Мы знали о материальных трудностях батюшки и старались ему помочь, — вспоминала одна из прихожанок Покровского храма, где служил отец Сергий, — предлагали деньги, но он говорил, что ему ничего не нужно, а деньги просил опустить в кружку, висящую на стене. На исповеди хотелось все ему рассказать, хотя он никогда не настаивал, чтобы мы были откровенны. Совершая требы, он никогда не требовал денег и, если видел, что человек крайне беден, совершал требы бесплатно. Так мы и остались ему должны за крестины, венчания и отпевания».
***
Священномученик Сергий родился в 1876 году в селе Подлесная Слобода Зарайского уезда Рязанской губернии в семье священника Михаила Кроткова. Отец умер, когда мальчику исполнилось три года, и с этого времени Сергей стал жить у родственников, людей весьма состоятельных. Но, видно, не может один материальный достаток являться содержанием жизни — воспоминания об этом периоде у него остались безрадостные. Как сирота, Сергей был отдан обучаться на казенный счет в Рязанскую духовную семинарию. По окончании семинарии он был определен преподавателем Закона Божия в церковноприходскую школу. Женившись на девице Марии, дочери протоиерея Палладия Афанасьевича Орлова, служившего в Никольском храме в селе Луховичи Рязанской губернии, он был назначен в Никольский храм и в 1903 году рукоположен во священника.
Когда началась Первая мировая война, отец Сергий был направлен священником в 139-й Моршанский полк, воевавший на Австрийском фронте. За мужественное пастырское служение во время боевых действий отец Сергий был награжден орденом святой Анны 3-й степени и Георгиевским крестом и возведен в сан протоиерея.
Полковым священником он прослужил до октябрьского переворота в 1917 году, когда полк под командованием офицеров двинулся на Петроград против большевиков. Однако распропагандированные солдаты отказались идти против красных, и полк был расформирован. Перед отъездом отца Сергия с фронта епископ Кременецкий Дионисий (Валединский), зная антибольшевистские взгляды священника, предложил ему не возвращаться в Россию и поселиться в Европе, но отец Сергий отказался и уехал в Воронежскую губернию, где получил место настоятеля в Михайловском храме в селе Валуйчик.
В 1922 году протоиерей Сергий был назначен настоятелем Никольской церкви в селе Царево Дмитровского уезда Московской губернии; здесь он прослужил до 1930 года. Это было тяжелое время для православных, но священник был непоколебим в решимости служить Богу и Церкви, что требовало тогда большого личного мужества и твердой веры. Духовенство было поставлено советской властью вне закона. Священнику не выдавали карточек, чтобы купить продукты или даже дров. В поисках дров отец Сергий ходил на реку Талицу и, ныряя, бывало, в ледяную осеннюю воду, чтобы выловить тяжелые мокрые бревна, утешая себя, говорил: «Благодать-то какая!»
Прихожане любили пастыря за благочестие, за серьезное отношение к богослужению, которое и всех присутствовавших в храме настраивало на молитвенный лад. Ко всем — и к верующим, и к неверующим — отец Сергий относился с христианской любовью, приветливо встречая каждого приходящего к нему. По мере своих небольших возможностей он старался помогать нуждающимся, иногда отдавая свои последние деньги. Кто не имел средств, с тех отец Сергий денег за требы не брал.
Кроме гонений от властей, подобно гонителям, действовали и человеческие страсти. Храм святителя Николая был одним из самых посещаемых в округе, здесь всегда было много молящихся, и могло создаться впечатление о материальном благополучии служащего здесь священника. Неподалеку, в селе Нагорном, служил священник Николай Веселовский, который, заходя в гости к гостеприимному настоятелю, в конце концов решил занять его место. Ему удалось склонить на свою сторону двух певчих из Никольского храма и с их помощью выхлопотать себе назначение сюда. Однажды из окна своего дома отец Сергий увидел сани, в которых рядом с купелью сидел отец Николай, получивший назначение на его место. В 1938 году отец Николай был сбит поездом насмерть, когда переходил железную дорогу около станции Софрино.
В 1930 году протоиерей Сергий был назначен в храм Покрова Пресвятой Богородицы в село Покровское, находящееся ныне в черте Москвы. Жить здесь было негде, и он с семьей остался в Цареве — добираться до нового места служения стало непросто. Нужно было проехать по железной дороге от Красноармейска до станции Софрино, от Софрино до Москвы, от Москвы до станции Царицыно, а затем пешком до села Покровского. От Красноармейска до станции Софрино в те годы ходил паровоз с прицепленным к нему небольшим составом из маленьких открытых платформ. Отец Сергий вместе с другими пассажирами устраивался на открытой платформе, прижав к груди сплетенную из камыша старую сумку и нахлобучив шапку-ушанку, срок возможной носки которой давным-давно кончился. В Покровском храме протоиерей Сергий прослужил семь лет.
Священника в это время не только ограничивали в гражданских правах, но и грабили, обложив, например, его в 1937 году налогом на мясопоставки. Отец Сергий написал жалобу, прося снять в соответствии с законом налог. Ему ответили, что, хотя ему и более шестидесяти лет и в этом случае налог можно было бы снять, жене его пятьдесят один год, и потому в просьбе ему было отказано.
В конце 1937 года власти решили закрыть Покровский храм. В конце февраля 1938 года отца Сергия вызвали в НКВД и предупредили о готовящемся закрытии храма, а также намекнули на то, что могут арестовать и его. Перед ним открылась возможность избежать ареста, и он вновь сделал выбор. Придя домой, он сказал близким: «Что ж, прихожане придут молиться, а я окажусь дезертиром, предавшим Бога и паству». И решил никуда не бежать.
Последнюю литургию отец Сергий отслужил 2 марта 1938 года. На улице неподалеку от храма его уже ожидал нанятый сотрудниками НКВД извозчик, который довез его до ближайшего отделения НКВД. В некоторой неопределенности он пробыл здесь до конца марта, пока собирались показания лжесвидетелей, а затем начались допросы, на которых он отвечал так, как хотел. От его ответов не зависела его земная участь, разве только вечная.
— Следствие располагает данными, что вы вместе с офицерством выступали против красных, — сообщил ему следователь.
— Во время восстания генералов наш полк из Бессарабии был двинут против красных войск под Петроград. Я был за генералов, но солдаты скоро обольшевизировались и против красных не пошли. Полк расформировали, и я уехал в Воронежскую губернию, — ответил священник.
— Следствие располагает данными, что вы активно вели среди населения контрреволюционную деятельность.
— Вся моя контрреволюция заключалась в церковной службе. В религиозной вере я воспитан с малых лет, вера вошла в мою плоть и кровь, и поэтому я — противник партии и правительства и тех мероприятий, которые они проводят. Открыто контрреволюции среди населения я не вел, но недовольство свое советской властью я высказывал среди некоторых верующих. Говорил о тяжелой жизни, о налогах, которые на меня и на других налагают. Другой политики я не касался.
14 июня 1938 года тройка УНКВД по Московской области приговорила его к расстрелу, и в ожидании казни он был переведен в Таганскую тюрьму. Протоиерей Сергий Кротков был расстрелян 1 июля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.
