Многие постоянные читатели «Фомы» наверняка помнят нашу старую рубрику «Что читать». И вот, она появилась и на нашем сайте. К какому лагерю присоединится главный герой повести «Иной среди иных»? Существует ли пособие для выпускника детского дома? И почему «Черная книга», написанная еще при Брежневе, увидела свет в издательстве только в 1991 году? О четырех книгах ИЮЛЯ, их авторах и перепетиях сюжета «Фоме» рассказали Ирина Лукьянова и Наталья Богатырева.
Александр Гезалов
Просто о сложном
Книга для тех, кто живет для будущего. Совместный проект Александра Гезалова и Ульяновского благотворительного фонда «Дари добро».
«Просто о сложном» — пособие для выпускника детского дома, выходящего в самостоятельную жизнь. Александр Гезалов, его автор, — сам выпускник детского дома, многодетный отец, эксперт по социальному сиротству. Проблемы, с которыми сталкивается детдомовец, знакомы ему и по собственному опыту, и по работе с подопечными.
Начало самостоятельной жизни — дело трудное даже для домашнего ребенка, располагающего несравненно более богатыми и обширными ресурсами, чем сирота: тут и жизненный опыт, и родительская поддержка, и многое другое. Тем не менее некоторые главы из книжки Гезалова вполне пригодились бы и домашним подросткам, вступающим в новую жизнь, — в первую очередь о ценности образования и борьбе с ленью, но и кое-что другое. Выпускнику детдома советы оказываются нужны самые разные — вплоть до того, как собрать основу гардероба и как обустроить свое первое жилье в общежитии, не говоря уже о поисках работы и управлении персональными финансами.
Но есть и другие, совершенно специфические темы для простого и честного разговора со вчерашним детдомовцем. Это и отношения с родителями, которых, может быть, захочется когда-то найти, чтобы понять про себя и про них нечто важное. Это и способы строить отношения с другими людьми, включая умение не ссориться с соседями, не скандалить с комендантом общежития и не пускаться в бега, если складывается конфликтная ситуация. Это и сложное для человека, которого система выращивает универсальным потребителем, умение достойно принимать помощь или отказываться от нее. Где искать помощь, куда обращаться в трудной ситуации, как знакомиться, как свататься, как справляться с ревностью, наконец… Ведь с кем-то надо советоваться, когда тебе трудно.
Чуть не каждую главу Гезалов заканчивает так: ты, мол, подожди, а мне надо отойти что-то сделать: то кран починить, то младенцу памперс поменять… Сначала раздражает: ну да, пельмени сварить, ну да, рагу перемешать, чтобы не подгорело, сантехника встретить… А потом понимаешь, что и это не просто так: все это — обычное течение той самой домашней жизни, которую выпускнику детдома придется строить по собственному разумению, не имея никакой помощи и родительской поддержки. Книга Гезалова восполняет этот пробел — хотя и не претендует на полноту охвата разных жизненных ситуаций. Наставления выпускнику изложены уважительно, без заискивания и без нарочитого огрубления: автор не пытается подладиться под читателя, просто разговаривает с ним — иногда жестко, но всегда по делу.
Ирина Лукьянова
Виталий Каплан
Иной среди Иных
В этой повести обычный человек (школьный учитель, православный христианин) обнаруживает себя в мире «Дозоров» Сергея Лукьяненко. Нет, книгу Виталия Каплана не назовешь фанфиком — она разрабатывает совершенно самостоятельную проблематику, но реальность, в которой разворачивается действие, — в самом деле та, где присматривают друг за другом Дневной и Ночной Дозоры, а человек внезапно может оказаться Иным. Происходит это все с ведома и согласия мэтра Лукьяненко, который снабдил книгу своим предисловием.
Герой повести, Дмитрий, оказывается Иным, о чем его извещают в самом начале. В нем спят могучие силы неизвестной природы, которыми он может распоряжаться; его решения ждут два лагеря — условно темных и условно светлых сил; к обоим он может присоединиться. Однако, по авторскому своеволию Каплана, Дмитрий оказывается совсем неподходящим героем для такой прозы. Он не радуется своим сверхспособностям, его не приводят в восторг открывшиеся возможности — ему вообще это все не нужно. Он нормальный православный, и когда его начинают искушать инакостью его природы, он отчаянно читает «Да воскреснет Бог». Он вообще вот так реагирует на эти вызовы внезапно свихнувшейся действительности: молится. То есть вся реальность — она книжная, и остальные персонажи — они нормальные такие книжные персонажи, а Дмитрий этот ведет себя в книге, как слон в посудной лавке, поперек всей логики повествования. Каплан ставит на своем герое мысленный эксперимент (ну как Достоевский на Раскольникове, только Каплан своего Дмитрия все-таки щадит), бросая его, как мышку в банку с водой, в максимально не подходящие ему обстоятельства: ясное дело, православному человеку — никакой радости оказаться среди вампиров и оборотней.
Неуместность этого конкретного героя в предлагаемых обстоятельствах вообще оказалась хорошим приемом, который создает множество любопытных сюжетных поворотов и комических эффектов. И позволяет поставить несколько важных вопросов, актуальных не только в том маловероятном случае, если ты вдруг обнаружил у себя экстрасенсорные способности, но и в куда более частых ситуациях, из которых нет этически безупречного выхода.
Этически безупречный выход в книге находится, и тут важно, как именно. Если в другой книге развязка типа Deus ex machina покажется искусственной, свидетельством авторского неумения строить сюжет, то здесь она единственно возможная — потому что на сцену выходит еще одно неуместное в фантастической повести Действующее Лицо. И это очень хорошо, потому что здесь работает совершенно другая логика, которая обычно не встречается в фэнтэзи, но зато прекрасно известна всякому верующему.
Ирина Лукьянова
Геннадий Русский
Черная книга
Трилогия московского человека
Судьба у этой книги странная: написанная еще при Брежневе, она ходила в самиздате, вышла в «тамиздате» — ее первую часть опубликовало эмигрантское издательство «Посев». Затем в 1991 году увидела свет в издательстве «Столица» среди потока возвращающейся запретной литературы, но совершенно затерялась в этом потоке. Издание 2006 года («Библиополис») повторило немецкое издание — первую часть, причем анонимно. Теперь «Черная книга» издана снова, во всех трех частях — не только собственно «Черная книга», но и «Блатные сказочки», и «Соловецкие чудотворства», объединенные общим рассказчиком — «книжником московским». Здесь уже и автор указан (это знаток русского севера Геннадий Гунн), и к книге приложен его биографический очерк.
Немногочисленные читатели первых изданий сразу обратили внимание на необычный, «сказовый» язык книги, на глубину понимания русской святости, на занимательность изложения. И в самом деле, чтение занимательное: история Черной книги, которую спрятал в Сухаревой башне колдун Брюс, изложена затейливо, кудряво и со смыслом. И вьется «московский бес», смущая людей и строя козни, а кругом шумит и дышит советская Москва, и в ней живут спокойные, мудрые, бесстрашные праведники, на которых, может, вся эта жизнь и держится.
«Блатные сказочки» уже не так своеобразны: рассказчик, по умолчанию «политический», развлекает на зоне сказочками «братиков-блатиков». То повествует о царице Катьке, «слабой на передок», то пускается в пересказ повести о Фроле Скобееве, становится все серьезнее — и, наконец, излагает своими словами евангельские события. А после этого уже ничего не рассказывает: «сегодня я неба коснулся», «был я шутом гороховым, за что вы меня щадили, а теперь выше себя стал и на мелкое шутовство больше не унижусь».
Третья часть — «Соловецкое чудотворство». Как писал сам автор в послесловии, герой-рассказчик «среди беспросветного отчаяния, накануне гибели последних соловецких узников … пытается вызвать образы святых заступников, дать надежду изверившимся людям».
Но — без «но» не обойтись — то и дело в книге всплывает мотив «жидов», «чужих людей», «народа ненашенского и скользкого», которому нельзя верить: «вишь, в начальство полезли, в писатели да ученые, очень им все заместо нас творить хочется»… Комментировать не буду, да и нечего тут комментировать.
Ирина Лукьянова
Светлана Шешунова
Пасха птицелова
Недавно спросила ученика 11 класса, неглупого парня, собирающегося в МГУ на журфак: «Какое событие произошло в России в 1917 году? Такое, что перевернуло всю жизнь в нашей стране?» В ответ — тишина. «А про Гражданскую войну знаешь? Белые-красные?». Неуверенно: «Что-то слышал…».
И вот выходит историко-приключенческий роман Светланы Шешуновой «Пасха птицелова», посвященный одному из самых кровавых эпизодов в российской многострадальной истории — Октябрьской революции и Гражданской войне. Давненько ничего адресованного подросткам на эту тему не было! Захватывающая повесть А. Власова и А. Млодика «Армия Трясогузки» в книжных магазинах не на видном месте, рассказ М. Шолохова «Нахалёнок» из школьной программы давно изъят, «Разгром» А. Фадеева изучается факультативно, а вместо «Неуловимых мстителей» на экранах — очередной голливудский «шедевр» с похожим названием… Откуда современным школьникам почерпнуть знания о событиях 20-х годов прошлого века? Может быть, книга С. Шешуновой восполнит этот пробел?
Первые главы увлекают. Тут и героиня в стиле Лидии Чарской — боевая независимая девчонка, и ее отец-профессор, участвующий в подпольной антибольшевистской организации, и реальные люди — белогвардейские генералы Слащов и Шкуро, писатель Иван Шмелев, его сын Сергей, расстрелянный красногвардейцами в Крыму, и множество интересных исторических сведений... А главное — взгляд на события тех лет с той стороны фронта, глазами тех, кто советскую власть не принял и упорно ей сопротивлялся.
Почему же тогда после первого десятка страниц чтение начинает пробуксовывать? Герои кажутся какими-то плоскими — ни внутренней жизни, ни психологической глубины. Событий много, но их изложение напоминает статью в Википедии. А главный вопрос: кому адресован этот роман? Если подросткам и юношеству — то они половины слов просто не знают и сразу же завязнут в плотной мешанине из имен персонажей, клочковатых эпизодов, географических названий. Если адресат — среднее поколение, то чем нас удивишь после булгаковской «Белой гвардии», шолоховского «Тихого Дона» или шмелевского «Солнца мертвых»? А удивить бы можно было! История Белого движения до сих пор остается малоисследованной областью. Светлана Шешунова подошла к делу основательно, сразу чувствуется, что архивная работа проделана солидная, и это вызвает уважение. Автор изучил эпоху, вникая во все детали. Но вот эти-то детали, которыми роман перегружен, и мешают сердцем воспринять трагические события, в нем описанные.
И все-таки подросткам эту книгу почитать будет полезно. Это не модная нынче художественная фальсификация истории, а попытка честно в ней разобраться. И уж, во всяком случае, после прочтения романа захочется побольше узнать о том, что же такое «белые-красные». И на чьей стороне была правда. Потому что, честно говоря, из книги С. Шешуновой это не очень ясно…
Наталья Богатырева
