В Русской Православной Церкви есть немало священников, которые сочиняют художественную прозу, их книги выходят в православных книжных издательствах и составляют значительную долю всей издающейся православной художественной литературы. Однако в светской среде творчество духовенства известно слабо — а между тем о нем вполне можно говорить как о тенденции. Пока еще неясно, считать ли такую прозу неким знаковым явлением в современной литературе, но само ее существование свидетельствует о богатстве и многообразии культурной жизни православных христиан.
Выражение «иерейская проза» родилось значительно раньше, чем эта статья. О том, что среди священников немало пишущих и публикующихся людей, в православной среде говорили давно, в том числе и в «Фоме», и кому-то из наших журналистов пришла в голову аналогия с так называемой лейтенантской прозой. Но как ни назови, а споров о такой литературе не избежать. И споры ведутся уже не первый год.
У многих людей, имеющих профессиональное отношение к литературе, вызывает отторжение сам подход. «Почему бы тогда не говорить о медицинской прозе, учительской или милицейской?» Они убеждены: талантливые писатели (как и бездарные) могут работать кем угодно — хоть пекарями, хоть аптекарями, поэтому и выделять творчество представителей некой профессии в отдельное литературное направление, и тем более считать его литературным явлением ни в коем случае нельзя. Произведения писателей-священников, говорят они, надо рассматривать только в общелитературном контексте и оценивать по общелитературным критериям, поскольку священный сан не дает никаких преференций в литературном труде.
С последней мыслью нельзя не согласиться. Менее всего мне бы хотелось, чтобы наш журнал заподозрили в желании каких-то особых условий и особого отношения к пишущим священнослужителям. «Гамбургский счет» никто в литературе не отменял, и бездарность не должна быть оправдана ни священным саном, ни высоким постом, ни какими-то иными внелитературными соображениями.
Однако выделять творчество каких-то писателей в некое направление — это не то же самое, что признавать их высокое художественное мастерство. Лейтенантская проза не потому стала литературным явлением, что все ее авторы сказали новое слово в изящной словесности — разными они были, кто более, кто менее талантлив, — но потому, что общим для них оказался новый на тот момент подход к изображению войны в советской литературе. Не масштабные полотна, не деяния великих полководцев — а взгляд из окопа, кровь, грязь, неоднозначность человеческих поступков, тонкая грань между подвигом и предательством. И то же можно сказать о прозе «деревенщиков» — при всем различии в манере письма их объединял предмет рассмотрения. Не «как сказано», а «о чем сказано» и «зачем сказано».
Мне кажется, что подобный подход применим и к прозе священнослужителей. Да, они очень по-разному пишут, и в плане художественного инструментария, и в жанровом отношении (чаще — реализм, реже сказка и фантастика), но фокус их внимания сосредоточен примерно на одном и том же — на современном человеке в его отношениях с Богом. Причем внешней церковной атрибутики в этих произведениях может и не быть. Как правило, речь в них идет о жизни в провинции — в деревнях или маленьких городах, о простых людях со сложными судьбами. Это неслучайно — ведь авторы-священники (большинство из которых служат в провинции) обладают огромным опытом личностного общения, прекрасно знают жизнь современной русской деревни. К слову сказать, наша светская литература последнее время не слишком интересуется таким «заурядным» героем, если же интересуется, то как Базаров лягушкой. А вот для «иерейской прозы» характерно стремление высветлить в душе героя доброе начало, которое связывает его с Богом. Потому-то даже чисто светский сюжет здесь все равно подается в духовной перспективе.
Все это можно было бы воспринять в том смысле, что «иерейская проза» — это не более чем продолжение священнического служения, пастырства, только вместо прямого высказывания используется художественное. Кстати, иногда пишущие священники именно так и считают. По мнению священника Ярослава Шипова, который еще до принятия сана был довольно известным писателем, «прозаические сочинения священнослужителей являются чаще всего не столько художеством, не столько произведениями искусства, сколько особой формой проповедничества».
Разумеется, если священство для человека — не просто профессия, а стержень всей его жизни, то все, что бы ни делал, он неизбежно будет воспринимать в контексте своего главного служения. В том числе и творчество. Не думать о том, как отзовется его слово, пишущий священник не может. «Пожалуй, главное, когда написанное тобой, как камертон, отзывается в сердцах незнакомых тебе людей. И очень хочется, чтобы звучание этого камертона приближало человека к Богу», — говорит протоиерей Владимир Гофман, автор нескольких сборников прозы и поэзии.
Тем не менее, у человека, пишущего художественную прозу, кроме проповеднической мотивации неизбежно бывает и другая. А именно — желание сочинять, без которого писателя попросту нет. Для человека с литературным даром писать рассказы, романы или стихи — это естественный, присущий именно ему способ высказаться.
Но тут у многих возникает другое недоумение: совместимо ли художественное творчество (будь то писательство, живопись, музыка) со священническим служением? Порой такое недоумение проистекает от очень примитивного восприятия христианства. «Сложилась странная ситуация, — пишет автор нескольких сборников рассказов протоиерей Александр Авдюгин, — заниматься строительством храмов и хозяйственной деятельностью священнику не возбраняется, хотя в уставных настоятельских обязанностях об этом даже не упоминается. Более того, именно стройка с точки зрения некоторых далеких от подлинной церковности людей является мерилом священнического служения. Литературное же творчество, которое вполне сочетаемо с пониманием миссии, вызывает у них скептические улыбки, возражения и недовольство».
Однако иногда такая позиция пытается быть себя аргументировать. Так, один из самых известных православных писателей протоиерей Николай Агафонов вспоминает: «В 2005 году в Центральном доме журналиста в Москве мне вручали Всероссийскую литературную премию “Хрустальная роза Виктора Розова”. Меня подвели к Сергею Николаевичу Есину, который в то время был ректором Литературного института им. М. Горького, и представили. Он недовольно поморщился и высказал мысль, которую я не помню дословно. Но что-то вроде того, что священник не может быть хорошим писателем. Каждый, мол, должен заниматься своим делом — священник в церкви служить, а писатель писать». Или, как сформулировал эту же мысль один литературный критик: «Священное служение — это подвиг, но и литературный труд — тоже подвиг. Не может человек одновременно нести два подвига».
Разумеется, писателям-священникам приходится отвечать на это. «Вопрос о том, можно ли совмещать служение в церкви с литературой и не мешает ли одно другому, я слышу почти в каждом интервью, проводимым со мною, — продолжает отец Николай. — Могу заверить, что никак мешать не может, а может лишь дополнять одно другим».
Мне кажется, что он прав — подвиги священства и писательства вовсе не взаимоисключающие. Более того, разве только священство подвиг? А служение врача или учителя? Вычеркиваем Чехова с Булгаковым из литературы? Или из медицины? Вычеркиваем Януша Корчака из литературы? Или из педагогики (а заодно и из медицины)? Скольких бы всемирно признанных писателей пришлось вычеркивать, будь правы те, кто пользуется бинарной логикой: «или — или»!
Но тут возникает следующий (и совершенно закономерный!) — вопрос: а что, если действительно начать судить этих писателей-священников по «гамбургскому счету»? Так ли уж хороши их книги в художественном отношении? Выдерживают ли они сравнение с великими писателями прошлого и с нынешними звездами первой величины?
Вопрос, что называется, под дых. Будем честны: качество письма наиболее талантливых представителей «иерейской прозы» соответствует среднему уровню писателей из «мейнстрима». То есть, конечно, никакая это не графомания, а добротная, крепкая проза, но, по моему мнению, — не только не Чехов и не Булгаков, но даже и не Людмила Улицкая или Дмитрий Быков.
Впрочем, не стоит требовать всего и сразу. Бесспорно, планку надо выставлять высокую — но не будем забывать, что «иерейской прозе» как явлению нет и пятнадцати лет, и странно было бы ждать, что за это время появятся такие таланты.
Таланту, чтобы прорасти, нужна удобренная почва. А вот с этим — проблемы. На мой взгляд, главная из них — замкнутость «иерейской прозы» внутри православной литературы. Чтобы талант писателя (будь он священником или мирянином) раскрылся в полной мере, ему нужно жить в общем литературном пространстве, нужно публиковаться в светских издательствах, общаться со светскими читателями, быть объектом критического рассмотрения (причем нелицеприятного) — словом, из теплого и мелкого лягушатника выйти в открытое море. Там штормит, там водятся акулы, но только там можно поставить себе настоящую планку.
Краткая библиография
Авдюгин Александр, протоиерей
Приходские хроники.
М.: Лепта, 2008. — 272 с. (Живой журнал: новый формат)
Агафонов Николай, протоиерей
Неприкаянное юродство простых историй.
СПб.: Библиополис, 2004. — 351 с.
Агафонов Николай, протоиерей
Преодоление земного притяжения: рассказы.
Самара: Офорт, 2004. — 419 с.; ил.
Агафонов Николай, протоиерей
Отшельник поневоле: рассказы.
М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2009. — 656 с.
Агафонов Николай, протоиерей
Иоанн Дамаскин: Исторический роман.
М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2007. — 397 с.
(Современная православная проза)
Варлаам (Борин), игумен
Кухарка короля: Сказки для детей и взрослых.
Иваново: Изд-во «Компания “Салют”», 2005. — 288 с.
Гофман Владимир, протоиерей
Дом-корабль: Рассказы детям о взрослых и взрослым о детях.
Н. Новгород: Фонд «Народный памятник», 2006. — 144 с.
Гофман Владимир, протоиерей
Как один день: Рассказы и повести.
Н. Новгород: Книги, 2009. — 286 с.
Михалевич Савва, протоиерей
Год на сельском приходе: Рассказы, повесть.
М.: Благо, 2004. — 159 с.
Михалевич Савва, протоиерей
Несказочные приключения Сказочника. Новые приключения Сказочника.
М.: Артос-Медиа, 2007. — 192 с.
Охлобыстин Иоанн, священник
Там, где восток: Духовные копи.
М.: Лепта, 2009. — 192 с.
Торик Александр, протоиерей
Diмон: сказка для детей от 14 до 104 лет.
М.: Сибирская благозвонница, 2008. — 237 с.
Чугунов Владимир, священник
Русские мальчики: Роман.
Николо-Погост: НООФ Родное пепелище, 2007. — 736 с.
Шантаев Александр, священник
Асина память.
М.: Артом-медиа, 2004. — 335 с.
Шипов Ярослав, священник
Долгота дней.
2-е изд., доп. М.: Лодья, 2005. — 303 с.; ил.
Шипов Ярослав, священник
Отказаться не вправе: Рассказы из жизни современного прихода.
2-е изд., доп. М.: Лодья, 2000. — 208 с.
Шипов Ярослав, священник
Райские хутора: рассказы.
М.: Светлый берег, 2007. — 158 с.
Шполянский Михаил, священник
Мой анабасис, или Простые рассказы о непростой жизни.
М.: Даръ, 2008. — 480 с.
Экономцев И. (Иоанн (Экономцев), архимандрит)
Записки провинциального священника:
Роман. — М.: ТЕРРА-книжный клуб, 1998. — 390 с.
(Русь православная)
Подготовила Ирина СЕРГЕЕВА
Фото Владимира ЕШТОКИНА
Здесь Вы можете обсудить эту статью в Блогах "Фомы" (Живой Журнал). Регистрация не требуется.
