Отца Леонида отправили в лагерь в Колымской области, где занимались золотодобычей. О жизни в этом лагере летописец того времени и тех мест Варлам Шаламов писал: «Летом [здесь] воздух был слишком тяжёл для сердечников, зимой невыносим. В большие морозы люди прерывисто дышали. Никто здесь не бегал бегом, разве только самые молодые, и то не бегом, а как-то вприпрыжку. Тучи комаров облепляли лицо — без сетки было нельзя сделать шага. А на работе сетка душила, мешала дышать. Поднять же ее было нельзя из-за комаров. Работали тогда по шестнадцать часов, и нормы были рассчитаны на шестнадцать часов. Если считать, что подъем, завтрак, и развод на работу, и ходьба на место ее занимают полтора часа минимум, обед — час и ужин вместе со сбором ко сну полтора часа, то на сон после тяжелой физической работы на воздухе оставалось всего четыре часа. Человек засыпал в ту самую минуту, когда переставал двигаться, умудрялся спать на ходу или стоя. Недостаток сна отнимал больше силы, чем голод. Невыполнение нормы грозило штрафным пайком — триста граммов хлеба в день и без баланды…»
Из этого лагеря отец Леонид уже не вернется…
* * *
Священномученик Леонид родился 6 марта 1891 года в городе Рязани в семье служащего, рукоположенного в 1896 году в сан диакона, Сергея Ивановича Викторова и его супруги Елены Станиславовны. Когда Леониду исполнилось четырнадцать лет, диакон Сергий скончался, и сироту приняли в Рязанскую духовную семинарию на бесплатное обучение. По окончании в 1911 году семинарии 15 сентября того же года Леонид был назначен псаломщиком в Воскресенскую церковь села Дединово Зарайского уезда Рязанской губернии, а в конце сентября — учителем Рязанской Свято-Владимирской церковно-приходской школы с совмещением должности учителя пения во Входоиерусалимской школе. 11 ноября 1912 года он был рукоположен во священника ко храму Рождества Богородицы в селе Курбатово Ряжского уезда. С супругой Анной Ивановной у них родилось десять детей, четверо из которых умерли в младенчестве. В 1930 году храм Рождества Богородицы был закрыт, семья священника изгнана на улицу, и отец Леонид был назначен служить в Ильинский храм села Палищи Касимовского района. Но и этот храм был закрыт. Вскоре после ареста настоятеля Преображенского храма в селе Болошнево Рязанского района протоиерея Михаила Викторова, родного дяди отца Леонида, он стал служить в этом храме, где и был арестован во время массовых гонений на Русскую Православную Церковь в середине 1930-х годов.
В начале 1936 года НКВД приступил к разгрому Рязанской епархии, возглавляемой в то время архиепископом Иувеналием (Масловским). Было заведено дело как на самого архиепископа, так и на подведомственное ему духовенство. Архиепископа обвиняли в активной церковной деятельности и в том, что он привлекал к Церкви молодежь. По делу было арестовано двадцать семь священников, наиболее близких, по мнению сотрудников НКВД, к архиепископу.
Отец Леонид не был особенно близок к архиепископу Иувеналию, и его арестовали отдельно, но для удобства ведения дела следователи присоединили его дело к делу епархиального архиерея.
В 1935 году один из колхозников рассказал председателю Болошневского сельсовета, что однажды, входя в дом, отец Леонид будто бы сказал: «И когда же будут изжиты эти коммунисты и с ними советская власть». Председатель сельсовета посоветовал колхознику в дальнейшем сообщать о подобных высказываниях священника сразу в НКВД, что тот, по-видимому, впоследствии и делал. В результате подобного рода доносов 20 февраля 1936 года священник был арестован и заключен в рязанскую тюрьму.
26 февраля состоялся допрос. Выяснив, кого из духовенства отец Леонид знает по роду своего служения и насколько обширны его знакомства в церковной среде, следователь спросил:
— Какие антисоветские суждения вы имели в октябре 1935 года в связи с отказом выписать вам газету «Правда»?
Не считая разговор, который у него состоялся тогда с почтальоном, антисоветским, отец Леонид подробно его изложил.
— В октябре 1935 года я проходил мимо колхозной молотилки, где встретил письмоносца. — сказал он. — Зная, что он коммунист, я обратился к нему относительно выписки газеты «Правда», что я желаю выписать газету «Правда», а мне ее не дают, а колхозники не желают выписывать газету, а им ее навязывают. Вот взять, к примеру, заём, везде говорят и пишут, что подписка на заём добровольная, а если кто не подпишется, к нему по нескольку раз ходят, и людям приходится волей-неволей подписываться. На этом разговор был закончен, и я, отдохнув около молотилки, ушел домой.
Следователем был приведен и разговор, о котором рассказал председателю сельсовета колхозник, но священник не согласился с его изложением, сказав, что его тогда не так поняли. Затем были устроены очные ставки со священником свидетелей, после чего отец Леонид был снова допрошен.
— Признаете ли вы себя виновным в предъявленном вам обвинении? — спросил его следователь.
— Виновным я себя не признаю, против советской власти я ничего не говорил, — ответил священник.
— Свидетели на очной ставке уличали вас в том, что вы вели антисоветские разговоры. Почему вы это скрываете?
— Показания свидетелей я считаю неправильными, так как антисоветских разговоров я ни с кем не вел.
На этом допросы были закончены. 13 марта 1936 года было составлено обвинительное заключение. Священник Леонид Викторов обвинялся в том, что, «являясь участником контрреволюционной группы... вел суждения антисоветского характера о непосильных налогах на духовенство, о гонении на Церковь. Он же среди населения агитировал против посещения клуба молодежью и высказывал мысль о необходимости “изжить коммунистов”».
4 апреля 1936 года Особое Совещание при НКВД приговорило отца Леонида к пяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере. Он был отправлен в Северо-Восточный трудовой лагерь в Колымской области. Там 10 января 1938 года отец Леонид скончался. Он был погребен в безвестной могиле.
