«А помнишь, друг, команду с нашего двора?»
Юрий Визбор родился 20 июня 1934 в Москве в семье военного моряка, литовца Юзефа Визбораса и украинского врача Марии Шевченко. Детство и юность провел на Сретенке. Для него, как сына «врага народа» (отца расстреляли в 37-м), круг вузов для поступления был ограничен. И Визбор оказался на филфаке Московского государственного педагогического института им. В.И. Ленина в компании будущих режиссеров и актеров Петра Фоменко и Владимира Красновского, журналистов Максима Кусургашева и Владимира Дворцова, поэтов Виталия Коржикова, Юрия Ряшенцева, Юлия Кима, Юрия Коваля, Ады Якушевой, Бориса Вахнюка... Команда подобралась отличная! Боролись за честь института в одной волейбольной команде, сочиняли сценарии капустников и сами играли в них, ходили в походы и — писали песни. Первая же институтская песня Визбора «Мадагаскар» (мелодия Светланы Богдасаровой) сделала его известным и за пределами МГПИ.
В 1955 он уехал по распределению учительствовать в Архангельскую область, оттуда был призван в армию, отслужил радистом в Заполярье. После демобилизации стал работать в молодежной редакции Всесоюзного радио. В 1958 женился на А. Якушевой, родилась дочь Татьяна. Визбор стал одним из основателей радиостанции «Юность» и журнала «Кругозор», который включал в себя гибкие пластинки. Для этого журнала Визбор придумал новый жанр — песня-репортаж, в котором соединилась песня и документальные записи: голоса людей, грохот производства, шум ветра, скрип снега…
«Журналистика — моя единственная профессия»
Юрий Визбор известен как автор-исполнитель, один из крупнейших российских бардов. Но сам он всю жизнь считал себя прежде всего журналистом. Из записных книжек Визбора: «Я рыбачил, стоял с перфоратором смену, менял штуцера на нефтедобыче, подучивался навигаторскому делу, водил самолет, участвовал во взрывных работах, снимал на зимовках показания приборов, был киноактером, фотографии выставлял в Доме журналистов, прыгал с парашютом, стоял на границе в наряде, служил радистом и заработал I класс, ремонтировал моторы, водил яхту, выступал с концертами, чинил радиоаппаратуру, тренировал горнолыжников, был учителем в школе, работал на лесоповале, водил в горах и на севере альпинистские и туристские группы, строил дома, занимался подводным плаваньем. Вот, пожалуй, и все. Нет, не все. Я еще журналист. Все это я делал во имя своей основной и единственной профессии. Во имя и для нее. И еще я сочинял песни, рассказы, пьесы, стихи».
Корреспондентом «Юности» и «Кругозора» он объездил всю страну. В своих песнях-репортажах рассказывал о нефтяниках Каспия, шоферах, ведущих грузовики по самой опасной высокогорной трассе мира Хорог-Ош в Киргизии, о добытчиках апатитов в Хибинах (им посвящена первая песня-репортаж «На плато Расвумчор»). Это была журналистика истинных ценностей. «Сила человека, — писал Визбор, — не в профессии и не в судьбе. Одному, мол, выпадет, а другому нет. Мои герои — это люди поступка, люди действия. В этом и сила их…»
Своей самой удачной работой в жанре песни-репортажа Юрий Визбор считал «24 секунды подвига» — о курсанте летного училища Павле Шкляруке. Во время учебного полета отказал двигатель, и он, жертвуя собой, отвел машину от людных мест и упал в Волгу... «Я падаю взрывчатым телом, а крыши согнулись и ждут. Я, кажется, знаю, что делать, чтоб эту не сделать беду». Песни перемежаются записью голосов очевидцев этого события. «Я живу в том доме, на который должен был упасть твой самолет. Спасибо тебе, Паша». «Я ехал на пассажирском поезде по мосту через Волгу. Я и все люди из нашего вагона видели, как ты отвернул от моста. Спасибо тебе, Паша». «Мы с мужем стояли на палубе того парохода, который был на твоем пути. («Ты спас им жизнь», — вплетается в монолог женщины голос журналиста) Спасибо тебе».
Он сочинял песни. Писал горные пейзажи. Снимался в кино. В «Июльском дожде» Марлена Хуциева, в «Ты и я» Ларисы Шепитько, в «Красной палатке» Михаила Калатозова с Шоном Коннери и Клаудией Кардинале… А роль Бормана в «Семнадцати мгновениях весны» сделала его окончательно всенародно известным… Он написал десятки сценариев документальных фильмов, до конца жизни работая сценаристом творческого объединения «Экран». Он автор повестей и рассказов, которые почти не известны поклонникам его песен, но не менее интересны и значительны.
Первый менестрель
Принято считать, что у истоков жанра бардовской песни стоит именно Визбор. С этим можно спорить: песни Анчарова в народе запели гораздо раньше, еще до Великой отечественной войны. Но то, что Визбор действительно в 50-е «ярко выделился из волн широко разлившейся студенческой песни», — правда.
Песни его неравнозначны. Во многих чувствуется стиховая небрежность. Автору они легко давались, не шлифовались особо. Но нехитрая поэтика его стихов, тем не менее, обладает фантастической какой-то притягательностью. «Ты у меня одна», посвященная Аде Якушевой. «Перевал» («Просто нечего нам больше терять») — в молодежной среде она почти культовая. «Серега Санин». Бард и однокашник Визбора по МГПИ Борис Вахнюк рассказывал, как спел однажды эту песню в присутствии Юрия Гагарина. И Гагарин заплакал. «У меня был товарищ, который вот так же не дотянул до посадочных огней… Как же ваш Визбор все угадал!» «Ночная дорога». И, конечно, «Милая моя, солнышко лесное», которой этим летом исполнилось 40 лет. На Грушинском фестивале в начале июля эта песня будет исполнена всеми гостями на всех сценах одновременно.
Однако Визбор глубже и сложнее этого набора песен, с которым он прочно ассоциируется. Вот потрясающая песня «Телефон». Мы слышим только одного из говорящих, догадываясь о репликах его собеседницы. Короткие отрывистые фразы, между сигаретными затяжками, чтобы скрыть волнение. «Слушаю. Да. Алло. Что за шутки с утра? Я? Почему удивлен? Я даже очень рад. Я даже закурю. Здравствуй, прошло сто лет. Сто лет прошло, говорю. Я не спешу. Нет. Телефон-автомат у нее. Телефон на столе у меня. Это осень, это жнивье. Талый снег вчерашнего дня». Как-то сумел Визбор в коротких строчках сказать самое главное о человеческой судьбе. О двух человеческих судьбах…
«Наполним музыкой сердца»: ««Какая музыка была, какая музыка звучала!» Она совсем не поучала, а лишь тихонечко звала. Звала добро считать добром, и хлеб считать благодеяньем, страданье вылечить страданьем, а душу греть вином или огнем». Удивительное «Многоголосье»: «О, мой пресветлый отчий край! О, голоса его и звоны! В какую высь ни залетай, все над тобой его иконы. И происходит торжество в его лесах, в его колосьях. Мне вечно слышится его многоголосье…» «Струна, и кисть, и вечное перо — нам вечные на этом свете братья! Из всех ремесел воспоем добро, из всех объятий — детские объятья».
С годами все настойчивее звучала в песнях беспокойство и неясная тревога, хотя внешне все хорошо: он известен, любим, востребован… Предвидел ли он свою недалекую смерть, когда писал в 80-м на уход Высоцкого: «Мы здесь поодиночке смотрелись в небеса, мы скоро соберемся воедино, и наши в общем хоре сольются голоса, и Млечный путь задует в наши спины…»
Полный сил и планов, Визбор однажды написал: «Я когда-то состарюсь, память временем смоет, если будут подарки мне к тому рубежу, — не дарите мне берег, подарите мне море, я за это, ребята, вам спасибо скажу». Бодрая такая песенка. До старости, казалось, вечность! Не успел состариться…
«Если ж уйдем, то уйдем обязательно с верой…»
Наличие в стихах и прозе религиозной символики (а ее у Визбора достаточно) еще не говорит о вере автора. Кто для красивого словца не упоминал храм и молитву? Но вот сверкнет вдруг моментом истины такое, например, коротенькое и малоизвестное стихотворение, датированное 1954-м: «Камень чуть качнулся вперед и ринулся вниз, к реке. Двадцать один непутевый год повис на правой руке. Только удара черная плеть да пустота позади, только пальцы на рыжей скале и цифра — двадцать один. … Я долго курил над пропастью снежной, теперь я не мог не понять: ночь, любимая спит безмятежно, но втихомолку молится мать!»
Юрий Визбор был крещен. В Краснодаре, где жил у родственников матери, даже пел в церковном хоре. Был ли он верующим, теперь не скажет никто. Как и большинство людей его поколения, был коммунистом, в песнях и репортажах своих выдерживал верную идеологическую линию (причем не кривя душой при этом). Была ему подарена иконка святогоГеоргия Победоносца, в честь которого он крещен. Визбор хранил эту иконку. Теперь она у внука — тоже Юрия…
Поэт Юрий Ряшенцев, институтский товарищ Визбора, вспоминал: «В институте он был вовсе не таким, каким его принято изображать. Это был человек очень застенчивый, легко теряющийся, уступающий при жестком давлении. Но он хотел стать хэмингуэевским героем — и он им стал. Благодаря стихам, благодаря борьбе со смертью, благодаря поразительному мужеству, с которым он ушел. То, как Визбор выстроил свою жизнь, достойно восхищения».
