Призывы призывами и теория теорией, а каково это — быть активным донором на деле?
Об альтруизме и погоне за званиями, о синдроме выгорания и «донорской эйфории» рассказывает Юрий Храмов, волонтер, не первый год работающий с детьми в Российской детской клинической больнице (РДКБ) и регулярно сдающий тромбоциты для своих подопечных.
— Юрий, с чего началась Ваша донорская практика?
— Это было очень давно, в военном училище. Тогда кровь сдавали все. И ничего героического, выдающегося в этом не было: надо — сдали!
Повторно пришел в пункт приема крови много позже. К тому времени я уже был волонтером в РДКБ и видел своими глазами тех, кому нужна кровь. Да и жена уговаривала долго. Вот я пошел и сдал. А дальше — что называется, втянулся. Тут дело такое: нырнешь, а потом понравится плавать.
Волонтерствовать пошел, когда прочитал на сайте РДКБ объявление, что нужны добровольцы заниматься с детьми.
Я сдаю кровь безадресно. Но если учесть, что мои тромбоциты попадают практически всем детям в отделении, а с ними я общаюсь лично, получается, что своих реципиентов знаю и могу в той или иной мере следить за их судьбой.
— Как родные относятся к тому, что Вы донор?
— Жена — тоже активный донор, она-то меня и привлекла. С негативным отношением я не сталкивался…
— А с проблемами?
— Ни разу. Сдавал кровь в РДКБ и на Московской городской станции переливания крови — для Боткинской больницы, и проблем нигде и никогда не было.
— Правда ли, что безвозмездное донорство действительно строится на голом альтруизме?
— Конечно, люди делают это бескорыстно. И ведь пока не попадешь в эту среду, не поймешь, насколько много тех, кто откликается на чужую беду и помогает, пусть даже в мелочах. Зачастую эти люди сами нуждаются: например, пенсионеры по 50 рублей с пенсии переводят на помощь детям, или студенты — со стипендии. Пока не знаешь этой «кухни», думаешь, что у всех какие-то корыстные мотивы.
У меня, честно говоря, за время волонтерства к некоторым публичным людям отношение изменилось в лучшую сторону, когда я узнавал, что кто-то из них, например, кровь сдает, не трубя об этом, или деньгами помогает. Хороших людей все-таки больше.
— Как Вы относитесь к званию Почетного донора и связанным с ним привилегиям?
— Знаете, спокойно отношусь. Я хожу сдавать кровь не ради того, чтоб получить какое-то звание, поэтому интересоваться, сколько там мне еще кроводач до «Почетного» осталось, абсолютно не хочется.
По большому счету, то, что это звание существует, правильно. Я знаю ребят, которые давно безвозмездно сдают кровь, и одному из них буквально единственная кроводача осталась до звания Почетного донора. Это здорово, потому что человек действительно много сил потратил на построение системы донорства, на все, что с ним связано, и он «горит» этим.
— Почему люди сдают кровь, ничего не требуя взамен, когда есть возможность и в отпуск лишний раз съездить, и деньги с государства по праву получить?
— Человек все-таки состоит не только из тела, которому нужно поесть и поспасть. Есть же еще и душа, и она требует к себе внимания, у нее тоже есть потребности.
Протянуть руку ближнему — нормальная человеческая потребность, потребность души. Я в этом смысле сравнивал нас с немцами — часто с ними общаюсь. У них, по крайней мере, в среде среднего класса и интеллигенции, благополучный человек (то есть здоровый, с работой и крышей над головой), если никому не помогает, в обществе считается изгоем. Если кто-то не помогает — скорее всего, у него самого что-то неладно. У нас в стране, к сожалению, наоборот: часто как на изгоя смотрят на того, кто помогает. Или домысливают что-то себе — мол, ага, это он грехи замаливает: нагрешил, а теперь пошел детишкам помогать! И я пока не знаю, как эту ситуацию переломить.
— Эмоциональный момент, сознание того, что помог, — насколько сильно оно влияет на желание вернуться на станцию переливания?
— После сдачи крови ты действительно испытываешь эмоциональный подъем. После процедуры не рекомендуют даже машину водить, потому что ощущение, что море по колено...
Это понимание того, что ты чем-то можешь реально, ощутимо помочь, играет большую роль. Допустим, финансово не получается поучаствовать, кого-то выручить, но ты можешь сдать кровь!
— А бывает ли у донора синдром выгорания, какой-то упадок сил?
— Честно говоря, я с таким не сталкивался. Волонтерское выгорание, как любой синдром хронической усталости, связано с тем, что ты перегружаешь себя этой работой, при том, что у тебя есть еще семья и основная работа. И вот, когда накапливается усталость, человек ломается. С донорством не так: может быть, благодаря тому, что здесь есть определенный график. Например, ты приходишь в пункт переливания раз в два месяца, раз в месяц, и сам этот процесс можешь регулировать. Не захотелось тебе пойти сегодня — пошел завтра. Поэтому как раз донору выгореть сложнее, чем волонтеру.
— А если человек знает истории тех, кому переливают его кровь, ситуация меняется? Наверняка ведь переживаний больше…
— В РДКБ доноры не знают своих реципиентов — таковы правила. Но даже если ты будешь знать, надо себя правильно настроить: мы имеем дело с очень непростыми болезнями, их перебороть — это не лужу перепрыгнуть, это даже больше, чем море переплыть. Нужно понимать, что у тебя нет задачи добиться полного выздоровления ребенка. Ты не врач и это не твоя роль. Твоя задача — добиться того, чтобы ребенок жил нормально, получал то, что ему необходимо и важно, пока он лечится. И ее надо выполнять независимо от прогнозов и результатов лечения.
— Юрий, что бы Вы сказали человеку, который не видит необходимости сдавать кровь?
— Я не стал бы его убеждать. Нам дается то, к чему мы готовы. Если готовы стать волонтером — вам попадется объявление о том, что где-то такие требуются. Если готовы стать донором — вам на глаза попадется донорский сайт. В мире ничего не происходит просто так. Мой духовник говорит об этом так: «Случай — бог дурака».
Если человек не хочет, не видит в этом смысла, то он пока просто не готов. И потом, откуда мы знаем, возможно, он по медицинским показаниям не может сдавать кровь, но чем-то другим спасется?
Тянуть кого-то силком никогда не надо. Я абсолютно уверен: если что-то происходит, значит, для чего-то это нужно. Когда человек созреет, будет готов, у него все сложится, и он придет сам.
