Петром, татаро-монгольскую оккупацию и последующую экспансию России. Другое дело, что интенсивность этих контактов была намного ниже. К тому же в прежние времена почти все население жило в сельских общинах и мало общалось с внешней средой в своей стране, а тем более за рубежом.
Бурное развитие транспорта удешевило доставку товаров и людей в любую точку земного шара, а развитие информационных технологий быстро формирует единое информационное пространство. В этих условиях международная торговля подобно ураганным ветрам несет по всему миру гигантские потоки товаров и людей, знаний и опыта. И это не может не вызвать культурного дискомфорта.
Современную мировую экономику я уподобил бы атмосфере земли, а ее состояние — погоде. И погода, и состояние мировой экономики в малой степени зависят от усилий конкретных людей; и погодой, и мировой экономикой трудно управлять; и погоду, и экономику невозможно рассчитать с помощью сколь угодно сложной математической модели; и в погоде, и в экономике недостоверны любые долгосрочные прогнозы. Наконец, на экономику и на погоду бесполезно обижаться. Сейчас за окном холодно и мокро, но не потому, что кто-то злобный хочет нам навредить — таково состояние земной атмосферы, и к этому приходится приспосабливаться.
Невидимая рука
— По-Вашему, получается, что глобализация — стихийный процесс, в то время как многие убеждены в обратном — некие структуры планомерно формируют новый мир.
— В наследство от советских времен нам досталась убежденность в том, что порядка без начальства не бывает. А это неправда! Главное утверждение экономической науки, принадлежащее великому английскому экономисту Адаму Смиту (1723–1790), как раз и состоит в том, что люди, руководимые рыночными ценами, или, как говорят экономисты, «невидимой рукой» рынка, создают устойчивый хозяйственный порядок. Не покупатель и не продавец, не тайный или явный начальник назначает рыночную цену товара — она рождается сама. Старая русская поговорка, к которой мы еще вернемся, утверждает, что рыночная цена от Бога: «Бог цену строит».
Однако — и это тоже правда! — на международную экономику действительно пытаются влиять. Во-первых, власти практически любой страны ставят на пути международной торговли препятствия в виде таможенных пошлин, пытаясь сохранить политически влиятельные, но малоэффективные отрасли своего хозяйства, страдающие от международной конкуренции. И это несмотря на то, что экономическая теория и хозяйственная практика ХХ столетия показали ошибочность таких действий.
Во-вторых, в глобальные экономические процессы вмешиваются надгосударственные бюрократические органы. К слову сказать, экономические либералы, сторонники экономической свободы, которые критикуют чрезмерное вмешательство государственной власти в национальную экономику, в еще большей степени критикуют вмешательство надгосударственных органов в мировую экономику. Просто их противники у нас в стране об этом либо не знают, либо не хотят знать.
В-третьих, крупные игроки — компании и страны — используя свое выигрышное положение на рынке, пытаются диктовать остальным игрокам свои условия, и в краткосрочном плане им это часто удается. Однако, как говорят дети про нарушителей правил игры, «жила долго не живет, заболеет и помрет», и в долговременном плане выигрывают закаленные испытаниями действительно хорошо работающие экономики.
— Что же это за таинственные «надгосударственные органы»? Случайно, не «мировое правительство»?
— Да нет, это всем известные международные организации: Международный валютный фонд, Мировой банк и многие другие межгосударственные институты — их перечень занял бы несколько страниц. Конечно, в их деятельности имеются свои достижения, но органически присущих им недостатков, по мнению либеральных экономистов, гораздо больше. И, говоря о глобализации, надо учитывать, что существуют два совершенно разных глобализма — естественный, рыночный (та самая «невидимая рука») и надгосударственный, чиновничий. Это совершенно разные вещи.
Экономика нараспашку
— Иногда говорят, что только экономическая глобализация способна прокормить население земного шара. Что Вы об этом думаете?
— Думаю, что все значительно сложнее. Глобализация — это не катастрофа, но и не панацея. В целом она ведет к существенному росту мировой экономики и благосостояния всех стран. Но это в целом. При этом человечество может в целом богатеть, а отдельные страны — беднеть и искать себе новые места в мировом разделении труда, страна в целом может богатеть, а какие-то социальные группы разоряются и нуждаются в переквалификации.
Так, в 70–80-х годах прошлого века крупнейшая в мире судостроительная промышленность Швеции погибла от конкуренции стран Юго-Восточной Азии, и никакие действия шведских властей не смогли спасти ее. Не удалось им и создать приемлемые рабочие места для уволенных работников. Это сделали предприниматели, открывшие множество малых технологичных фирм.
Другой пример — успех экспортного сельского хозяйства Чили. Когда экономисты пришли к Пиночету с предложением открыть экономику (установить низкие таможенные тарифы), он спросил их, что Чили будет экспортировать кроме меди, которую и так уже экспортирует. Экономисты ответили: «Не знаем, и именно поэтому надо открывать экономику». Пиночет — творческий чилийский консерватор — согласился с этой необычной аргументацией и, тем самым, сознательно подставил свою страну под удар мировых стихий. В результате, чилийские сельскохозяйственные предприятия вместо дешевого маиса стали производить экспортные вино и фрукты, захватили богатые и требовательные рынки США и Западной Европы, а затем и всего мира.
Вот к такого рода приключениям должна быть готова и наша страна в ходе глобализационных процессов. Изменения в мировой экономике могут быть так же приятны и неприятны, как и перемены погоды. И надо не впадать в панику и не переполняться самодовольством, а встречать их во всеоружии, используя наши культурные механизмы. Тогда «сии грозные бури обратятся к славе России» — как говорил в 1812 году святой праведный адмирал Императорского Русского флота Ф. Ф. Ушаков.
Бог цену строит
— О какого рода культурных механизмах идет речь?
— Приведу в качестве примера один из самых важных, но пока не используемых механизмов. «Бог цену строит» — так гласит русская поговорка, на которую мы уже ссылались. Эта поговорка — точный русский аналог принципа «невидимой руки». Кстати, интересно было бы узнать, когда она возникла. Может оказаться, что русский народ изобрел главный принцип рыночной экономики еще до появления великой теории Адама Смита.
В XIX веке эта поговорка была широко распространена в России. «Бог цену строит!» — говорили купцы при благоприятном или неблагоприятном изменении цен. И не только купцы. Так говорили крестьяне, которые составляли почти все население страны, в отношении непредсказуемой цены на хлеб — основы их физического выживания, цены, зависящей от погоды, урожая, мировых цен.
Интересно, что в «Помпадурах и помпадуршах» М. С. Салтыков-Щедрин упрекает русский народ... в следовании законам рынка.
«В самом деле, представляли ли когда-либо летописи Лаишева, Пошехонья, Сапожка и др. что-нибудь подобное тому, что происходило недавно в заштатном городе Висбадене по случаю возвышения цен на пиво? Нет, ничего подобного не было, да и не могло быть, потому что и пошехонцы и лаишевцы слишком хорошо понимают, что цены Бог строит, и под сению этой пословицы постепенно обновляются. Висбаденцы же ничего этого не знают, а потому нечего удивляться, что для них все пути к обновлению закрыты. Ибо какое может быть «обновление», когда на улицах идет шум и гвалт, за которым ни одной пословицы даже расслышать нельзя?»
Экономисты не поддержат иронию М. С. Салтыкова-Щедрина и одобрят экономическое здравомыслие пошехонцев и лаишевцев. Именно такие люди являются мечтой государственных деятелей и экономистов всего мира. Пошехонцы и лаишевцы правы — именно такое поведение, а не административная борьба с ценами по обычаю висбаденцев обеспечивает постоянное экономическое обновление страны! Неслучайно, что вскоре после того, как были написаны эти строки, экономика России стала одной из самых быстрорастущих в мире!
Кстати, эта поговорка помогает выработать правильное отношение к экономической политике правительства. Для людей религиозных понятен ответ на вопросы: «Что лучше: если цену на продовольствие строит Бог или министерство сельского хозяйства? Если цену доллара строит Бог или ЦБ России?» И на многие другие подобные вопросы…
Какое же эта ныне забытая поговорка имеет отношение к современной жизни? А вот какое — поговорка показывает, что правильное отношение к рынку вписано в русскую культуру, а, значит, может быть использовано при проведении государственной политики.
Третий Рим
— А есть ли у нас какая-то большая идея, позволяющая встраиваться в сложный современный мир?
Как известно, современная русская государственность сформировалась после падения Византии как Третий и последний Рим — оплот Православия в преддверии конца времен. С тех пор Россия неизменно считала себя хранительницей православной веры — наследницей римской духовности, а для этого стремилась быть сильной и независимой державой — наследницей римского могущества.
Государственное наследие Рима, однако, не исчерпывается духовностью и могуществом. Рим был велик и в своем цивилизационном превосходстве над другими странами. Сами слова «цивилизованный», «цивильный», «гражданский» первоначально указывали на качества, присущие исключительно Городу Риму. Цивилизованность в своем глубинном смысле означает не следование современным светским ритуалам, а наследование культуры Рима.
Отметим, что могущество и цивилизованность, конечно, далеко не всегда совпадают. Страна может быть могущественной и бескультурной — по крайней мере, временно. Культурная страна может находиться в упадке своих сил и могущества.
О неотъемлемом свойстве Рима — цивилизационном превосходстве — мы забыли. Но теперь глобализационные процессы, бросающие вызов нашему государственному и культурному устройству, напомнили нам о нем.
— Что Вы подразумеваете под «цивилизационным превосходством»?
— Цивилизационное превосходство означает, что страна являет собой государственный образец своего времени, сама ощущает себя им и так же воспринимается другими, так что они, вне зависимости от того, нравится им этот образец или нет, обязательно сопоставляют себя с ним. Практически это означает, что общественные и государственные институты у такой страны намного лучше, чем у других.
Сегодня так относятся к себе американцы. И они правы. Все современные демократии сделаны по образцу или испытали сильное влияние американской. Все современные государства сравнивают себя с США.
На роль государственного образца для всего мира претендовал и СССР. Вообще, в строительстве Советского Союза были сильно задействованы идеи Третьего Рима, но в безбожной интерпретации.
Другими словами, наши политические, социальные и экономические институты должны занимать в мире такое же высокое положение, как русская классическая литература в мировой литературе.
— Почему же так исторически сложилось, что многим государственным и общественным институтам у нас не уделялось должного внимания? Если наш Третий Рим хромает на одну ногу, то естественно возникает вопрос: а почему?
— На мой взгляд, главная причина — отмечавшееся многими исследователями свойство национального характера не делать, того, чего можно не делать. Так, несмотря на огромное значение православной веры на Руси, полный перевод Библии (Геннадиевская Библия) на церковнославянский язык был осуществлен только к 1499 году, спустя пять веков после Крещения Русской Земли, когда он понадобился для борьбы с ересью жидовствующих.
Из этого свойства национального характера вытекает следствие, что если чего-то нельзя не сделать, оно будет сделано любой ценой. Это объяснение авральности большинства русских свершений: все делается, только когда припирает.
Так вот: раньше наши цивилизационные проблемы не мешали выживанию страны. А теперь мешают!
— Почему вдруг они стали мешать? Что изменилось?
— Проблемы современной России можно объяснить примером из военной области. Известно, что в зависимости от своего географического положения страны придерживаются разных оборонных доктрин. Большие страны, как наша, пытаются остановить противника на границе и не допустить его на свою территорию. А маленькая Швейцария полагает, что противник все равно смог бы ее занять. Поэтому ее граждане хранят у себя дома тяжелое вооружение, чтобы, ведя огонь изо всех точек, нанести агрессору непоправимый урон.
Раньше мы защищались как большая страна. Теперь, когда международная конкуренция проникает в любой медвежий угол, каждый гражданин становится бойцом невидимого экономического фронта, ведь валовой продукт страны, определяющий ее место в мире, прямо зависит от суммы доходов ее граждан. Раньше для обороны страны было не очень важно, что у нас внутри, теперь внезапно все внутреннее стало внешним.
— И чем мы можем на это ответить?
— Совершив культурный подвиг в области русского языка и литературы, в музыке и шахматах, в области естественных наук и в развитии военно-промышленного комплекса, мы должны повторить эти достижения и в области политической культуры.
Интеллигенция должна создать большой интеллектуальный запас новых государственных решений, столь же оригинальных и глубоко русских, как, например, наш художественный авангард первой половины ХХ века.
— И как же такие решения могут быть внедрены?
— Особенность необходимых стране цивилизационных реформ состоит в том, что их нельзя внедрить одними только приказами властей. Возьмем такой российский феномен, как неустроенность местной жизни. Мы знаем, что хорошая коммерческая фирма не может допустить, чтобы даже самые полезные ее сотрудники гадили на рабочем месте, иначе она дезорганизуется и вылетит в трубу. Страна, которая становится большой фирмой, тоже не может себе этого позволить — поэтому в результате реформ люди должны научиться ухаживать за своими дворами и подъездами. А такую проблему не решишь окриками сверху.
Поэтому цивилизационные реформы в нашей стране должны быть такими же народными, как сказки Пушкина. Они могут нравиться и не нравиться, но должны быть понятны каждому. Великий французский политический мыслитель Алексис Токвиль, путешествовавший в XIX веке по США, рассказывал, как во время бритья цирюльник доходчиво объяснил ему разницу между штатной и федеральной юрисдикциями — но не потому, что был хорошо политически подкован. Просто для американца эта разница столь же очевидна, как разница между мужчиной и женщиной, взрослым и ребенком.
Все, что невозможно высказать на настоящем, а не суконном русском языке, невозможно и осуществить в нашей стране без глубоких извращений. Для цивилизационного совершенства нам нужен великий и могучий, богатый и красивый, точный и понятный русский общественно-политический язык, какими были латынь и язык русской классической литературы. Его тоже предстоит создать интеллигенции.
Наконец, проведение массовых цивилизационных реформ имеет свои особенности. Власть обязана дать народу символы-маяки, указывающие на желаемые направления его дел, и систематически устранять препятствия на их пути. Хороший пример последнего — освобождение цен в начале 1992 года, после которого все экономически активное население страны забегало в поисках денег.
— И что же, народ будет это терпеть?
— Народ терпит всё, за чем видит большую Правду. И это знают все живущие в нашей стране люди.
Такое поведение народа напрямую связано с принятием в XV–XVI веках доктрины Третьего Рима, главной задачей которого является стояние за Правду (то есть за правду Православия). Взращенное в религиозно-государственной сфере, правдолюбие затем распространяется на всю русскую жизнь. Поиск большой Правды становится любимейшим занятием нашего народа. (Вспомним, например, как назывались газеты в коммунистическом Третьем Риме — СССР.) А препятствия ему в виде личных и групповых интересов подавляются. Оттого-то пошехонцы и лаишевцы готовы терпеть повышение цен, а висбаденцы нет.
Терпеть реформы — одно из важнейших дел нашего народа, особенно, когда Правда сильно меняется: при Петре, Ленине, Сталине, Ельцине. Очередная государственная Правда является, когда прежняя ветшает, а без Правды народ жить не может, потому что не в силе Бог, а в Правде, и наша идеократическая, заточенная под следование идее государственность идет вразнос. В этот момент новая, выношенная в кружке единомышленников идея становится государственной, и под нее обновляется вся государственная машина. Поэтому наша интеллигенция должна много и хорошо думать — страна обязательно обратится к ее наработкам.
А сам Третий Рим не следует поминать всуе. В любящих семьях «любовь» не на языке, а в сердцах. Третий Рим тоже должен быть не на словах, а в сердцах и делах.
Читайте также другие материалы, посвященные проблеме глобализации:
БОЯТСЯ ЛИ ХРИСТИАНЕ ГЛОБАЛИЗАЦИИ?
О ВРЕДЕ И ПОЛЬЗЕ ВОДОПРОВОДА
ПОЧЕМУ ГЛОБАЛИЗАЦИЯ ВЫЗЫВАЕТ СТОЛЬ ЖАРКИЕ СПОРЫ И НУЖНО ЛИ ЕЙ ПРОТИВОСТОЯТЬ?
ГЛОБАЛИЗАЦИЯ НЕ ДОЛЖНА ПРИНИМАТЬ АБСУРДНЫЕ ФОРМЫ
