У этих рассказов два соавтора. Как только родился первый из них, мы с его мамой, филологом по образованию, завели толстую тетрадку и стали записывать в нее все наиболее значимые события из жизни маленького человека. Самое занятное, смешное и удивительное началось тогда, когда он заговорил. Вскоре родился второй маленький человек, и появилась вторая тетрадка. Из записей в дневниках и выросли эти рассказы.
И еще. Мне кажется, что нет ничего более интересного на свете, чем общение с детьми. Взрослый ни за что не догадается посмотреть на то, что происходит в мире, так, как смотрит ребенок. И в то же время общение рождает те доверительные отношения между родителями и детьми, при которых появляется возможность передать ребенку истинные ценности, заложить основу для формирования его православного мировоззрения.
Неторопливый разговор и просто живой отклик на ситуацию или вопрос ребенка необходимы нашим детям как воздух. Слова, сказанные человеку в детстве, врезаются в память и могут сыграть огромную роль в жизни. С детьми надо разговаривать.
Новый танк
Коля с Ваней играют на детской площадке, а я сижу невдалеке от них на скамеечке, жмурюсь от яркого весеннего солнышка и думаю: “Какие они разные!” Коля – общительный, любознательный, но обидчивый, рассеянный и очень вспыльчивый, даже гневливый. Как старший, естественно, хочет и старается добиться, чтобы Ваня его во всем слушался, но для этого у него недостает твердости. Ваня более сосредоточен, с сильным характером, и в то же время добрый, подельчивый. И только небольшое дополнение портит все: он – маленький упрямый ослик. Ванины ответы на все наши предложения неизменно начинаются со слов “нет”, “не буду”, “не хочу”. При таких различиях у братьев часто вспыхивают ссоры, нередко заканчивающиеся откровенной дракой. Дело усугубляется еще ревностью со стороны Коли, которому, начиная с трех лет, приходится делить мамину любовь с младшим братом.
Мои раздумья прерываются громкими криками, доносящимися с площадки. “Ну вот, начинается!” – огорчаюсь я, бегу к песочнице, где братья, вцепившись руками в новенький, подаренный мною Ване танк, яростно тянут его каждый в свою сторону, как два цыпленка червяка. Увидев меня, Коля выпускает танк из рук, видимо, осознав свою неправоту: танк-то Ванин. Ваня шлепается на землю и, не раздумывая, с размаху бьет танком Колю по голове. Я ахаю, подскакиваю к Коле: у него на затылке буквально на моих глазах растет большая шишка, а из-под содранной кожи сочится кровь. Я в ужасе кричу Ване:
– Ты видишь, Ваня, что ты натворил?!!!
Ваня, увидев кровь, роняет танк, бросается к Коле с отчаянным воплем, протягивая вперед руки: “Коля, прости меня! Прости меня, Коля!” Коля, к моему несказанному удивлению, тоже вытягивает руки навстречу Ване – со стороны это выглядит немножко театрально – и кричит сквозь рыдания, роняя частые, крупные слезы: “Я прощаю тебя, Ваня!”
Потрясенная этой душераздирающей сценой примирения, закончившейся взаимными объятиями, я ограничиваюсь несколькими нравоучительными словами, достаю из сумочки носовой платок и бактерицидный пластырь, солидные запасы которого у меня всегда при себе, и залепляю Колину рану. Ввиду воцарившегося мира между братьями я разрешаю им еще немного побыть на улице, а сама в изнеможении опускаюсь на скамейку. “Два внука, – думаю я, – это не вдвое тяжелее, чем один, а вдесятеро. Такая вот неправильная арифметика”.
Когда мы собираемся уходить домой, выясняется, что Ваня потерял свой новый танк. После долгих совместных поисков я нахожу его в густой траве и в сердцах говорю:
– Все, Ваня, не видать тебе танка, как своих ушей, я его забираю насовсем! Оставил новенькую игрушку в траве и не помнит даже где!
Ваня поворачивается к нам спиной и медленно идет куда-то вдаль, время от времени отмахиваясь рукой и всхлипывая. Мы с Колей смотрим ему вслед. “Эдак он далеко уйдет. Как же быть?” – мелькает у меня в голове. И тут Коля тихонько говорит:
– Да отдай ты ему танк, бабушка.
Враньё
Коля входит в комнату и показывает мне то, что осталось от дедушкиного складного стульчика: в правой руке у него болтаются две гнутые алюминиевые ножки на куске парусины, а на левой ладошке лежит кучка винтиков и гаечек.
– Посмотри, бабушка, что Ваня натворил!
Из-за Колиной спины выглядывает двухлетний Ваня.
Коля продолжает:
– Ты, бабушка, его не слушай, он, конечно, будет говорить, что это не он.
Ваня отрицательно мотает головой:
– Это не я.
– Вот видишь, бабушка! – честными круглыми глазами смотрит Коля.
Ваня смотрит на меня такими же честными глазами.
Некоторое время я пребываю в растерянности. У меня нет сомнений, что это сделал Коля. Отвинтить такую кучу гаек маленький Ваня просто не мог. Меня обескураживает изобретательное Колино вранье. Решаю применить испытанный еще на мне моей мамой педагогический прием с небольшим добавлением, невозможным в безбожные времена моего детства:
– Я могу легко узнать, кто это сделал.
– А как? – Коля бесстрашно и с большим любопытством смотрит на меня.
– Да ведь Бог-то все знает, вот Он мне и укажет кто.
– Как укажет? – уже не таким бравым тоном говорит Коля.
– Мне надо заглянуть в ваши глаза, в них все будет написано. Ты, Коля, старший, давай начнем с тебя.
И я внимательно смотрю ему в глаза. Коля не выдерживает моего твердого взгляда:
– Да он сам у меня в руках развалился, я только немножко крутнул, и все…
Страх наказания
Коля провинился и теперь сидит в кухне на табуретке, наказанный и очень сердитый. Я готовлю ужин и одновременно жду от него извинений за поведение. Ничего не дождавшись, спрашиваю:
– Ну, Коля, ты придумал, что надо сделать?
– Я никогда не попрошу у тебя прощения, – дерзко отвечает Коля.
– Ну что ж, в таком случае пусть папа решает, как с тобой поступить. Иди!
– Нет! Я еще немного посижу, подумаю, – с поспешностью говорит Коля.
Он явно не хочет иметь дело с папой, быстренько сообразив, что там разговор будет мужской и еще не факт, что дело обойдется без ремешка. Тем более что прецедент с ремешком уже был.
Ровно через полминуты Коля проникновенно говорит:
– Бабушка! Прости меня, пожалуйста.
Я с печалью признаю победу за папиными методами воспитания.
– Коля, я тебя прощаю, и понимаю, как трудно тебе было попросить прощения. Но и ты пойми, что сказал эти слова не по любви, а из страха наказания.
Некоторое время мы молчим, каждый по-своему ощущая облегчение от разрядившейся обстановки. Мне показалось, что можно продолжить разговор:
– Конечно, страх бывает разный. Как ты думаешь, Коля, страх – это хорошо или плохо?
Из двери моментально высовывается Ванина голова:
– Плохо!
– А мне кажется, – размышляю я вслух, – что пока нет послушания по любви, и это хорошо. Разве плохо, если человек хотя бы из страха наказания не будет делать дурных дел, а будет совершать добро? Может быть, потом и любовь придет. По делам вашим добрым.
Ваня куда-то исчезает, но тут же возвращается со шваброй, с совочком для мусора и торжественно сообщает:
– Я сейчас подметать буду!
И действительно, подметал, собирал мусор в совочек, потом принес тряпку, мыл пол на кухне и все это время, минут пятнадцать, приговаривал:
– Это добрые дела... Это за Колю... И для мамы... И для Бога... Я в рай хочу попасть...
Евангелие от Марка
Долгое время я читала Коле и Ване Библию в переложении для детей. И вот, наконец, решаюсь на чтение Евангелия от Марка в Синодальном переводе. Заранее, как к уроку, готовлюсь к объяснению непонятного и совместной беседе о прочитанном. Перед началом чтения подготавливаю почву:
– Сегодня мы с вами начнем читать настоящее Евангелие. Раньше мы читали только детское. Но теперь вы уже большие и мы будем читать Евангелие от Марка. Почему оно так называется, от Марка? Правильно, потому что его написал евангелист Марк.
Я читаю совсем небольшой кусочек, опасаясь, что детям будет непонятно, сложно и может быстро надоесть. По ходу чтения поясняю непонятные слова и выражения, потом беседуем о прочитанном. Наконец я закрываю Евангелие и встаю из-за стола.
Неожиданно для меня маленький Ваня просит:
– Читай, бабушка, дальше.
Поколебавшись, читаю еще немного, объясняю, беседуем, и я снова встаю из-за стола:
– Ну, на сегодня хватит.
К моему удивлению, Коля горячо протестует:
– Нет! Нет! Ну, пожалуйста, читай еще!
Ваня властно говорит:
– Читай!
Читаю в третий раз. Объясняю. Решительно закрываю Евангелие и встаю из-за стола.
И тот и другой выражают бурное неудовольствие. Коля даже стонет:
– Ну почему так мало?
Примерно за один летний месяц нами было прочитано все Евангелие от Марка.
Един без греха
– Коля, ну какой же ты непослушный! – ругаю я не в меру расшалившегося внука и от возмущения припечатываю: – Ты, наверное, и родился таким непослушным!
Некоторое время Коля удрученно сопит, но вдруг с воодушевлением, начисто забыв про обиду, говорит мне:
– А я знаю, бабушка, кто родился послушным!
– Кто? – бурчу я сердито, с трудом подавляя желание продолжить свои нравоучения.
– Бог, – торжественно оглашает свою догадку Коля.
Мы оба смолкаем…
Дедушка и зуб
Дедушке надо идти в поликлинику лечить зуб. Дело это не из приятных, и он медлит. Коля крутится рядом, жалостливо посматривает на дедушку и наконец твердо говорит:
– Иди, дедушка, не бойся, я за тебя помолюсь, – и он направляется к иконе, по дороге громко затягивая, с пятого на десятое, “Отче наш...”
Пристыженный дедушка надевает кепку и уходит в поликлинику.
Молитва
Перед завтраком все встают на молитву. Ваня, усевшийся было перед тарелкой, сползает со стула для молитвы и сразу замечает непорядок: нет дедушки. Он громко и тревожно кричит:
– Дедуска, иди молиться! Молиться надо, дедуска! Молиться!
Мы замираем: дедушка совсем недавно был крещен и никто еще не отваживался так явно призывать его к молитве. Но дедушка оказывается на высоте: он бросает все свои дела и спешно встает на молитву.
Ручей
– Меня Коля столкнул в ручей и теперь у меня все ноги мокрые!
Я срочно иду переодевать Ваню, а дедушка с мамой грозно зовут Колю. Ваня тревожно оборачивается:
– Бабушка, а Колю будут ругать?
– Будут!
– Скажи, чтоб не ругали, я его прощаю!
Позже от мамы узнаю, как Коля витиевато оправдывался:
– Как ты думаешь, мама, если я убил комара на спине у Вани, а он при этом упал в воду, виноват я или нет?
Заступник
Идем с Колей и Ваней по улице. Я на все лады ругаю Колю, который в такой трескучий мороз забыл надеть варежки и теперь идет, засунув руки в карманы, что, во-первых, некрасиво, во-вторых, можно поскользнуться и упасть прямо на лицо, как это уже было однажды с Ваней, в-третьих...
И тут Ваня дрожащим голосом вступается за Колю:
– А зато, а зато... Коля умеет красиво рисовать!
Плохой Боря
По дороге из садика Ваня возмущенно докладывает:
– Я понял, что Боря – не христианин!
– Почему ты так считаешь?
– Я дал ему поиграть моим пистолетом, а он мне его не хотел отдавать назад!
– И что ты сделал?
– Я тогда его стукнул и отобрал пистолет!
Будни
Звонит телефон, я подхожу к трубке и слышу:
– Здравствуй, мамочка! Положи пряник на место! Я кому говорю? Это я не тебе, мам. Ваня, отойди от плиты! Ваня, отойди от плиты, там горячий чайник! Ваня, отойди от плиты, я кому сказала! Коля, отдай Ване машинку. Ты что, не слышишь? Ваня, ты зачем проткнул пальцем черничный пирог? Он теперь вытечет! Мамочка, у нас все нормально, я тебе потом еще позвоню. Пока!
Справка:
Лариса Ильинична Калюжная родилась 24 июня 1947 года на Псковщине, в семье учителей. Работала инженером-конструктором на Ленинградском металлическом заводе и Заводе турбинных лопаток. Окончила Ленинградский политехнический институт и Православные педагогические курсы Санкт-Петербургской епархии. Преподаватель детской воскресной школы храма Св. Пророка Илии на Пороховых (Санкт-Петербург), бабушка двух внуков – девяти и шести лет. Публиковала короткие рассказы и статьи в газетах “Православный Санкт-Петербург”, “Чадушки”, “Правило веры”.
