Наверное, ни один отечественный детский писатель не вызывал столько противоречивых толков, как Сергей Михалков. Но сейчас как-то не хочется перетряхивать старое бельё, а хочется отвлечься от юбилейных славословий и шипенья недоброжелателей и взглянуть на его творчество глазами ребёнка. Эти две тёмно-красные книжки — одни из самых любимых и ценных в моём доме. Они появились в один год со мной и вошли в мою жизнь раньше, чем научилась читать. Двухтомник Сергея Михалкова, издательство «Детская литература», 1967 год.

В моей собственной, рано сложившейся иерархии любимых детских поэтов Михалков шёл вместе с Агнией Барто после Маршака и Чуковского. Ну, это и понятно: те и старше, и мощнее, и глубже… Впрочем, зачем сравнивать? Для каждого автора — свой уголок в сердце и памяти.

«Дядя Стёпа» детской литературы

«Мой читатель! Мой мечтатель! Я тебя не позабыл!»

Едва ли не первое воспоминание детства — строчки, которые декламировала мама: «Что случилось? Что случилось? С печки азбука свалилась!» «Хозяйка однажды с базара пришла, хозяйка с базара домой принесла: картошку, капусту, морковку, горох, петрушку и свёклу. Ох!..» И самое любимое: «Что стряслось у тёти Вали? У неё очки пропали!» (михалковский перевод стихов Юлиана Тувима)

С ходу запоминались ритмичные и выразительные строфы: «Кто на лавочке сидел, кто на улицу глядел, Толя пел, Борис молчал, Николай ногой качал». И, конечно, хрестоматийное: «Мамы разные нужны, мамы всякие важны» (маленькая поэма «А что у вас?)

Самой главной михалковской книжкой для любого российского малыша был и остаётся «Дядя Стёпа». Первый вариант поэмы был опубликован в 1935-м. А через 60 лет мне довелось быть на праздновании юбилея «Дяди Стёпы» в ЦДЛ. Собрались детские писатели. Были легенды российской детской литературы: Владимир Железников, Сергей Алексеев, Яков Аким, Роман Сеф, Виталий Коржиков… Много прозвучало слов благодарности «папе дяди Стёпы». Кому-то он «пробил» книжку, кому-то — квартиру, кого-то устроил в хорошую больницу… А Виталий Коржиков вспомнил своё предвоенное детство, своего брата и его друзей, которые обожали «Дядю Стёпу». Все они погибли на фронте. И от имени тех ребят сказал сердечное спасибо Михалкову за то, что украсил их недолгую жизнь своей светлой и доброй книжкой…

Вы давно не перечитывали «Дядю Стёпу»? Вопрос на засыпку: кого спасает на пожаре герой поэмы? «Дом пылает за углом, сто зевак стоит кругом. Ставит лестницы команда, от огня спасает дом. Весь чердак уже в огне, бьются голуби в окне». И тут на помощь приходит дядя Стёпа: «Он окошко открывает. Из окошка вылетают восемнадцать голубей, а за ними — воробей». Вот так, в меру героично, в меру юмористично.

Среди ночи разбуди, продекламирую наизусть то, что запомнилось с детства: «У меня опять: тридцать шесть и пять! Озабоченно и хмуро я на градусник смотрю: где моя температура? Почему я не горю?..» «Я сегодня сбилась с ног — у меня пропал щенок». «Не румяный гриб в лесу, а поганый грипп в носу!» «Говорят: под Новый год что ни пожелается — всё всегда произойдёт, всё всегда сбывается». «Ёлку вырублю в лесу, ёлку в школу принесу!» «Я приехал на Кавказ, сел на лошадь в первый раз… Я в канаву не хочу, но приходится — лечу. Не схватился я за гриву, а схватился за крапиву»… И сколько ещё михалковских строчек осело в памяти, бодрых, крепких, смешных и поучительных…

В его стихах был кодекс… ну, тогда это называлось «Кодекс юного строителя коммунизма», а сейчас — просто кодекс порядочного человека. И совсем неважно, что тогда эти качества приписывались пионерам как социальной элите. Почаще бы нынешним младшеклассникам напоминали о том, каким пристало быть человеку. «Он честен и бесстрашен на суше и в воде — товарища и друга не бросит он в беде. В трамвай войдёт калека, старик войдёт в вагон — и старцу и калеке уступит место он. Он гнёзд не разоряет, не курит и не врёт, не виснет на подножках, чужого не берёт…» Банально, скажете? Как мы соскучились по этой «банальности»!

Многие строчки Михалкова воспринимаются с высоты прожитых лет по-новому. Как и положено хорошей детской поэзии, стихи Михалкова многослойны.

«Дядя Стёпа» детской литературы

Каких только проблем ни касался Михалков в своих стихах! «Сашина каша» — вроде бы логопедическая проблема, а если копнуть глубже — о том, что тех, кто тебя слушает, надо уважать и следить за речью. «Живёт на свете Саша, во рту у Саши каша… Он так спешит с налёта прочесть, спросить, сказать, как будто тонет кто-то, а он бежит спасать...»

«Я не знаю, как мне быть — начал старшим я грубить», — сетует герой стихотворения «Лапуся». Оказывается, причина в родственниках, которые замучили его приторными ласками и уменьшительно-ласкательными обращениями. Взрослеющего человека унижает гиперопека, а выразить свой протест дипломатично он пока не умеет: «Я такое обращенье ненавижу, не терплю, я киплю от возмущенья и поэтому грублю». А взрослые слепы и глухи…

А хлёсткое и беспощадное стихотворение «Мальчик с девочкой дружил»? А шикарная сатирическая зарисовка-нескладуха «Одна рифма»? «Шёл трамвай десятый номер по Бульварному кольцу. В нём сидело и стояло сто пятнадцать человек. Люди входят и выходят, продвигаются вперёд. Пионеру Николаю ехать очень хорошо. Он сидит на лучшем месте — возле самого окна. У него коньки под мышкой: он собрался на каток. Вдруг на пятой остановке, опираясь на клюку, бабка дряхлая влезает в переполненный вагон…» Естественно, пионер старушке место не уступает, потом на его место плюхается другой пионер, ну и финал: «Этот случай про старушку можно дальше продолжать. Но давайте скажем в рифму: — Старость нужно уважать!»

Чего не было в стихах Михалкова — так это мечтательной расслабленности и сентиментальности. Помню, многие его произведения читать было немного жутковато — упрямые и наглые герои в его стихах калечились и даже гибли. Но зато чётко и прочно входило в сознание правило: упрямство, своеволие и игнорирование объективных законов и общепринятых норм непременно будет наказано. Вот концовка знаменитых «Баранов», которые не хотели уступить друг другу дорогу на мостике над бездной: «Сверху солнышко печёт, а внизу река течёт. В этой речке утром рано утонули два барана».

Ещё жёстче финал прозаической сказки «Щенок и змея». Легкомысленный щенок, перессорившись со всеми друзьями, восторженно предлагает дружбу змее и попутно поливает грязью бывших товарищей. Финал суровый. «Развернулась Змея и ужалила Щенка. Молча. Насмерть». И если сейчас перечитывала, поёживаясь, то в детстве эта жуткая концовка казалась вполне справедливой. Наверное, дети лучше видят суть: нельзя заигрывать с врагами и очернять перед ними друзей, пускай и бывших.

Помню, как потрясло впервые прочитанное стихотворение «Фома». С грустью и чувством справедливого возмездия всё повторяла: «Трусы и рубашка лежат на песке, никто не плывёт по опасной реке…» Выросшая в атеистическом окружении, я много лет была уверена, что выражение «Фома неверующий» вошло в обиход именно благодаря Михалкову. В большом оказалась смущении, узнав, что это не так… Такова была убедительная сила слова писателя.

Стихи Михалкова откровенно педагогичны. Но в них нет ни ханжеской елейности, ни прокисшей скуки и назидательности, от которой скулы сводит. Их хочется перечитывать снова и снова. Они жёсткие, хлёсткие, юмор в них порой беспощадный, но не злой и не унижающий. Он отлично встряхивает. Бодрые, крепкие и радостные стихи распахивали дверь в жизнь.

А ещё в детстве была пластинка с песенками на стихи Михалкова. Бодрые, жизнерадостные, искрящиеся оптимизмом. «— На прививку! Первый класс! — Вы слыхали? Это нас!.. — Я прививки не боюсь: если надо — уколюсь! Ну, подумаешь, укол! Укололи — и пошёл…» «Красота! Красота! Мы везём с собой кота, чижика, собаку, Петьку-забияку, обезьяну, попугая — вот компания какая!» Ну разве плохие строчки, бесхитростные, то точные: «Когда живётся дружно, что может лучше быть! И ссориться не нужно, и можно всех любить».

0
0
Сохранить
Поделиться: