Имя 14-летнего школьника Артема Булгакова уже знакомо читателям «Фомы», мы не раз публиковали его рассказы. А в сентябре прошлого года в жизни семьи Булгаковых случились важные события...
Легко ли быть старшим? Да ничего подобного! Тем более, если тебя окружают бантики и косички, а полквартиры завалено мягкими игрушками и куклами…
Да, чуть не забыл упомянуть о количестве этих воздушных, вечно тараторящих созданий — их ровно три!
Разрешите представить: мои сестры — Анита, Анастасия и Вера.
Аните восемь. Непоседа еще та! Все-то ей надо успеть, до всего-то ей всегда дело! Любит животных. Обожает сказки, причем обязательно с самым счастливым финалом.
Ужасно любопытная, настоящая почемучка, от ее вопросов запросто можно потерять самую крепко сидящую на плечах голову.
Анастасии семь. Упрямая, своенравная, как говорит мама, настырная. Настя в семье настоящая тяжелая артиллерия, уж если к чему-то стремится, обязательно достигнет. Со стороны — несколько медлительная, но это лишь первое обманчивое впечатление. Никого не боится, включая колорадских жуков и лягушек.
Вера — старшая сестра, ей уже двенадцать. Хотя, наверное, правильнее сказать — всего двенадцать. Натура артистичная, впечатлительная. Любит рисовать, в художке ее хвалят. Она одна подхватила мамино увлечение — вышивку. Теперь ниток и иголок, которые я подчас нахожу отнюдь не пальцами, а пятой точкой, прибавилось.
Быть братом, а тем более «многодетным», непросто. И хотя мне далеко до миротворческих и организаторских подвигов мамы и папы, многое приходится решать самому. Дело не в том, что разница с Верой только два года, и не в том, что разнять Настю и Итку ничуть не легче, чем разбушевавшихся павианов… И даже не в том, что приходится по мере возможностей нырять с головой в девчачьи проблемы! Просто, чтобы наладить мир, приходится жертвовать и личным удобством, и временем, которого катастрофически не хватает. Это раньше можно было сколько влезет сидеть с книжкой или за компом...
И трудно представить, что еще полгода назад ничего этого в моей жизни не было!
Как все начиналось
А началось все примерно так…
В 2010-м наша семья осиротела. Не стало моего любимого затейника, доброго друга и мудрого наставника — дедушки… А через четыре месяца, не вынеся разлуки с любимым, ушла от нас и моя дорогая бабушка…
От них остались пожелтевшие фотографии, заботливо уложенные на дне старого фанерного чемоданчика, того самого, с которым когда-то приехала с войны в далеком 1947-м моя прабабушка Маня... Остались жить в памяти удивительные истории, которые так любил рассказывать мне дедушка, вкус фирменного бабусиного пирога с грибами и гречневой кашей… Много чего... Но самое главное — осталась тайна, которую после бабушкиной смерти поспешили рассказать родственники.
Жили-были Валя и Женя. Они очень любили друг друга и, встретившись в далеком 1953 году, создали самую крепкую и самую счастливую семью на свете!
У них было почти все, что делает человека счастливым, — все, кроме ребенка. Молчаливое небо почти два десятилетия слушало горячие молитвы супругов… Им казалось, что долгожданного чуда в их жизни уже не случится…
Но однажды вышло так, что на вокзале какая-то женщина попросила дедушку (а он был железнодорожником и работал там) подержать на руках ее маленькую дочку, пока она сбегает в туалет. Дедушка взял малышку… а женщины и след простыл. Вызвали милицию, но без толку. Куда девать девочку? В дом ребенка? Но дедушка решил иначе.
Так Валя и Женя стали родителями. Они поклялись друг другу что малышка, которую они решили назвать Наташей, никогда не узнает тайны своего появления на свет.
Наташа выросла. Окончила школу, потом университет, вышла замуж за замечательного парня, которого и по сей день ласково называет Сергушей. Небо было щедрым к молодым, и скоро у них родились дети — сперва сын, потом дочка.
Ни разу Наташа не почувствовала себя чужой… Ни разу я не усомнился в том, что я — самый желанный и любимый внук на планете!
Поэтому немудрено, что новость о том, что она приемная, оказалась для Наташи шоком!
Моя мама — а она и есть та самая Наташа — долго плакала и сетовала о том, что не знала правды. Ей так хотелось поблагодарить маму и папу за все! Рассказать им, что они и есть единственные в ее жизни родители…
Наверное, эта невозможность сказать близким и любимым спасибо и повлияла на окончательное решение моих папы и мамы взять в семью приемного ребенка.
Шаг первый
— Да вы с ума сошли!
— Да и зачем вам это надо?!
— Ну вы даете!
Эти и еще массу подобных вопросов задавали моим родителям в отделе опеки и попечительства, в школе, на работе, соседи и прочие менее знакомые люди…
Потом начались бумажные мытарства. Одних справок и подтверждений пришлось собрать не один десяток. Пройти медкомиссию и даже поучиться в школе!
Правда, не в обычной, а в школе приемных родителей.
Занятия приходилось посещать без пропусков… Я с неподдельным любопытством наблюдал, как родители старательно делали уроки, выполняли какие-то тесты и писали что-то в ученических тетрадках, и это все далеко за полночь!
И так несколько месяцев.
Иногда мне казалось, что родители играют в какую-то ролевую игру. Я никак на тот момент не мог представить, как именно в нашей семье появится некто, претендующий на место в доме и главное — в сердце мамы. Ревность была… Нет, правда, была!
Как когда-то давно, когда я зареванным шестилеткой выплескивал обиды на коленях деда, обвиняя новорожденную сестренку в спланированной краже родителей… Смешно, но все же!
Но наконец справки собраны, важные тети из опеки и попечительства, старательно перемерив комнаты нашего дома, дали долгожданное «добро»…
Родители все чаще проводили время в Интернете, старательно изучая специальные сайты, пестревшие фотографиями детей-сирот…
Я и сам всматривался в незнакомые, чужие мне лица и никак не мог понять, как именно и главное, кого надо выбирать….
На одном из таких сайтов мама увидела фотографию семилетней девочки. Увидела — и сразу поняла, что нашла дочку. И папа тоже это почувствовал. Но когда они приехали в приют, где жила Настенька, им сообщили, что у нее есть старшая сестра, Вера. Родители долго думали, как им поступить, совещались с батюшкой Георгием из нашего храма — и все-таки решились взять обеих.
Окружающие смотрели на нас как на сумасшедших — они не понимали, как мы решились на такое. «Сами небогатые, а еще двоих взяли! Как поднимать будете, на какие шиши?» Но были и слова похуже: «Они ж вам чужие, зачем вам еще и этих любить? У вас же свои родные есть!» Многие ведь думают, что усыновляют детей только те, у кого своих не может быть.
Но все же были и хорошие люди на нашем долгом пути, они нам помогали и словом, и делом.
Шаг второй
Долгая подготовка завершена. Мне казалось, что вот сейчас переступлю какую-то границу — и все в моей жизни безвозвратно изменится. Я очень боялся, что не смогу, не дотяну до планки «хорошего мальчика». Отчетливо помню, какой неподъемно тяжелой показалась мне ручка, которой я должен был написать согласие на то, что родители станут опекунами Насте и Вере (это требуется по закону). Был момент, когда хотелось вскочить и убежать! И пусть все будет снова как всегда — я, Анитка, папа и мама. А эти чужие, непонятные… они пусть уходят…. остаются там, где были…
Но если бы я не написал, то кем бы стал? Выбор непростой, но ответ на вопрос очевиден — эгоистом, трусом, подонком. Ждали ли от меня родители чего-то подобного? Не знаю… Им тоже было трудно и страшно. Не полюбить ребенка полностью, до донышка, на сто процентов — это ведь хуже, чем не любить совсем. Потому что если совсем не любить, то, по крайней мере, не придется врать…
Я могу поклясться, что мне показалось, что на мое плечо легла знакомая теплая ладонь… Дедушка!?
Я написал тогда «да». Я, правда, искренне этого хотел.
Почему я поддерживал тогда своих родителей и поддерживаю их сейчас?
Прежде все потому, что они — моя семья. А семья — это общие цели, победы и радости.
Потому что жить надо не только для себя. Для себя, любимого, скучно и неинтересно.
Потому что так, как мама, любить больше не умеет никто на всем белом свете! Это у нее самые ласковые в мире руки, только она умеет плакать сердцем, когда мне больно… Ее тепла хватит на то, чтобы согреть маленького, забытого всеми человечка…
Потому, что папа умеет делать летающего змея и рисовать собак с высунутыми языками… А еще он умеет играть в давно забытую, но от этого не менее интересную игру — бабки, и ходить на самодельных ходулях…
Потому, что мы все — семья! Мы все заодно и всегда готовы подставить плечо поддержки друг другу.
Шаг третий
Настя вошла в семью тихо, как мышонок. Она даже плакала тогда молча. И смеялась так же, не в голос, а уголком губ, словно боялась, что в ней кто-то признает девочку, а не куклу… Первое время я никак не мог понять, какого цвета у нее глаза? Она практически не поднимала их и смотрела на меня каким-то странным ускользающим взглядом.
Основным словом, которое едва разбирало мое натренированное ее бесконечным полушепотом ухо, было «можно»?
Она боялась темных сеней, желтых глаз нашего питбуля Альки, папиных ботинок в прихожей… И лишь через пару недель смогла сама ходить на кухню, чтобы попить.
Она была совсем не похожа на Аниту! Я никак не мог понять, как к ней подступить, о чем поговорить и как поиграть. Да она и сама не слишком искала моего общества. В основном проводила время в бесконечных играх с куклами, бормоча что-то себе под нос.
Единственное, что выводило ее из безразличия, это компьютер. Я заметил, что ей нравятся вполне мальчишеские игрушки, особенно гонки на выживание и, как ни странно, «стрелялки».
Я перестал закрывать дверь в свою комнату, и скоро Настя уже частенько сидела сзади меня на подлокотнике кресла, громко попискивая мне в ухо в особо критические для игры моменты.
Так мы подружились. Она оказалась вполне шустрой девчушкой, очень настойчивой и внимательной. Она с удовольствием помогала мне прибираться в доме, ей понравилось мыть посуду и гулять с таксой Фифи.
Больше всего меня удивляло то, что Настя заново, или, может быть, впервые открывала для себя столь привычные для меня вещи! Что люди спят в пижамах, что утром принято умываться, что кушать можно просто так, а не для того, чтобы закусить нечто алкогольное!
С ней, конечно же, сложнее, чем с Анитой. Многое приходится объяснять (и не по одному разу!).
Теперь Настя, или, как ее называют в нашей семье, Тася совсем другая. Она научилась громко говорить, капризничать, плавать в бассейне. Она читает по слогам, немного умеет писать и считать. Освоила коньки, ролики и велосипед. Обзавелась подружками. И всем, кто спрашивает ее, чья она, гордо отвечает: «Мамина-папина!»
В конце прошлого сентября Настю крестили. Крестным ей стал друг нашей семьи Виталий Маркович, а крестной — мама. Вот так, не родив, она стала ей мамой по духу… И это правильно — ведь самое важное у них есть. То, что гораздо важнее общих ДНК или группы крови — любовь.
Я не жалею, что Настя стала моей сестренкой. Знаете, как приятно почувствовать сразу с обеих сторон мягкие, цепкие ладошки?
Да, а глаза у нее оказались, ярко-голубыми, как майское небо.
А вот с Верой мне с самого начала было непросто, да и сейчас легче не стало. Наверное, потому, что она всего на два года моложе меня. Вера ли меня или я Веру, но встретили мы друг друга натянуто.
Главное, что раздражало — ее полное завладение вниманием нашей мамы. Та большую часть своего времени (как мне тогда казалось) проводила в ее обществе, причем за плотно прикрытой дверью Вериной комнаты. Оттуда доносилось приглушенные всхлипы, бормотание, шорох…
Вера упорно продолжала спать с включенным светом, объясняя это тем, что боится ночных монстров — которых сама же и придумала!
Школьные дела моей новой сестры тоже оставляли желать лучшего. В тексте из 18 слов она запросто делала не менее 30 ошибок! Это приводило ее в бешенство. Безвинно пострадала не одна коробка карандашей!
Вера упорно отказывалась читать что бы то ни было, кроме учебников.
Но мама — воин опытный, и скоро вместо 70 слов в минуту Вера выдавала уже 120! А ежедневные диктанты сократили количество ошибок вдвое.
Выяснилось, что у Веры талант к краскам и кисти. Она легко поступила в художественную школу, причем сразу во второй класс. В художку она не ходит — летает! Ее работы мне нравятся, особенно те, на которых природа или цветы…
Она постепенно обросла новыми знакомствами, у нее появились первые подружки.
Правда, характер у Веры не сахар. Она обидчива и вспыльчива. А после ссор не умеет мириться первой.
Вера очень напоминала мне сердитого ежика, потерявшегося в огромном чужом лесу. Она от всех ждала пакости или тычка в спину. Нападала первой, ввязываясь в ненужные ссоры.
Но можно ли ее в этом винить? То, что пережила она в прежней семье, страшно представить. Рядом с ней я чувствую себя этаким мальчиком-зайчиком в смешном костюмчике с оборочками!
Это частенько злит меня. Ведь за словом Вера не к толковому словарю обращается!
Не раз я ловил себя на мысли: а хорошо бы ее в моей жизни не было!
А зимой ей стало плохо… «Скорая» приехала быстро, и ее увезли… Я сел за комп, привычно открыл файл с интересной книжкой — но не читалось. Голова была на удивление пустой и тяжелой. Я понял, что боюсь за нее, что жду ее возвращения!
В общем, мы с ней привыкаем к существованию вместе, рядом. Пока что получается так себе. Я часто злюсь и срываюсь. Говорю обидное, хлопаю дверью. Понимаю, что это неправильно, и чтобы прийти в себя, пробую молиться. Иногда помогает, а если нет — отжимаюсь и подтягиваюсь. Тоже помогает... иногда.
Шаг четвертый
Я смотрю в окно… Перед домом веселая свалка из Анитки, Веры и Таси, питбуля Алекса и упавшего на бок велосипеда.
Они замечают меня в окне и радостно вопят, машут руками скандируя на всю улицу:
— Тема!!!!
— Иду!
Я бегу одеваться! Меня ждут. Ждут мои сестренки…
