Кто-то маленький жить собрался,
Зеленел, пушился, старался
Завтра в новом блеснуть плаще.
Анна Ахматова
Братья наши меньшие — так в странах христианской культуры называют животных, в особенности, разумеется, домашних. Растения у нас принято называть более обтекаемым, в сущности, мало обязывающим выражением «зеленые друзья», однако почему бы и не присвоить им «звание» самых меньших братьев?
Дело даже не в том, что это вполне соответствует положению вещей в мире и поэтому укладывается в русло естественнонаучных теорий, а в том, что такое название, как представляется, соответствует тому глубинному осознанию роли растений в жизни человека, которое проявляется в литературе. В этой статье мы и будем говорить в первую очередь о том, какими глазами смотрит на растения литература — и не только художественная.
В Библии, описывающей движение человечества к Богу, растениям уделяется достаточно места, чтобы можно было понять, насколько важна их роль в жизни человека. Растения часто упоминаются в притчах; так, в 4-й главе книги пророка Ионы пророк огорчается и раздражается оттого, что жители Ниневии покаялись перед Богом, и Тот пощадил город. Бог же произрастил большое растение, чтобы Иова укрывался в его тени от зноя, а на следующий день сделал так, что растение засохло, и раздражение пророка достигло от этого крайних степеней. И тогда Бог сказал ему, что если он так сокрушается о растении, то как же Ему, Богу, не жалеть города, в котором более ста двадцати тысяч человек и множество скота? Тем самым все живые существа — люди, животные, растения — выстраиваются в одну цепочку потому, что все они достойны любви и сожаления.
В Ветхом Завете человек вообще часто сравнивается с травой; это — напоминание о хрупкости, мимолетности человеческой жизни, о том, что физическая жизнь — явление временное и чрезмерные заботы о долголетии бесполезны. Самое знаменитое из этих сравнений принадлежит великому пророку Исайе (Ис 40:6): всякая плоть — трава; это сравнение повторено в Новом Завете в 1 Пет 1:24, и в нем мысль о хрупкости земной жизни выражена наиболее кратко и энергично.
Этот библейский афоризм широко известен в цивилизованном мире. Незнакомство с ним людей, хотя и образованных, но получивших атеистическое воспитание, привело к комическому казусу: один из лучших романов известного американского фантаста Клиффорда Саймака был назван им парадоксальным образом «Всякая трава — плоть», потому что в нем речь идет о мыслящих растениях. Эти слова, очевидно, поставили переводчика и издателя в тупик, и они не нашли ничего лучшего, нежели выпустить в свет русский перевод под бледным и невразумительным названием «Все живое...». Так и теперь издают.
Но не только хрупкость растений привлекает внимание Библии; в ней подчеркивается и их невероятная жизненная сила — на этот раз в сравнении с духовными возможностями человека. Здесь на первый план выступает способность маленького зернышка развиваться в мощное дерево или приносить обильные плоды, хотя последнее происходит не всегда. В притче о сеятеле говорится о том, что семя, посеянное при дороге, поклевали птицы; посеянное на неглубокой, каменистой почве быстро взошло, но ростки увяли под лучами солнца; посевы среди сорняков были заглушены ими, и только то зерно, что было посеяно в хорошую, «добрую» землю, проросло, вызрело и дало плоды. Значение этой притчи Христос объясняет так: если человек слышит Его слово и не понимает, то враг рода человеческого вытесняет слово правды, как птицы клюют зерно при дороге; если это слово человек даже и принимает с радостью, но при гонениях отступает, то слово было посеяно как бы на камне; посевы в сорняках означают, что человек слишком заботится о материальном, временном — богатстве и успехе, и его благие мысли и намерения оказываются бесплодными.
Таким образом, эта притча говорит о том, что только постоянный и разумный человек способен утвердиться в правде и усвоить ее себе на благо. Масштабы же этого блага, перерастающие сферу земной жизни и выводящие человека в вечность, рисует притча о горчичном зерне, которая говорит о том, что если человек усвоит хотя бы крохотное зернышко веры в вечную жизнь, то эта вера вырастет в мощное дерево и даст свои плоды — вечное спасение. Таким образом утверждается в Библии принципиальная схожесть растения и человека, состоящая в том, что они созданы единым Творцом, подчиняются общим законам бытия и достойны любви и внимания.
Наверное, самая известная (если судить по числу упоминаний в литературе) из подобных Евангельских притч — это притча о лилиях полевых (Мф 6:28 и сл.). В греческом оригинале Евангелия в этом месте стоит слово, способное обрадовать любителей комнатных растений: кринум, обозначающее сейчас хорошо известное декоративное крупноцветковое растение. Правда, Библия, мягко говоря, значительно старше классификации Линнея, поэтому о каком точно растении здесь идет речь, выяснить затруднительно. Эту маленькую притчу хочется привести целиком:
«...Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них; если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, кольми паче вас, маловеры!»
В притче заключается цепочка сравнений: лилии по красоте и великолепию сравниваются с царем Соломоном; по хрупкости своего существования — с людьми, что нам уже знакомо. Далее же следует весьма замечательное утверждение: Бог заботится о людях куда больше, чем о прекрасных цветах, и дает им больше, нежели блистательную, но эфемерную красоту.
Литературная виртуозность этой притчи (отмеченная в свое время Г. К. Честертоном) сделала ее, если можно так сказать, персонажем известного романа другого знаменитого американского фантаста, даже более известного у нас, чем К. Саймак. Речь идет о Рэе Бредбери и его книге «451° по Фаренгейту», — мрачной антиутопии, на которую все более и более походит наша жизнь. В романе рассказывается о мире, где царят высокие технологии, где люди не мыслят жизни без телевизора, а телеэкраны тем временем стали огромными, как стены, и в моду входят «гостиные», все четыре стены которых — это экраны, с которых виртуальные «родственники» ведут с хозяевами дома долгие бессмысленные разговоры, до боли напоминающие тексты нынешних «мыльных» сериалов. В этом мире человеку не разрешается оставаться наедине с собой, со своими мыслями, с природой (а значит — и с Богом); пешеходные прогулки заставляют полицию присматриваться к тем, кто не желает разъезжать на автомобилях со все более нечеловеческими скоростями: эти люди считаются подозрительными, и если их сбивает машина, общество вздыхает с облегчением. Реклама, световая, звуковая, цветная, лезет в глаза и уши на каждом шагу, в доме, в городе, в метро, и от нее некуда деться. Но главное в этом выморочном мире — строжайший запрет на чтение книг, даже на наличие книг в доме. По любому анонимному доносу к преступному владельцу книг выезжает пожарная команда и сжигает вместе с книгами дом, а если владелец не проявляет раскаяния, то и его самого. Эти пожарные просто не знают, что когда-то их работой было тушить пожары; теперь их единственная задача — жечь книги.
Но вот как-то один из пожарных задумывается о смысле этой бессмысленной жизни. Размышления приводят его к тому, что при очередном вызове (и на этот раз вместе с домашней библиотекой была сожжена ее хозяйка, пожилая женщина) он совершает страшное преступление: крадет одну из книг. Это оказывается Библия, и он начинает ее читать кусками, по частям. И что-то меняется. Теперь, когда он едет в метро под оглушающие звуки рекламы, он борется с ней, с ее прорывом в сознание, вспоминая слова о полевых лилиях. И реклама отступает — лилии полевые победили зубную пасту.
Вспомнив о Бредбери, нельзя не привести его замечательный рассказ «Зеленое утро», в котором самые меньшие братья человека, пусть и огромные, оказались в состоянии преодолеть чуждость Марса, чтобы придти на помощь человеку. Содержание этого рассказа вкратце таково: человек стремится вырваться с Земли, утратившей обаяние природного мира, все свои силы и средства вкладывает в полет на Марс... и выясняется, что он не может там жить: слишком мало атмосферного кислорода, старая планета утратила растительность. Здесь он обречен на жизнь инвалида, на Земле — даже если он сможет туда добраться — он будет нищим и несчастным. И тогда он просит дать ему мотоцикл и семена земных деревьев и уезжает один (с небольшим запасом кислорода, чтобы дышать, когда уж совсем невмоготу) в марсианскую пустыню. И день за днем сеет, а земля позади него остается все такой же сухой и безжизненной, и дождя все нет и нет. Наконец, на грани отчаяния, он в один из вечеров засыпает у костра. А ночью идет дождь, и утром обнаруживается, что таинственная планета с благодарностью приняла семена из другого мира и взрастила их с невероятной скоростью. Один из заключительных абзацев рассказа таков:
«Утро было зеленое. Насколько хватало глаз, к небу поднимались деревья. Не одно, не два, не десяток, а все те тысячи, что он посадил, семенами или саженцами. И не мелочь какая-нибудь, нет, не поросль, не хрупкие деревца, а мощные стволы, могучие деревья высотой с дом, зеленые-зеленые, огромные, округлые, пышные деревья с отливающей серебром листвой, шелестящие на ветру, длинные ряды деревьев на склонах холмов, лимонные деревья и липы, секвойи и мимозы, дубы и вязы, осины, вишни, клены, ясени, яблони, апельсиновые деревья, эвкалипты — подстегнутые буйным дождем, вскормленные чужой волшебной почвой».
Не правда ли, замечательная иллюстрация к словам о семенах, павших на добрую почву? Неудивительно, потому что Рэй Бредбери — не только писатель, но и христианский проповедник, и библейское понимание сосуществования природы и человека для него естественно и органично; он и сам чувствует и умеет показать, как помогают человеку его собратья по творению, пусть и лишенные разума, но не лишенные любви и красоты, как они умеют отвечать добром на доброе отношение к себе. В сущности, любить растения очень просто — нужно всего-навсего давать им жить.
Знаменательно отношение к растениям святителя Луки (Войно-Ясенецкого), выдающегося ученого-медика и иерарха-исповедника. Владыка пишет:
«В молитве Святому Духу именуем Его подателем жизни. И если даже в неорганической природе так ясно присутствие Духа, то, конечно, и растения и животных надо считать одухотворенными. Самый общий, самый распространенный в природе из всех даров Святого Дyxa есть дух жизни, и он, конечно, свойственен не только животным, но и растениям... весь растительный и животный мир обладает по крайней мере низшим из даров Святого Духа — духом жизни».
...Писатели многих стран и народов используют благодарный литературный прием — для того, чтобы читатель уяснил, «хороший» перед ним персонаж, или «плохой», они показывают, как этот персонаж относится к растениям. И вот, в классической китайской прозе брошенная супруга князя утешается музыкой и созерцанием горшка белых хризантем. Злобная соперница повелевает отнять у нее музыкальный инструмент — она кротко отдает; затем следует требование расстаться с хризантемами — и княгиня отсылает цветы в сопровождении грустного стихотворения о том, что в разлуке с музыкой и дорогим супругом ей и хризантем не жалко. Это производит впечатление на князя; он отсылает разлучницу и возвращается к супруге.
Мотив любви к цветам человека в беде — пожалуй, один из самых распространенных в мировой литературе. В сказочном мире, созданном пером Андерсена, больной ребенок в каморке под крышей любуется побегом в ящике за окном, а куст роз в «Снежной королеве» (особенно в переработке этой сказки Евгением Шварцем) становится центральным символическим двигателем всего сюжета. Однако совершенно особняком в сказочном саду Андерсена расположен печальный уголок, где разыгрывается действие одной из сказок, в которой много грусти и мало волшебства. Все там очень «жизненно», как любят говорить некоторые критики: дети посадили в клетку птичку и поместили туда же кусочек дерна с полевой маргариткой, чтобы было красивее. А потом они уехали на воскресенье, забыв и про птичку, и про цветок. Птичка, погибая от жажды, тем не менее не тронула цветка, хотя выщипала всю траву. Они очень жалели друг друга, но поделать ничего не могли. Птичка умерла, маргаритка завяла. Вернувшиеся дети устроили птичке торжественные похороны — еще бы, какая интересная игра! А цветок просто выбросили.
Казалось бы, зачем все это? Как-то даже неловко после всех ужасов, которые натворили за прошедшие чуть ли не два века и взрослые, и — увы! — дети. Но давайте подумаем: может быть, оттого и происходят ужасы, что на «пустяки» внимания не обращают? Может быть, стоит встревожиться наконец оттого, что уже лет двадцать, как наши школьники в списке необходимых, на их взгляд, человеческих качеств доброту, как правило, опускают? Может быть, воспитание сердца все-таки необходимо? Вот и датский сказочник прошлого века умудрился показать связь бессердечия с безответственностью, жестокостью, эстетической тупостью, наконец — а при таком синдроме какой разговор может быть о полноценной личности...
* * *
К сожалению, современная художественная литература оставляет впечатление, что ей не до растений; в мире постмодернистских построений и людям-то выжить тяжело. Литература же, которую можно условно обозначить как познавательную, либо повествует о «пользе», которую можно извлекать из растений, либо оценивает их с точки зрения их «оккультной» ценности. Это, разумеется, достойно сожаления, но тем не менее утверждает растения в статусе самых меньших братьев: как и мы, они страдают от гримас общества потребления и мучаются в окружении неоязычества. Но поскольку не твари определяют судьбы творения, а Сам Творец, нам в нашем отношении к растениям полезно помнить, что они были — и будут! — лучшим украшением Райского Сада.
Фрагмент статьи из журнала «Альфа и Омега» № 3 (21) 1999 г.. Опубликована в 1(9) номере «Фомы» за 2000 г. с согласия автора.
