Усыновить ребенка, принять его в свою семью – как непросто решиться на этот шаг. Но вот прошло время сомнений, споров с родственниками, бюрократической волокиты, выбора “своего” ребенка, сложный период привыкания друг к другу… Ребенок дома, все потихоньку утряслось, родственники и друзья привыкли к новому члену семьи, кажется, что все позади… Но с возрастом детям свойственно задавать вопросы. И в такой момент родители встают перед выбором: соврать или рассказать ребенку правду о том, как он появился в семье? Ложь, сказанная в первый раз, неизменно приводит к тому, что ты должен врать и дальше, контролировать себя, свои слова, придерживаться легенды… Создается впечатление, что в нашей стране быть приемным ребенком – это что-то постыдное. Тогда как, например, в Америке приемным детям рассказывают, что других просто родили, а их – выбрали!
Мы попросили человека, выросшего в приемной семье, поделиться своими воспоминаниями и отношением к этой теме, поинтересовались мнением психотерапевта, неоднократно сталкивающегося с последствиями скрытых усыновлений, и, конечно, не обошлись без комментария священника. Поскольку это действительно непростая и неоднозначная тема, то не вызвало удивления, что, спросив двух священников, мы получили два разных ответа. Публикуем оба: думайте сами, решайте сами: скрывать или не скрывать …
Из тысяч детей выбрали именно меня
Я узнал, что меня усыновили, когда мне было десять лет, рассказала мне об этом мама, затем я поделился новой информацией со своей сестрой, и она убеждала меня, что это неправда... Я был приемным с самого начала моей жизни и не помню мгновения без родителей. Может быть, я не столько страдал, как дети, которых брали в семьи в более старшем возрасте, им, наверно, было сложнее.
Когда я узнал, что я приемный, у меня естественно появилась мысль, кто же мои настоящие родители? У меня, оказывается, были другие имя и фамилия. Мне стало интересно: кто моя настоящая мама? Хотелось увидеть именно ее, а не отца, хотя мне казалось, что я все равно ничего не почувствую. Это было, наверно, просто любопытством. Сейчас это желание у меня редко возникает где-то раз в полгода, я не придаю ему особого значения, оно проходит, потому что я прекрасно понимаю: у меня есть мои родители, и не может быть никаких других вариантов.
Мне неприятно обсуждать вопрос о том, что я приемный, с друзьями, знакомыми. У меня есть один друг, я узнал, что он тоже приемный, и с ним я смог обсудить эту тему, да и то вскользь. Однажды я хотел рассказать о том, что я приемный, своей любимой девушке, но мне это не удалось: было почему-то страшно, я испугался, что она меня не поймет. Но в принципе, своей будущей жене я, наверно, расскажу.
Как-то во дворе ребята откуда-то узнали, что я приемный. И если раньше в конфликте: ты – дура, тебе в ответ – дурак, а теперь ты – дура, а тебе в ответ – детдомовский ... Что-то новое. Это шокирует. И потом начинаешь думать, откуда все это, и хочется бежать, бежать … И начинает казаться, что это какой-то крест, от которого никогда не избавиться. Но проходит время, и понимаешь, что все это, по большому счету, не так важно.
Если отмотать время назад, хотел бы я знать, что меня усыновили? Дело в том, что эта информация не явилась решающей в моей жизни. Я считаю, что дети должны знать, что они приемные. Потому что это знание меняет мировоззрение. Я знаю, что я приемный, и теперь я могу свободно взять ребенка из детского дома. Конечно, принять ребенка – это не значит отдать должное, но знание тоже играет роль в моем решении. Получается, что это знание не столько отрицательно, сколько положительно на меня повлияло.
У лжи короткие ноги, и она все равно далеко не убежит. А тем более скрывать всю жизнь? Если человек с нормальной психикой что-то понимает, то я считаю, ему можно сказать. Быть усыновленным – далеко не самое страшное, что есть в нашей жизни! Только надо сделать так, чтобы у человека информация о том, что он приемный, положительно отложилась, чтобы он понял, что не физиологическое родство соединяет людей, а духовное. Тогда тысячи детей были в ленинградских домах ребенка, но почему родители взяли именно меня? Что-то нас не биологически, не физиологически сблизило, а душевно, значит, в мире есть связи, которые сильнее и важнее биологических.
Причиной того, что приемные родители стремятся сохранить факт усыновления в тайне от ребенка, мне кажется, является страх отчуждения, боязнь того, что ребенку это не понравится. Им кажется, что ребенок потом всю жизнь проведет в поисках своих настоящих родителей. Может быть, они боятся того, что, например, будут наказывать ребенка, а он решит, что они это делают потому, что не любят его – приемного. Страх того, что теперь любой поступок будет восприниматься предвзято со стороны ребенка. Но если ты любишь ребенка, все остальное для него будет не важно. В детстве я чувствовал мамину любовь, с возрастом понял, каким я родился, с каким здоровьем, и каким я вырос благодаря маме.
Я думаю, если у меня будет приемный ребенок, я расскажу ему правду о его рождении. Сейчас не знаю, как я буду это делать, наверно, придет такая ситуация. Я думаю, что все равно настанет время, когда он узнает: случайно ли или от “добрых” людей. Лучше рассказать самому: ничего в этом такого страшного нет. И еще, может быть, когда-нибудь наша страна станет более цивилизованной, и усыновление не будет всем в диковинку. На Западе это – совершенно нормальное явление, может, и у нас когда-нибудь так будет.
У меня нет злобы или обиженности на мир, что меня бросили. Это моя судьба. Значит, так Богу было угодно. Я отношусь к этому просто как к должному. Мне кажется, что важно принять этот момент своей жизни мужественно, понять, что это не страшно. Тем более, когда вся жизнь впереди, зачем зацикливаться на чем-то?
Лилия ФИЛИМОНЕНОК, детский психиатр, психотерапевт, Санкт-Петербург
Тайна усыновления – забота родителей о себе?
Чаще всего тайна усыновления становится известна ребенку в подростковом возрасте, когда он что-то сам находит, или ему кто-то об этом рассказывает. В этом возрасте ребенок и так эмансипируется – отдаляется от родителей, ищет себя в жизни. И вдруг человек узнает, что ему много-много лет врали… А в подростковый период самое важное – сохранение доверия между ребенком и родителями.
Когда взрослые боятся что-то сказать ребенку – это, в первую очередь, связано с заботой о себе. Если честно задуматься – страшна реакция ребенка. Как он отреагирует на это? Страшна даже первая его эмоциональная реакция. Страшно, что ребенок вдруг будет как-то по-другому себя вести, изменятся отношения, он захочет отыскать своих биологических родителей...
Я сталкивалась с тем, что родители скрывают от детей смерть какого-то родственника, потому что им самим страшно об этом рассказать. Они якобы берегут ребенка, но он чувствует какую-то недоговоренность, у него повышается уровень тревоги.
Да и родителям тоже не позавидуешь. Человеку, который постоянно себя контролирует, как разведчик, сложно быть свободным, и это, конечно, плохо отражается на отношениях с приемным ребенком и другими домочадцами.
Естественно, тяжело узнать, что ты усыновленный, но это нужно знать – и это будет ограниченный во времени период переживаний. Невозможно уберечь ребенка от всех переживаний в жизни. Сложности приводят к личностному росту: человек растет и развивается, преодолевая что-то, обдумывая, принимая ситуацию. Ограничения в сложностях приводят к тому, что ребенку будет еще тяжелее при встрече с ними.
Кроме того, когда человек чего-то избегает, то он не берет ответственности за ситуацию на себя. Приемные родители избегают неприятной ответственности рассказать ребенку правду о его появлении в семье – на самом деле и они сами не растут личностно, и они в чем-то не взрослеют. Любая тайна заключает в себе что-то неоднозначное и сложное: мало того, что самому надо принять и пережить, а получается, что надо еще и ребенка поддержать, понять его чувства, говорить с ним об этом. Проще просто скрыть…
Отношения могут ухудшиться, когда они и так плохи
Каждому человеку, чтобы понимать свое место в мире, важно знать историю своей жизни, свое прошлое. Например, в Англии родители обязаны рассказать ребенку о том, что он приемный, социальные работники следят за тем, чтобы это было сделано к определенному возрасту.
У Виктора знание того, что его усыновили, стало поводом для принятия решения самому взять ребенка. Это знание – повод не для трагических раздумий, а для расширения диапазона жизни: дети рождаются, дети принимаются в семью – это нормально. Получается, что родитель, который об этом не рассказывает, считает, что в этом есть что-то постыдное. А ребенок может решить, что если от него это скрывалось, значит в этом действительно есть что-то постыдное, что-то плохое есть в его биологических родителях – значит, и с ним что-то не так.
Я думаю, отношения в семье могут ухудшиться, когда они и так плохи. Мне приходилось слышать от родителей, у которых возникали проблемы с детьми, о том, что это, наверно, влияют какие-то патологические гены. И это говорилось даже в случаях, когда дети были кровными. А когда ребенок приемный и у него начинаются сложности в поведении, а отношений доверительных нет, то проще все списать на гены... Это снимает ответственность.
Случается, что в семьях, где есть и приемные, и кровные дети, родители опасаются рассказывать ребенку, что он усыновленный, потому что боятся, как бы у него не появилось идеи, что его меньше любят, чем других из-за того, что он приемный. Да, возникновение таких идей и ревности возможно. Но такое сплошь и рядом встречается и в обычных семьях: старшим иногда кажется, что больше любят младших, младшим – старших. Единственное лекарство – проявлять заботу и любовь о том, у кого возникает ревность, а не отталкивать его, не говорить, что он неправ.
К подростковому возрасту приемный ребенок уже должен знать историю своего появления в семье, ведь к этому же возрасту ребенку должна быть известна тайна рождения человека. К сожалению, мне часто приходилось сталкиваться с тяжелыми подростковым депрессиями, толчком для развития которых было случайное открытие ребенком правды о себе: из найденных документов, от бабушки, соседей... В действительности очень сложно утаить это событие. Да и стоит ли менять всю свою жизнь ради того, чтобы утаивать от ребенка, что он усыновленный?
Как рассказать?
Имеет смысл давать информацию в том объеме, в каком спрашивает ребенок, и в тот момент, когда он спрашивает. И не рассказывать очень много. Маленький ребенок спрашивает: откуда я взялся? Родители не пускаются в объяснение физиологии и анатомии, а говорят: ты был у мамы в животике. В том же объеме надо отвечать и на вопросы о происхождении, чтобы ответ был адекватен вопросу и возрасту ребенка. Ребенку стоит знать какие-то основные ключевые моменты, нет необходимости рассказывать ему тяжелые подробности из биографии его кровных родителей. Ребенку важно знать, что у него была такая-то мама, такой-то папа без негативной информации. Потому что, наверно, они не от счастья отказались или потеряли путем лишения родительских прав этого ребенка. Наверно, в чем-то это были несчастные люди. Они дали ему жизнь, спасибо им за это. Я бы посоветовала с таким аспектом рассказывать о них ребенку. Самим приемным родителям стоит относиться к этим людям, как к дальним родственникам. Принять, понять, простить – это, конечно, очень тяжело, но необходимо. Жизнь же действительно не черно-белая, она пестрая, и любая правда достаточно условна. Иногда к рассказыванию лишних подробностей о прошлом ребенка родителей может подтолкнуть та же самая тревога, когда им хочется доказать: я лучше.
Рассказывать следует не в кризисный период, не на фоне конфликта, а в тот момент, когда ребенок готов услышать эту информацию. А готовность он продемонстрирует своими вопросами. Если нет любви и доверия, хоть скрывай, хоть не скрывай – все одно. А если есть, то рассказ о том, что ребенок приемный, вовремя и в правильной форме приведет к повышению уровня доверия, а отсутствие этого рассказа – к понижению. Конечно, лучше заранее продумать, что и как говорить, посоветоваться со специалистами. Если нет уверенности, что стоит озвучивать какой-то факт из прошлого ребенка – не надо этого делать.
Поиск кровных родителей
В маленьком возрасте ребенок вряд ли будет искать своих родителей. Совершенно необязательно, что такое желание возникнет и во взрослом возрасте, и не всегда возможно найти кровных родителей, но приемным родителям надо быть к этому готовым и заранее решить, как они будут вести себя в этой ситуации. Я знаю подростков, которые находили своих биологических родителей, смотрели на них один раз, и все – на этом их интерес иссякал. Если же подросток очень захочет увидеть биологических родителей и их реально найти, то, может быть, приемным родителям стоит поехать вместе с ним, чтобы поддержать его и в случае необходимости защитить. Давайте представим, что есть какой-то реальный человек, который нас родил. Действительно очень хочется увидеть, какой он. Это не значит, что мы с ним хотим жить, общаться, делить свои радости и невзгоды. Стоит помнить, что любая нереализованная потребность накладывает тяжелый отпечаток на формирование личности.
Не думаю, что стоит выносить информацию о том, что ребенок приемный, за пределы семьи. Семья имеет свои границы, они должны быть достаточно очерчены и не полностью проницаемы. Возможно, в какой-то ситуации потребуется рассказать о том, что ребенок приемный, например, врачу или какому-то другому специалисту. Принимать решение и нести ответственность за его последствия – родителям. Более того, пока сам родитель не уверен, что он готов к разговору – начинать его не стоит.
Священник Константин ПАРХОМЕНКО, клирик Свято-Троицкого Измайловского собора, Санкт-Петербург
В семье ничего скрываемого быть не должно
Думаю, что в семье, в которой все живут в любви и взаимопонимании, никаких тайн, ничего недосказанного, скрываемого – быть не должно. Когда семья живет в любви и мире, то никаких секретов, “тайн” у родителей от детей (и наоборот) нет.
Но это не значит, что родители обязаны все до конца рассказать малышу, если он приемный, про то, как он к ним попал. Этот вопрос нельзя механически подводить под категорию: честно-нечестно. Поясню, что имею в виду. Я считаю, что усыновление – это акт принятия ребенка в семью. Все. Теперь он навсегда – сын или дочь. Без каких бы то ни было оговорок. И если его не выносила мама, если его забрали не из роддома, а из детдома в возрасте нескольких месяцев, что из того? Он настоящий сын, настоящая дочь... И родители так и должны, как о своем настоящем ребенке, всегда говорить о приемном. И радоваться, если им говорят не знающие их ситуации: какой у вас замечательный малыш, как он на вас похож.
Тогда у ребенка, если он с младенчества знает, что он – сын или дочь своих родителей, не будет никаких вопросов. И подозрений. Он может спросить: “А вы меня ждали?” Ответ будет совершенно честным: “Да, любимый, ждали, молились, чтобы Господь подарил нам малыша. И вот он у нас появился.”
Говорить или не говорить про усыновление?..
Все очень индивидуально, но рассмотрю два самые распространенные ситуации. Если ребенок попал в семью в младенчестве, не знает, что он приемный, а думает, что родной, подозрений таких у него не возникает, то устраивать искусственно ситуацию обсуждения появления ребенка в семье, сажать малыша на диван и начинать рассказывать ему “правду” – не стоит. Если вдруг в какой-то момент тайна усыновления открывается для ребенка, он подходит и спрашивает у родителей, то надо спокойно к этому отнестись, сказать: для нас нет никакой разницы, мы любим тебя как родного сына или дочь, поэтому мы тебе и не рассказывали. В детстве у меня был период, когда я думал: настоящий ли я сын своих родителей. Потом я решил, что мои мама и папа меня любят – а остальное для меня не важно.
Если ребенок принят в семью в сознательном возрасте, то родители не должны мифологизировать историю его происхождения: “Мы тебя родили, потом потеряли, а вот теперь ты вернулся…” Вот это уже вранье, это лишнее. Но и возвращаться к этому вопросу, если сам ребенок его не поднимет, не надо. Просто считать: “Господь нам подарил замечательного сына (дочь). И мы Ему за это благодарны”.
Если подросток начнет выяснять детали, в краткий период (который мы все проходим) подросткового отторжения от родителей, можно объяснить честно и правдиво его историю. Почему он попал в детдом. Может быть, родители погибли, а, может быть, мама просто пила и отдала его, потому что не могла воспитать. Мне кажется, что если все это объяснение происходит спокойно, оно будет спокойно и воспринято.
Если подросток, когда родители не разрешают ему после одиннадцати вечера громко включать музыку и оставаться ночевать у друга (подружки), начнет скандалить, требуя координат своих кровных родителей, считая, что они его любят и не такие, как приемные… то родители могут мягко (всегда без истерик) сказать: “Cынок, когда ты вырастишь, если захочешь, разыщешь людей, которые тебя родили. Но сейчас, пока ты живешь с нами, в нашей семье этого делать не нужно”.
Главное, объяснить ребенку, что родители – это те, кто воспитал, а не родил физически. И вообще это какое-то странное слово – родители. Слово, делающее акцент на функции деторождения. Хуже может быть только советское школьно-казенное: родительница. Правильнее говорить: папа, мама (отец, мать).
Моя мама рассказывала, что с ней в школе училась девочка, которая не знала, что она приемная. Жила себе и жила. Но родители одного ее одноклассника знали об этом и рассказали сыну. И вот как-то сын, то ли в ссоре, то ли наоборот, от доброты душевной, рассказал все той девочке. Она – побежала к родителям. Родители – все отрицают. Потом сознались. Скандал! Нашли того мальчика, его родителей. Скандалили с ними так, что вся улица сбежалась. Наутро вся школа это происшествие обсуждала. Девочка пыталась повеситься… Список нелепостей, устроенных этими людьми, можно продолжать. А все могло быть куда проще: ну узнала дочь о том, что она приемная. Ну и Бог с этим. Обнять. Прижать к себе и сказать: “Разве мы тебя от этого меньше любим? Мы, милая, забыли об этом, совсем не думаем. Ты для нас любимая, настоящая, родная”. И больше не возвращаться к этому вопросу. И никакого шока для девочки не было бы.
Священник Игорь ГОЛУНОВ, клирик храма во имя Коневской иконы Божией Матери при Санкт-Петербургском подворье Коневского Рождество-Богородичного мужского монастыря
Усыновление – это родство душ
В требнике есть последование сыноположения, то есть усыновления. Совершается эта молитва, когда ребенок достигнет отроческого возраста – семи лет. До семи лет ребенок не ходит на исповедь, потому что считается, что он не может адекватно отвечать за свои поступки. Если по достижении семи лет ребенок хочет стать сыном или дочерью своих приемных родителей, то его приводят в Церковь, и совершается этот специальный чин.
Священник читает молитву, в которой просит Господа сделать, чтобы этот человек стал отроку отцом (матерью), а отрок стал ему сыном (дочерью). То есть священник просит, чтобы Господь совершил невидимо, таинственно рождение не по плоти, а по душе: “Сие Сам во отца и сына соедини Святым Твоим Духом, утверди их в любви Твоей, свяжи их благословением твоим”. В этом последовании предполагается волеизъявление будущего сына или дочери. И таков опыт Церкви, которая не предполагает наличия в семье тайны усыновления. Церковь конкретно говорит, что ребенок должен знать, что с ним происходит. Осознанно понимать, что это теперь его родители, совершилось духовное усыновление по его желанию, желанию его приемных родителей и с Божией помощью. Важно рассматривать усыновление с точки зрения родства душ. Даже в народе говорится, что не тот отец или мать, кто родил, а тот – кто воспитал.
Родителям могу посоветовать молиться, и Господь Сам подскажет их сердцу, когда и как сказать ребенку, Он вручил им детскую душу, и только Он один знает, что лучше для нее.
Фото Ксении Рындач
