Виктор Кривулин
Композиции: Книга стихов
Книжный проект журнала «Воздух», выпуск 46 (серия In Memoriam, выпуск 3)
М.: Арго-Риск, «Книжное обозрение», 2009. — 103 с.
Имя Виктора Кривулина до сих пор известно довольно узкому кругу читателей, как и имена многих других поэтов, не печатавшихся в СССР, — представителей так называемой неподцензурной поэзии, самиздата, андеграунда, — бесспорным лидером и идейным вождем которого, если говорить о Северной столице, был именно он. Виктор Кривулин родился в Ленинграде в 1944 году, окончил филологический факультет Ленинградского университета, в 1978 году стал первым лауреатом неофициальной премии Андрея Белого. При его деятельном участии выходили такие самиздатовские журналы, как «37», «Северная пчела» и другие. Первые книги поэта вышли в Париже: в 1981 и 1988 годах.
В 90-е годы Виктор Кривулин вошел в редколлегию журнала «Вестник новой литературы» и стал вести обширную литературную и общественную деятельность. Один за другим издавались его поэтические сборники: «Обращение», «Концерт по заявкам», «Последняя книга», «Предграничье». «Реквием», «Купание в Иордани», «Стихи юбилейного года» и «Стихи после стихов» — последние два в 2001-м, в год смерти поэта. Похоронен он на Смоленском кладбище неподалеку от часовни Ксении Блаженной. В прошлом году солнечным октябрьским утром мы с минусинским священником и поэтом Сергием Кругловым отслужили на его могиле панихиду...
Что отличает поэзию Кривулина от большинства стихотворных текстов, не имевших шанса быть опубликованными в советское время, — так это их ярко выраженный особый мировоззренческий стержень. О чем бы ни писал поэт, это был взгляд христианина. И это не так называемое анонимное христианство, жизненно не связанное ни с одной из конфессий, — а именно русское Православие: гонимое, поруганное, не имевшее права голоса в коммунистическую эпоху, но накрепко связанное с нею. Кривулин и православен, и подчеркнуто современен, он ни в коем случае не вне времени и его острых проблем — и исторических, и культурных, и социологических, и политических, — а в самой их гуще, на переднем крае — борьба Царства Христова и царства кесаря.
«Композиции» — последняя из вышедших книг Виктора Кривулина, составленная вдовой поэта Ольгой Кушлиной. Само название вводит нас в выстроенное по определенным непреложным законам художественное пространство, отличное от природного, стихийного, сиюминутного. На русский язык слово «композиция» может быть переведена как «сочинение», но не в расхожем, школьном смысле, а в том, который церковная лексика придает чину, то есть порядку: со-чинение — как соподчинение частей. Кривулин представляется мне именно церковным художником: иконописцем, зодчим, скульптором, витражистом. Здесь — свобода в Духе, а не псевдосвобода отпускающего себя (не до конца) на волю подсознательного сюрреалиста, не рассудочная «деконструкция» шаблонов массового сознания, забавляющая концептуалиста, не рабское следование канону минувшей эпохи, превратно понимаемое как верность традиции.
Кривулин — ни в коем случае не «литератор», а композитор, архитектор, сочинитель особого пространства-времени, где присутствие Творца оказывается явным и действенным, а мы, входящие, включаемся в истинное славословие, на котором (и которым) и держатся, которым живут создаваемые поэтом «композиции». Все видимое здесь нередко как бы размыто нахлынувшим светом — светом внутреннего зрения — нового, не твоего, а точнее — твоего, но чудесно обновленного, восполненного иным зрением, иным светом. Вот, например, стихотворение «Благовещение»:
Тихая радость лицо изнутри освещает.
Эту метафору лучше вернуть бытию
в пасмурный день, если окна всего не вмещают
света, что в комнату льется твою.
Что-то помимо сырых простыней заоконья
слоем свеченья дрожащим тебя облегло —
как бы развернутой радуги видишь крыло,
жесткие крылья светящейся гладя ладонью.
Голос не слушала. Все изумлялась, следила
за расслоением белого света на веер цветов.
Но заполнявшая комнату внешняя сила
шла изнутри, из твоих изливаясь зрачков.
Это — фиксация внутреннего опыта, опыта откровения света, источник которого — не ты, но свет этот изливается, тем не менее, изнутри, из твоих зрачков, расширяя их, промывая все видимое, благовествуя не извне, а изнутри… Подобное состояние вообще не поддается описанию в обыденной и любой другой речи (скажем, на языке логики), и далеко не каждому поэту — и не только поэту — дано испытать его, а испытав — выразить.
…Умер Виктор Кривулин от рака легких. Умирал он очень тяжело, но, несомненно, за всеми этими невыносимыми страданиями присутствовал, брезжил, ширился свет, открывавшийся поэту из глубины страдания, пронизывающий его, как, например, во «Флорентийской иконе»:
Губы твои молчат и лицо твое — вечер.
Синие ткани Флоренции льются тяжелым потоком.
В синем снегу утопая, стоишь в созерцанье глубоком
белоцерковной зимы — но покинутой Богом.
«Господи!» — шепчешь в себе, но лишенное речи
облачко лишь вырывается. Пар неустойчиво-млечен…
«Господи! — шепот младенческий. Бледно-пуховый платок
с плеч твоих медленно и одиноко сползает,
все упадая на рощи, на холмы и дол упадает…
Господи! Слово последнее словно к губам примерзает.
Синяя фраза Флоренции, выдоха слабый цветок.
Здесь то же молитвенное предстояние: молящегося — иконе, а флорентийской Богородицы в оренбургском пуховом платке — Тому, Чье имя поругано и забыто в стране белоцерковных зим, будто бы оставленной Богом. Вся молитва состоит из одного единственного слова, и этого достаточно, чтобы «соединить прекрасного разрозненные части»: человека — через Заступницу — и его Создателя и Спасителя, «Россию во мгле» и Флоренцию.
В стихах Кривулина живет дух раннего христианства, «звериного и басенного», дух тайной свободы. Той свободы, без которой невозможны ни подлинная вера, ни подлинное искусство. «Вино архаизмов», о котором говорит в одном из своих стихов поэт, есть вино Евхаристии, «отдающее оцетом оцепенелой любви», напоминая о Кресте, но и вместе с тем являющееся вином Воскресения, нового творения. Его и утверждает, наблюдая гибель культуры и противостоя этой гибели всем своим творчеством, Виктор Кривулин.
Фото из архива вдовы поэта. Виктор Кривулин. 1989 г.
