Он появился на свет в крестьянской семье Ивана Кузьмича и Пелагии Васильевны Аргуновых тринадцатого октября 1904 года, причисленный с этого дня к уроженцам Московской губернии, а точнее — деревни Прудцы Дмитровского уезда.
По такому факту рождения выпало ему босоногое крестьянское детство, а по факту отдельной судьбы — ранняя смерть отца и голодная нужда многодетной семьи, сделавшие его первой опорой матери в скорбях и заботах о доме, что не помешало, словно и невзначай, окончить сельскую школу, возмужать в непрестанных трудах, зарабатывая на жизнь кустарным промыслом.
Приняли его в артель, производившую зубные щётки, в селе Покровском, и в ней не пропал, не затёрся. Из Андрейки, уверенно стал Андреем, а там уж и по отчеству величать начали. Прирождённые сметка, умелость и деловитость быстро подняли его как мастера.
Уважаемый мастеровой Андрей Иванович Аргунов, не по годам основательный, владеющий веским словом, усердный прихожанин храма того же села, поющий в церковном хоре — кому, как не ему, быть старостой церкви? Его и выбрали.
Мастер, староста, певчий хора — при таком положении и обязанностях оставался Андрей Иванович и в тяжкое послереволюционное лихолетье, и в период всеобщей коллективизации…
Колхоз в деревне Прудцы организовали в 1933 году, замыслив его, помимо прочего, и как антирелигиозную общину, и понятно, что при таком условии ни о каком вступлении туда церковного старосты, раба Божия Андрея, не могло быть и речи, ноги его там не будет.
Тогда пошли в ход налоги на хлеб, мясо, шкуры и прочее, каковые «злостный единоличник» Аргунов не мог выплатить, а потому лишился и коровы, и лошади, и амбара с сараями…
Но и этим не взяли его.
В 1936 году придумали зайти с другого конца.
В начале октября, по заранее обговоренному с райисполкомом плану, руководство сельсовета устроило совместное совещание с церковным советом Покровского храма. На повестку заседания поставили вопрос о сдачи кирпича из церковной ограды на строительство электростанции и установку двигателя. Знали, на что рассчитывали: дадут — хорошо, не дадут — ещё лучше, будет за что привлечь. А начали разговора о великом промышленном строительстве, о подъёме сельского хозяйства и о всенародной заботе по укреплению обороноспособности СССР, после чего со всей беспощадной правдой осветили политическую ситуацию в связи с разоблачением вредоносной деятельности троцкистско-зиновьевской своры, подрывавшей идейную сплочённость социалистического общества на его пути к коммунизму…
Всё, что сказал на это церковный староста, он же председатель церковного совета Андрей Иванович Аргунов, было незамедлительно доложено начальнику районного отделения НКВД. А сказал он просто и твёрдо:
— Кирпича не дадим. И без того Церковь и вера христианская пострадали от безбожных гонителей. А эти люди, которых называете преступной сворой, пострадали, может быть, ни за что. Возможно, такая участь постигнет и нас, но раз Христос нёс Свой Крест и страдал за нас, то и мы должны пострадать от гонителей Церкви за веру Христову. Вот вы своих вождей держите в Кремле за кирпичной оградой и стен не разбираете, а нашу ограду хотите сломать. Нам дела нет до вашей электростанции, всё равно, что бы вы ни настроили, всё это разрушится…
В общем, наговорил на себя достаточно.
Однако ещё не пришло его время.
Оно придёт годом позже, когда местные власти успеют дважды осудить его на шесть месяцев заключения: во-первых, за незаконную продажу своей продукции, то есть зубных щёток; во-вторых, за срубленные без позволения сельсовета берёзы на сельском кладбище. Кроме того, видимо посчитав, что все эти преступления какие-то несолидные, обвинили в том, что он отказался поставить государству шестьдесят килограммов мяса. Вот только откуда их было взять-то?..
Ну не смогли ничего придумать больше.
Наверху посмотрели, поморщились, что это: зубные щётки, берёзы, мясо… Где враг народа или, по крайней мере, советской власти? Нужен масштаб! Политика, контрреволюция, а ещё лучше — заговор.
Привлекли опытных следователей, те привлекли неусыпно радеющих граждан, собрали доносы — и потянуло на весомое «дело».
Андрей Иванович Аргунов был взят под стражу четырнадцатого сентября 1937 года — того самого, беспросветно-угрюмого года, выжигающего огненным оком всякую вражью нечисть. Мельница казней, расправ и репрессий вновь загремела кровавыми жерновами…
И припомнят ему каждое слово, а он и не подумает прятаться — не таков уродился. Редко кто так открыто выходил на них с Божьей правдой.
— Укажите факты вашей контрреволюционной деятельности, которую вы вели среди колхозников.
Им нужны факты. Пожалуйста.
— В мае 1936 года у моей родственницы на похоронах, где присутствовали колхозники, среди присутствующих зашёл разговор о существовании Бога. Я стал доказывать присутствующим, что Бог есть. Одновременно с этим я доказывал, что придёт время, люди будут умирать, как мухи, от голода и болезней, и от меча войны за грехи народа…
Только успевай записывать.
— Укажите, какие ещё были факты ваших контрреволюционных высказываний среди колхозников?
— При встречах с отдельными людьми из деревни Прудцы я высказывал свои религиозные убеждения, заявляя, что нужно хранить веру и Церковь, если не будет её, то мы все погибнем.
— Кого вы считали гонителями и врагами Церкви?
— Гонителями и врагами Церкви я считаю коммунистов.
— Следствием установлено, что вы распространяли контрреволюционную клевету против советской власти. Дайте по данному вопросу показания.
Ишь, к чему подвели! Получайте:
— Лично я считаю, что советская власть является гонительницей веры христианской, на счёт этого у меня были контрреволюционные высказывания, о которых я дал показания. Но я их клеветническими не считаю и заявляю — то, что я говорил, было правдой.
Не сработала ловушка.
Ему присудят восемь лет лагерей. Отправят в далёкий Бамлаг. Там, на строительстве Байкало-Амурской магистрали, долго не выдерживали.
Андрей Иванович протянет до пятого августа 1938 года, и уйдёт в вечный покой в земном возрасте Иисуса Христа — тридцатитрёхлетним…
