Чистота Православия или ревность не по разуму? М.: Даниловский благовестник, 2013. — 144 с
Благочестивые прихожанки, поучающие всех и вся. Батюшка, возомнивший себя гуру. Авторы брошюрок о «великих подвижниках» современности типа Славика Крашенинникова… Кто они: борцы за чистоту веры или духовно поврежденные люди, способные оттолкнуть от Церкви? Об этом размышляют православные священники, психологи, публицисты.
«Активистов тоже нужно вразумлять — не окриком, не публицистической репликой, не открытой полемикой, а аргументами и фактами», — этими словами Святейшего Патриарха Кирилла предваряется разговор о борьбе за чистоту православной веры. А борьбу эту надо начинать с себя. Как научиться терпимости? Как избавиться от «религиозной гордости» и не судить тех, кто верует иначе или не верует вовсе?
В книге приводятся слова архиепископа Сан-Францисского Иоанна (Шаховского): «Православие — не повод к осуждению других и не гордость. Православие, наоборот, есть смирение…». Не надо, по выражению одного из авторов сборника, «сразу запрыгивать на какую-то вершину христианского совершенства». Давайте научимся для начала выстраивать добрые отношения с близкими, соседями, сослуживцами. Становясь ближе друг другу, учась любви, мы становимся ближе ко Христу…
Наталья Богатырёва
Протоиерей Андрей Ткачев. Земные ангелы, небесные человецы М.: Даниловский благовестник, 2013. — 192 с.
С первых же строк проникаешься взволнованной авторской интонацией и ощущением живой причастности к тем, кого принято называть Божиими угодниками. «Ох, святые, святые! Всё у вас болело, как у всех людей. Болели натруженные руки, болело милующее сердце. Вы победили. Дайте теперь у вашего огонька погреться. Дайте насмотреться на вас…»
Все мы обращаемся к святым, но наше «ты» по отношению к ним всего лишь фигура речи, дань традиции. Для протоиерея Андрея Ткачева — это обращение к близкому, родному человеку. Это живой диалог, лишенный фамильярности и театральщины. Не очередное переложение житий святых, а тактичное и бережное прикосновение к любимым образам. Какие-то факты из биографий подвижников благочестия известны широко, какие-то — менее, но рассказывает Андрей Ткачев так, что хочется немедленно перечитать жития Сергия Радонежского, Серафима Саровского, Иоанна Кронштадтского и других, известных и не очень, святых, собранных под одной обложкой, — около двух десятков имен.
В эту маленькую книжицу вложен большой труд души. Короткий горячий всплеск любви и радости, которую автор хочет передать читателю. И это у него получается!
Наталья Богатырёва
Солнцегриб. повести. Луганск: Шико, 2013 — 344 с. (Пора читать).
Хорошего детского фэнтези много не бывает. Спасибо составителям сборника «Солнцегриб», что порадовали качественной сказочно-приключенческой прозой. Авторы повестей — лауреаты литературного фестиваля Басткон, который давно зарекомендовал себя как серьезный конгресс фантастов.
Современная отечественная литературная сказка — это, судя по произведениям, вошедшим в сборник, некая «смесь» из братьев Гримм, Гофмана, российских сказочников Шарова, Шварца, Каверина и, конечно, Толкиена с Льюисом. Но в каждой сказочной повести слышится и свой, неповторимый голос автора.
В каждой — свой, особый мир.
Мрачноватый, с элементами триллера и непривычным для детской повести отсутствием хэппи-энда — в повести «Надя-Вера Орловы и таблетка «Никогда больше» Елены Донцовой (впрочем, эта повесть — судя по всему, первая часть будущего романа). Красочный, смешной и самую капельку пугающий — в «Кучерявых облаках» Елены Невской. Исторически достоверный, несмотря на фантастику, — в «Сковородке из Саггоха» Ирины Чжан. Сочетающий в себе недалекое будущее и средневековое прошлое — во «Флейте апостола Иоанна» Санди Саба. Зыбкий и странный мир в повести Полины Матыцыной, давшей название всему сборнику, — «Солнцегриб».
Но как бы ни были причудливы эти миры, речь в повестях всё о том же: об искушениях и умении им противостоять, о готовности отдать всё «за други своя». И о поисках Истины.
Наталья Богатырёва
Ариадна Борисова. Записки для моих потомков. Повесть в рассказах. Художник Ольга Громова. М.: Издательский дом «Фома», 2013. — 128 с. — (Настя и Никита).
«Лето — это маленькая жизнь», — такие слова из известной песни Олега Митяева можно поставить эпиграфом к светлой и очень живописной повести Ариадны Борисовой. Ее героиня — девочка Валентина, которая проводит летние каникулы в деревне у бабушки. Здесь у нее есть друзья: компания ребятишек-сверстников и собака Мальва. Их игры, приключения, шалости, их озорство и выдумки («Синий лес», «Операция “МИК”», «Дедукция», «Как мы были актерами» и др.) частенько кончаются довольно плачевно. Но каждая из этих историй, напрочь лишенных скучной назидательности, пронизанных веселой иронией и пониманием детского мироощущения, вызывает интерес и симпатию не только к маленьким ее участникам, но и к тем взрослым, которые их окружают и иногда наказывают («Воспитательные цели»).
Переживания ребят, их жизненные открытия, искренняя, непоказная любовь к близким («Ничейная бабушка», «Трудно быть героями», «Смешное-грустное-страшное» и другие), и есть то главное, чем Валентина хочет поделиться со своими будущими потомками.
Пастырь добрый. Преосвященный Зосима, епископ Якутский и Ленский
Книга памяти. М.: Даниловский благовестник. 2011. — 528 с.
Он действительно был добрым пастырем, и это не фигура речи. Каждый, кто оставил свои воспоминания о епископе Зосиме (Давыдове), говорит о главном его качестве — доброте. Как же это получилось, что парнишка с московской Преображенки стал путеводной звездой для сотен людей — так и пишут о нем те, кто его знал. На фото десятиклассник восьмидесятых годов, с прямым и ясным взглядом, простой, скромный, веселый. Его уважали и отпрыски высокопоставленных чиновников, и местная шпана, и сослуживцы в армии. Он был терпелив и скромен — потом, когда он поступит в духовную семинарию, это будет называться уже смирением и кротостью. «Даже юмор у него был кроткий», — пишет один из друзей владыки по семинарии. И при всей своей скромности он всегда был душой компании, веселым и остроумным. Воспоминания его однокашников развеивают обывательские стереотипы о монашеской жизни как о суровой и беспросветной. Друзья владыки вспоминают, как много было юмора, розыгрышей, даже подушками дрались после отбоя!..
Он был насельником Троице-Сергиевой Лавры, потом — своего любимого Данилова монастыря. К нему на исповедь выстраивались длинные очереди, для каждого он находил слова поддержки и любви. Он спал по четыре-пять часов, непрерывно трудился — и не только молитвенно. Своими руками вырезал церковную мебель и утварь…
В 33 года перенес первый инфаркт. Но принял с радостью послушание в Русской духовной миссии в Иерусалиме, в Иерихоне, где было 60 градусов жары в тени и в разгаре был военный конфликт между Палестиной и Израилем. Служение там было трудным, но все, кто оказался рядом с отцом Зосимой, вспоминали о его умении поддержать в самую горькую минуту, ободрить, вселить надежду. Его любили все, даже арабские солдаты, охранявшие нашу миссию и говорившие, что если бы все попы были такими, как отец Зосима, они бы приняли Православие… Когда его после Иерихона и недолгого возвращения в Данилов монастырь назначили на Якутскую кафедру, он смиренно говорил: «Бог после инфаркта направил меня в Иерихон, где летом жара плюс 60º. Мои близкие попросили перевести меня, я не дотерпел там — и Господь перевел меня в Якутию, где зимой минус 60º. Отсюда я не уеду, буду терпеть до конца…» Так и вышло.
В книге много трогательных воспоминаний. Одно из самых сильных — воспоминание бывшего преступника. Отец Зосима поверил в него, и для раскаявшегося убийцы каждая встреча с владыкой стала «встречей с собой, своей совестью и надеждой». Как и для сотен других людей.
Наталья Богатырёва
