Сколько в России литературных премий? Много, не один десяток. Сколько из них самых главных, таких, о которых нельзя не знать? Пять. Об одной из них мы говорить сегодня не будем — это премия Андрея Белого, самая заслуженная (существует с 1978 года), чрезвычайно авторитетная, она интересуется литературой принципиально не массовой, а в России это почти всегда означает далекой от реалистической традиции. А вот об остальных четырех поговорим. Самое время — премиальный сезон в разгаре.
«Национальный бестселлер» 2 июня объявил лауреата. «Большая книга» 27 мая определилась со списком финалистов, имена победителей станут известны в последних числах ноября. «Русский Букер» летом только приступает к работе, итоги премии за лучший русский роман года обычно подводит в декабре. Самая молодая из наших больших премий, «НОС» (название расшифровывается как «новая словесность» или «новая социальность»), обнародует свой короткий список в ноябре и окончательно закроет литературный сезон 2013-го уж после Нового года.
Не рано ли говорить о тенденциях сезона, спросит здесь, наверное, читатель. Не стоит ли подождать грома фанфар, аплодисментов, красных дорожек, счастливых лиц и только потом думать о закономерностях и исключениях? Аплодисменты аплодисментами, и красные дорожки самое время проветрить, осенью и зимой они очень даже пригодятся. Но и о тенденциях говорить самое время: фавориты определены, все главные книги года вышли (а те, что выйдут во второй половине, осмысливать и награждать будем уже в следующем сезоне). Что же это за тенденции?
2013 год оказался годом рождения совершенно нового явления в русской литературе — современного православного романа. У нас был великий христианский роман «Доктор Живаго», было много произведений, опирающихся на христианские мотивы и символику, но православного романа как явления массового, мейнстримного до сих пор не было. Теперь будет, и это уже факт истории — как бы ни развивалась дальше русская литература, этой страницы из ее истории не вычеркнуть.
Православный роман, о котором я говорю, — это не повествование о священнике или монахе, хотя и священник и монах в новейшей русской литературе явно перестали быть персонажами экзотическими, требующими особой интонации и сюжетных обстоятельств (так совсем еще недавно было в «Современном патерике» Майи Кучерской). Главный герой такого романа — чаще всего вполне обычный современный верующий человек. Насколько, конечно, верующий человек может быть похожим на всех, обычным.
Такова неуклюжая, запутавшаяся в своих «люблю — не люблю» тетя Мотя Майи Кучерской. Таков философ и богоискатель Федор, главный герой романа Антона Понизовского «Обращение в слух» (оба этих романа рецензировались в «Фоме»). Таков Павел Саларьев, историк, мастер компьютерных фокусов из «Музея революции» Александра Архангельского (исполняет функции иностранного агента). Таков ищущий истину следователь Петр Щербатов в «Красном свете» Максима Кантора. Таков, наконец, врачеватель Арсений в «Лавре» Евгения Водолазкина — романе, построенном на игре со временем и тоже, несмотря на исторический антураж, говорящем о нашем современнике.
Что объединяет столь разных персонажей? Прежде всего некоторая выключенность из событийного потока, неготовность быть инициаторами сюжетных перипетий. Это довольно странно, на первый взгляд, ведь мы говорим о центральных персонажах (у Водолазкина и Кучерской их имена к тому же вынесены в название произведений). Странность разъяснится, если мы поймем, что в каждой из пяти книг (современный православный роман ими не исчерпывается, но для примера довольно, пожалуй, и пяти) главный персонаж не отделен непроницаемой стеной от автора, он трансляция авторских идей, колебаний, надежд в романном мире. Ничего удивительного, что такой герой не преподносится нам как человек действия; в каждой из книг, о которых идет речь, он скорее гуманитарий-созерцатель, антипод деятельных бизнесменов, политиков, журналистов, либеральных трибунов и художников-авангардистов, с которыми сводит его судьба. Невовлеченность в события, апатия, нежелание казаться современным на поверку, конечно, оказываются мнимыми — в центре каждого из романов глубокая внутренняя работа главного героя или героини, заставляющая их не только действовать, но и на каждом шагу сверять свои действия с подлинными ценностями, духовный рост героев, непосредственно связанный с их принадлежностью к Церкви или возвращением в ее лоно.
Что из этого следует для самой литературы? Прежде всего то, что с православным романом теперь нельзя не считаться, это новое явление в нашей культуре, в которой столь большую роль играют премии, необходимо осмыслить, и кажется, это осмысление уже началось. Это несомненный толчок к развитию других жанров, назовем здесь хотя бы православную биографию и первую, самую заметную книгу в этом ряду — «Святой против Льва» Павла Басинского о Льве Толстом и Иоанне Кронштадтском. Хочется думать, что успех каждой из этих книг, подкрепленный аплодисментами, вниманием телевидения и всенародным триумфом, может оказаться важным аргументом в сближении Церкви и общества. Вдумчивые читатели это уже оценили — судя по тиражам, русский православный роман без титулов и лавров уже состоялся.
На фото - Майя Кучерская.
