Для большинства россиян, никогда не бывавших в Сарове, такое "соседство" - святости и ядерного оружия – кажется необычным и даже противоестественным. А что по этому поводу думают сами сотрудники Российского федерального ядерного центра?Игорь Георгиевич ЖИДОВ - физик-теоретик, окончил МФТИ. С 1969 года работает во ВНИИЭФ. Старший научный сотрудник. Один из создателей общественной организации "Сарово-Дивеевский Собор". Автор многочисленных научных работ, публицист.
Дмитрий Владимирович СЛАДКОВ, помощник директора ВНИИЭФ по связям с общественностью. В Сарове живет 11 лет. По образованию и "досаровскому" стажу работы - архитектор-проектировщик, кандидат архитектуры, окончил МАрхИ в 1978 году.
- Этот номер "Фомы" посвящен преподобному Серафиму и столетию его канонизации. Поэтому мой первый вопрос будет традиционным: что лично для каждого из вас означает эта дата? Игорь Георгиевич, можно с Вас начнем?
И.Жидов: У меня сложное ощущение от всего происходящего. Одна моя знакомая сказала так: "Если бы у нас все было тихо, спокойно, благостно, я бы решила, что святость из наших мест ушла, а поскольку здесь происходят всевозможные приключения, всякие нехорошие споры и сложности, значит, это все осталось". Наверное, неслучайно мы отмечаем - впервые - годовщину канонизации. Даже для православного человека это новое явление: в опыте Церкви есть круглые даты, например, основания монастырей. Но годовщина канонизации - случай беспрецедентный. Наверное, потому, что сегодня очень нужен праздник, который символизировал бы какую-то надежду. А ведь к батюшке Серафиму обращаются в случае беды. Может быть поэтому, как мне кажется, это праздник непростой, напряженный. К тому же, если вспомнить канонизацию в 1903 году, а также последовавшие за ней события, то не исключено, что празднование это - праздник перед неким испытанием. Так мне кажется.
- Дмитрий Владимирович, а Вы согласны с этим?
Д.Сладков: И да, и нет. С одной стороны, и нужда в таком празднике, и готовность к возможным испытаниям ощутимы. Сто лет назад прославление было инициировано царской семьей и самим Николаем II. Похоже, эти люди интуитивно чувствовали грядущие беды и пытались найти опору в живой традиции, живой святости. Наша связь с тем временем, на мой взгляд, очевидна. Например, первого августа здесь будут проходить торжества по случаю столетия прославления, а чуть раньше - в середине июля - в Екатеринбурге ожидается освящение храма на месте гибели царственных мучеников. Пролитая кровь мучеников еще раз призывает к осмыслению того, что со всеми нами произошло.
И здесь мне кажется, что все эти сложности вокруг праздника, необыкновенный интерес к нему разных людей и разных структур, какие-то на первый взгляд непонятные и неприятные вещи - быть может, все это есть некая возможность для нового удивительного синтеза. И даже если мы не сможем полностью реализовать эту возможность, надежда имеет самостоятельное значение.
- Конечно, "надежда не постыжает" (Рим. 5:5). И все же не могли бы Вы чуть подробнее сказать, что имеется в виду?
Д.Сладков: У нас давно и много говорят о стратегии будущего, о национальной идее, жонглируют различными терминами и теориями. А тут вдруг - "всего лишь" празднование столетия прославления святого. Но это есть такое удивительное нововведение, такой удивительно новый для всех нас праздник, что он сам по себе становится грандиозным событием. Это практический жест, смысл которого не в умных текстах, не в глубокой интеллектуальной содержательности, а просто в самом факте, что есть крупнейший в стране научный институт, связанный с оборонкой, и есть святое для православных россиян место. И они - вместе, именно здесь, на этой земле, где происходит такое всеобщее празднество, в котором примут участие самые разные люди: от Патриарха и Президента до простых людей.
Это соположение церковного и мирского, в том числе самого современного мирского, дает повод, чтобы сейчас предпринимать с внешней стороны церковной ограды некие действия, которые показывали бы людям смысл праздника, передавали бы им живой и теплый духовный опыт батюшки. Наглядно показывали бы его духовный образ, то есть то, что вряд ли возможно объяснить логически. Но душа способна сама внезапно увидеть и узнать - надо только дать ей эту возможность. Увидеть преподобного Серафима разные люди могут по разному и через разное. Оборонщики, например, в последнее время новыми глазами увидели строчку из акафиста преподобному Серафиму, где есть следующее обращение к батюшке: "Земли российской щит и ограждение".
- То есть, в Вашей оценке событий все же оптимизма много больше, чем опасений?
Д.Сладков: Конечно, в контексте предстоящего празднования годовщины прославления Серафима Саровского возникает множество разных событий, у которых смыслы нередко совершенно мирские. Может быть, от чего-то повеет холодом. Но это та ситуация, в которой внезапно каждый отдельный человек может вот эту таинственность, не таинственность, а именно таинственность - таинство его жизни - внезапно ощутить.
Я из поколения книгочеев, которые лет двадцать назад приходили в Церковь через чтение большей частью запрещенных тогда книг. Сегодня же мы имеем совершенно удивительный шанс: вера может выйти на улицы, выйти на площади. Конечно, есть риск профанации. Но с другой стороны, именно сейчас у нас должна быть готовность к свободе, готовность к тому, что мы можем батюшку Серафима встретить в самых неожиданных местах. Поэтому и нет смысла и желания считать-пересчитывать старые грехи разных людей: политиков, чиновников и т.д. Мы все можем сейчас оказаться в каком-то очень неожиданном месте. Другое дело, что такая неожиданность, как правило, всегда двояка: можно не воспарить, а провалиться. И здесь опять же важна внутренняя готовность к какому-то новому уровню свободы.
Что еще важно, на мой взгляд? Быть может, это событие обозначит какой-то новый серьезный шаг за церковную ограду. Сегодня перед православными стоит задача не обороны, а стратегического наступления. Нам необходим оптимизм: катакомбное сознание сейчас недопустимо. В этом смысле нужна и важна готовность, сохраняя абсолютную верность своему Преданию, приветить даже и совсем, казалось бы, чужого, не русского, не православного, или облеченного властью, которая нам так не нравится... И так далее.
- В начале нашего разговора прозвучала, на мой взгляд, одна чрезвычайно важная мысль: опора на живую святость. Но в этой связи у меня возникает опять же достаточно традиционный вопрос: а насколько мы сегодня готовы принимать и воспринимать эту святость. Приведу пример. Сегодня мы (группа экспертов III Международных Детских Харитоновских чтений - ред.) были на экскурсии в монастырских катакомбах Сарова. Рассказывая об образе жизни затворников, экскурсовод пыталась, на мой взгляд, весьма интересно и убедительно показать, как мировоззрение человека того времени отличалось от современного. Особенно мировоззрение монаха. Отсюда и не всегда понятный аскетизм и невообразимые с позиции сегодняшнего дня подвиги. Когда она стала говорить, что Великим Постом многие монахи лишь раз в неделю пили теплую воду и питались в основном травой снытью, реакцией большинства присутствующих было недоверчивое молчание. А когда мы уже уходили из подземелья, я случайно услышал несколько фраз, которыми обменялись паломники. Один спросил, как, мол, они могли так жить, практически не принимая пищу. На что второй уверенно заметил, что, конечно, их кормили - как же иначе. Что бы вы сказали на это?
И.Жидов: Я отвечу вам одной историей, которая произошла не так давно. В самом конце третьего крестного хода из Сарова в Дивеево и обратно (стало быть, лет пять назад, поскольку этот крестный ход на 1 августа ходит уже лет восемь), у поворота с дороги Дивеево - Первомайск на Саров замироточила икона батюшки Серафима. Миро течет, запах источает поразительный, возбуждение у всех очевидцев очень большое и радостное. Мальчишки выскакивают на шоссе, останавливают машины и кричат: "Икона замироточила!" Люди верующие, неверующие - все останавливаются, выходят из машин и бегут к иконе. А один человек, сотрудник нашего Института, физик по образованию, подбегает к нам со словами: "Ребята, ну давайте протокол составим, ну давайте у всех, кто чудо видел, фамилии-имена-отчества запишем, потом паспорта впишем... Чтобы люди верили!" Очень чистый, искренний и такой по-человечески понятный порыв... Знаете, что ему практически все отвечали почти дословно? Тому, кто верит, ему протокол не нужен, а кто не верит - тому никакой протокол не доказательство! Понимаете? Он исследователь, прекрасный человек, не так давно пришедший к вере, его переполняло одно желание: чтоб все знали, чтоб все поверили. Очень, повторяю, искреннее и очень понятное желание. Но прозвучавший ответ, на мой взгляд, единственно возможный.
ПРО БОМБУ, ФИЗИКОВ И СВЯЩЕННИКОВ
- Церковь, святость, добро, любовь... Как-то все это не очень вяжется с ядерным оружием...
И.Жидов: Естественно, мы много думали об этом, размышляли, спорили. И вот к чему пришли: когда мир сошел с ума - первая мировая война, вторая мировая война - многие стали мечтать о том, что, наконец, появится оружие, которым нельзя будет воевать. (Это, кстати, была мечта Нобеля.) Но для того, чтобы им нельзя было воевать, нужно, чтобы это оружие было хотя бы у двоих. И вот появилось оружие страшное, которым выиграть нельзя. Убить можно - и себя тоже но выиграть нельзя. Мне в этом видится некая загадка, некая тайна. Ведь это оружие, которое надо делать, испытывать, оно должно быть взведено на боевой взвод и проч. - но им нельзя выиграть. Поэтому, кстати, военные очень не любят атомную бомбу: они же профессионалы, которые должны воевать и выигрывать, а ей выиграть нельзя. Поэтому у многих существуют желание "отделаться" от атомной бомбы...
Но атомная бомба - очень странное оружие. Она сделала равными и главу правительства, и последнего нищего. Она уничтожила искушение пожертвовать частью своего населения. Она в каком-то смысле уравняла сверхбогатые страны и относительно бедные. Ядерное оружие фантастически дешевое: впервые за многие столетия стоимость убийства человека стало равной стоимости убийства во времена Цезаря. Испытание одного атомного заряда стоит столько, сколько испытание одного современного танка. Поэтому есть искушение нищим странам защищать свои интересы и иметь свою атомную бомбу. Но парадокс в том, что сейчас девяносто пять процентов населения земного шара имеют атомное оружие. Какой договор нераспространения? Уже представители всех мировых религий имеют ядерное оружие. Православные, католики, мусульмане, иудеи, буддисты.
- Тогда получается, что взаимодействие Церкви и вашего института - вполне естественное. Может быть, в этом есть даже какой-то символизм?
И.Жидов: Я думаю, не надо на этой символике паразитировать. Все это некая тайна.
Ядерное оружие есть. Оно изобретено и создано людьми, которые давно умерли. Нашему поколению это оружие досталось в наследство. И это такое наследство, которое так просто не уничтожишь, не ликвидируешь. В этом смысле связывать его с якобы аморальностью людей, которым досталось этим заниматься, культивировать это в общественном сознании - это значит просто из небытия вызывать каких-то темных духов. Главной же является совсем другая проблема - каким образом в условиях кризиса прежних представлений о профессионализме, перейти сейчас к созиданию современной нравственности профессионала, который это оружие держит в руках. Это огромная проблема.
Мы были как-то в Нижнем Новгороде, встречались со студентами. И нам задали такой вопрос: лично вы нажмете ли на кнопку в ответ на ядерное нападение, сможете ли вы использовать атомную бомбу? Я сказал, что отвечать не готов. Я не военный, я физик-теоретик. Кто-то уверенно заявил, что обязательно отомстил бы. А Алексей Кондрашенко, кандидат наук, первый староста нашего православного прихода говорит: "А я не скажу!". И это был самый правильный ответ. Он будет сдерживать сильнее, чем заявление: "Я нажму!" А я не скажу! И здесь тоже есть какая-то тайна...
- И все-таки мой вопрос касался немного других вещей. Получается, что в современных условиях, в ситуации нравственного выбора, нравственного самоопределения, Церковь может и, наверное, должна сыграть какую-то свою роль?
Д.Сладков: А ведь Церковь так и не сказала: ядерное оружие хорошо это или плохо. Церковь всего лишь призвала к сдержанности и ответственности. Она начала смотреть за людьми, которые занимаются ядерным оружием, стала свидетельствовать о них. Церковь стала заниматься духовным здоровьем этих людей. Чем она, в принципе, должна заниматься всегда и с любыми людьми.
В этом смысле ядерное оружие - лишь малая часть огромного моря смертельно опасных технологий: химических, биологических, информационных. Они все взывают о том, чтобы быть освоенными церковным сознанием. Исторически современная наука и технологии - детище протестантского сознания. И в ходе своего развития они как бы окончательно "расцерковились". Но теперь, как мне кажется, если не начать собирать их заново под церковный омофор, если Церковь не попробует их творчески переработать, заново усвоить и в меру этого усвоения оправдать и благословить, тогда это означает, что эти науки и технологии останутся под властью князя мира сего.
Так вот, если все эти технологии не подберет Церковь, это обязательно сделает кто-то другой. Это, кстати, и происходит на наших глазах. В этом смысле огромная проблема - православная миссия среди ученых. В том числе - среди физиков. Конечно, вряд ли стоит готовить священников специально для физиков, но - если миссионер идет проповедовать папуасам, он, как минимум, должен знать их язык. Похожая ситуация и здесь...
И.Жидов: Да, физики без священников современные папуасы. В чем особенность физика? В чем его, так сказать, профессиональная болезнь? Я полагаю, что профессиональная болезнь физика-теоретика - гонор, гордыня ума. Если у него не будет гордыни ума, он не состоится как специалист. Если он не будет уверен, что он умом дойдет, решит любую новую задачу, которую никто до него не решал, он не состоится профессионально. А гордыня ума, как известно, самое тяжелое искушение.
Поэтому нужны люди, которые понимают эти и другие проблемы, понимают специфику деятельности. И такие люди - слава Богу - есть. На одной из исповедей батюшка меня остановил и говорит: "Ты исповедуешься, как пожилая прихожанка. Тебе Господь талант дал, родители - образование, а ты исповедуешься, как старенькая прихожанка. Что у тебя за грехи, подумай!" Пришлось напрягаться...
- С одной стороны, сегодня много говорят о том, что большинство ученых - были и есть -люди верующие. С другой, существуют данные социологических опросов, которые свидетельствуют, что это не совсем так в среде современных ученых. Что в этой связи можно сказать о вашем институте? Какова ситуация?
И.Жидов: Не путайте ученых, которые получают принципиально новое знание, занимаются высокой теорией и тех, кто (утрирую) из формулы создает конкретные предложения. Первых не так много и они, как правило, были и остаются людьми верующими. Но, повторяю, речь идет о людях, формирующих принципиально новое знание: Коперник, по-своему верующий Эйнштейн и многие другие. Сейчас настолько размылось понятие "ученый", что даже просто ремесленник от науки, сродни средневековому ремесленнику, просто открывающий книжку или вызывающий формулу из компьютера и подставляющий туда цифры, тоже считается ученым. Ученый - создатель принципиально нового знания. Такие люди в подавляющем большинстве - верующие, как ни странно. Я не знаю атеиста, создавшего какую-нибудь физическую теорию.
Что касается нашего института - не стоит идеализировать Саров. По-настоящему верующих людей среди сотрудников института не так много.
БАТЮШКА СЕРАФИМ
- И все же вернемся к основной теме нашего разговора: преподобный Серафим. Наверное, у вас, живущих в Сарове, есть какое-то свое, особенное ощущение Серафима Саровского, свои истории, связанные с Саровом и с Преподобным. Можете поделиться?
И.Жидов: У меня в жизни был весьма примечательный случай, связанный с моим переездом в Саров. Моя тетушка прожила девяносто пять лет, умерла от простуды. Необыкновенно здравомыслящая, прекрасный почерк, гимназию кончила, замужем была за настоящим лейб-гусаром. Когда я приехал работать в Саров, она мне писала. Естественно, куда - никто не знал - просто был адрес почтового ящика и все. Никто не знал, где я работаю. И вот в одном из первых писем от нее я читаю: "Игорь, ты в Сарове что ли?" Представьте: это все в ситуации полной секретности, когда никто ничего не знал, и когда самые близкие родственники понятия не имели, где я...
Еще как-то раз была любопытная беседа с американскими учеными, которые к нам приезжали. Они меня спросили: а чем для вас, физика, интересен Серафим Саровский? Я ответил примерно следующим образом. Ученого должно отличать любопытство. В частности, любопытство к различным методикам: чего и как достигают люди. И вот нам, ученым, батюшка Серафим интересен... методикой.
Первое. Он показал, что прежде, чем приступать к делу, надо сформулировать вопрос. И какой вопрос он сформулировал? Он подумал-подумал и сформулировал вопрос так: а в чем смысл жизни христианской? Неплохо. А что дальше? А дальше пошло следующее. Он стал подбирать методологию: с помощью какого метода он ответ получит. Он уходил в затвор, молился. Пробовал и так, и сяк. Следующим этапом - когда он нашел метод, с помощью которого можно ответить, - стало размышление о том, как полученный им ответ сделать доступным для всех. И это тоже долг настоящего ученого: популяризовать тот результат, который он получил. Так, чтобы любой человек понял, что он получил, и оценил это. Поэтому он говорил с каждым на его языке: с купцом - по-одному, с военным - по-другому и т.д. Есть ученые, которые добиваются высоких результатов, но не способны объяснить, зачем они это делают. Есть ученые, которые ищут ответы на оплачен ные вопросы, а не на те, которые действительно требуют ответа...
- Я вот заметил, что когда вы и многие другие в Сарове и Дивеево говорят о разных святых, то называют их по именам: святой такой-то, преподобный такой-то. Но когда речь заходит о Серафиме Саровском, почти все говорят просто "Батюшка". То есть, говорят о преподобном, как о своем близком знакомом, о своем приходском священнике. Так можно говорить только о чем-то очень личном, очень близком твоей душе...
И. Жидов: Конечно. Хотя говорить об этом трудно. Вы, наверное, сталкивались с ситуацией, когда даже два знакомых, близких по духу человека не могут друг с другом поделиться переживаниями, которые у них происходят на самом деле. Проблемы, которые Батюшка помог решить, они не столько тайные, но просто они будут не понят ны другому человеку...
Я вот зато о своей внучке могу рассказать. Она как-то проснулась - а всего-то ей пять лет было - проснулась, потому что ей что-то плохое приснилось. Я ей иконку Батюшки даю, она хватает, засовывает под подушку и мгновенно засыпает. Утром за завтраком я ее спрашиваю: "Машенька, а что ты так быстро заснула, что тебе Батюшка сказал?" Она отвечает: "А он мне песенку спел!.."
Страницы "атомной" истории
1945
В пустыне Алмагордо (штат Нью-Мексико) США испытали первую атомную бомбу.
06.08.1945
Бомбардировщик ВВС США сбросил ядерный заряд над Хиросимой. В 8 часов 15 минут после визуального прицеливания с высоты 10000 метров на Хиросиму была сброшена атомная бомба, названная "Малыш", взорвавшаяся на высоте 600 метров. В результате нанесенного удара были убиты и пропали без вести около 200 тысяч человек, ранены и подверглись радиоактивному облучению около 160 тысяч человек.
09.08.1945
Произведена американская атомная бомбардировка Нагасаки. В результате взрыва были убиты 73 тысячи человек, позднее от облучения и ранений умерли еще 35 тысяч человек. Атомные удары по Хиросиме и Нагасаки не были вызваны военной необходимостью: всем ходом Второй мировой войны и вступлением СССР в войну против Японии ее разгром был предрешен. Жертвы этой бомбардировки продолжают умирать от лучевой болезни до сих пор, ежегодно увеличивая список жертв на 5 тысяч имен.
1946
Принято закрытое постановление Совета Министров СССР о создании конструкторского бюро КБ-11 при Лаборатории N2 АН СССР. На границе Нижегородской области и Мордовии в Саровских лесах появляется организация по разработке ядерного оружия (Арзамас-16 ВНИИЭФ).
1946
В Лаборатории N2 впервые в СССР и Европе осуществлена управляемая цепная реакция деления урана на первом советском ядерном реакторе.
1949
На полигоне под Семипалатинском испытано первое советское атомное устройство. Мощность заряда составляла до 20 килотонн тротила. Этот ядерный заряд был испытан на 4 года позже аналогичного американского, отняв у США монополию на атомное оружие. Однако советский ядерный арсенал никогда не использовался в военных действиях: миру хватило трагедии Хиросимы и Нагасаки.
1952
Свое первое ядерное устройство испытала Великобритания.
1953
В СССР произведено испытание первой в мире водородной бомбы.
1953
Первое оперативное ядерное оружие поступило на вооружение Советской Армии.
1954
На атолле Бикини в Тихом океане США испытали свою водородную бомбу.
1955
Первое ядерное испытание проведено на Северном полигоне архипелага Новая Земля.
1955
Представитель СССР выступил на 10-й сессии ООН за прекращение ядерных испытаний.
1960
Франция провела в Алжире свое первое ядерное испытание.
1961
Советский Союз произвел на Семипалатинском полигоне свое первое подземное ядерное испытание.
1961
На Новой Земле произведено атмосферное испытание самой мощной в истории (58 мегатонн) термоядерной бомбы. Ударная волна от взрыва трижды обогнула земной шар, первый раз - за 36 ч. 27 мин. Световая вспышка была настолько яркой, что, несмотря на сплошную облачность, была видна даже с командного пункта в поселке Белушья Губа (отдаленном от эпицентра взрыва почти на 200 км). Грибовидное облако выросло до высоты 67 км.
1963
СССР, США и Великобритания подписали Договор о запрещении ядерных испытаний в трех средах - в атмосфере, открытом космосе и под водой.
1964
Китай испытал свое первое ядерное устройство.
1966
Произошла катастрофа американского военного самолета в Паломаресе (Испания), в результате которой было "потеряно" четыре водородные бомбы.
1974
Индия произвела свое первое и пока единственное испытание ядерного оружия.
1992
Президент России Б.Ельцин посещает ВНИИ ЭФ. В ходе визита подписывается распоряжение Президента о преобразовании ВНИИЭФ и ВНИИТФ в Российские федеральные Ядерные Центры.
1992
На полигоне в Неваде США произвели подземное ядерное испытание мощностью до 150 килотонн.
1992
Китай произвел ядерное испытание, по мощности в несколько раз превышающее пороговый уровень в 150 килотонн, установленный советско-американским Договором для подземных испытаний.
При подготовке страниц атомной истории были использованы иллюстрации из книги "Саров: прошлое, настоящее" (сост. АЛ. Агапов), а также информация с официального сайта ВНИИЭФ.
