Почти каждый день в православных храмах совершается главное богослужение Церкви — Литургия. Более того, православные утверждают, что христианам недостаточно просто читать Библию и следовать учению Христа, им нужно регулярно причащаться за Литургией.
Что же это такое — причащение? Некий обряд, придуманный в Средние века и не имеющий отношения к Библии, как считают некоторые? Вовсе нет. Таинство причащения — в самом центре Нового Завета; в некотором смысле оно и есть Новый Завет между Богом и человеком.
Что это значит — «есть плоть»?
Библия, как известно — это книга, полная поэтических образов и метафор. К примеру, в Евангелии Христос называет Себя и добрым пастырем, и виноградной лозой, и дверью, и путем…. Но конечно, всем было совершенно ясно, что это метафоры: Он ни в каком смысле не был ни дверью, ни лозой, и с Ним нельзя было обращаться, как с этими предметами, но среди Его качеств были и такие, в которых обнаруживалось сходство с дверью или лозой. Никого такие обороты речи, конечно, не смущали.
Но есть в Евангелии и нечто совсем другое. Однажды Христос назвал Себя «хлебом жизни», данным с небес, и добавил: истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни (Ин 6:53). Такие странные слова не просто заставили задуматься досужих зевак, но и оттолкнули от Христа некоторых учеников, навсегда оставивших Его. Интересно заметить, как отреагировал Сам Христос на их уход. Не хотите ли и вы отойти? — спросил Он оставшихся. И тогда Петр ответил: К кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни, и мы уверовали и познали, что Ты Христос, Сын Бога Живаго (Ин 6:67-69).
Современному человеку слова Христа о Себе как о «хлебе жизни» могут показаться непонятными, а то и вовсе бессмысленными. Но почему же для учеников Господа заявление «есть плоть, пить кровь» прозвучало так серьезно, стало развилкой, на которой человек решал, остаться ли ему с этим Чудотворцем или пойти своим путем?
Дело в том, что, с одной стороны, эти слова вступали в вопиющее противоречие с требованиями ветхозаветного закона, которому подчинялись слушатели Иисуса. Кровь была для них носителем жизни, пить ее или готовить из нее пищу строжайше запрещалось. Евреи, когда забивали животное, даже если это не была жертва, все равно обязаны были вылить всю кровь на землю: считалось, что в крови содержится душа, а душа принадлежала только Богу. А что уж говорить о человеческой крови или о том, чтобы есть человеческое мясо! Ничего более запретного и представить себе невозможно.
С другой стороны, эти слова ясно указывали на жертвенный пир. В те времена и евреи, и язычники постоянно приносили жертвы. В некоторых случаях жертвенных животных сжигали на алтарях целиком, но в большинстве случаев часть мяса съедали жрецы и те, кто приносил жертву. Таким образом люди символически участвовали в совместной трапезе с божеством, что и было своего рода кульминацией всякого культа — и поклонения Единому Богу у израильтян, и поклонения разным богам у язычников. И по сей день мы отмечаем торжественные, радостные или скорбные дни, собираясь за общим столом с теми, кто нам дорог, с кем мы чувствуем себя единым целым.
Иисус тоже много говорил о пирах; брачный пир для Него был обычной метафорой Царства Божьего. Здесь Он тоже явно указывал на такой пир. Но почему же вместо роли хозяина пира Он присваивал Себе роль главного блюда?! Понять это можно только в одном смысле: Он представлял Себя Жертвой, Которая будет заклана ради этого пира.
Кровь Нового Завета
Такой пир действительно состоялся в канун ветхозаветной Пасхи. В христианской традиции его называют Тайной Вечерей. В канун праздника Пасхи каждая еврейская семья должна была зарезать ягненка или козленка (кто не мог себе этого позволить, объединялся с соседями) в память о том, как в ночь перед исходом израильтян из Египта они принесли в жертву такое же животное и его кровью пометили свои двери. В ту ночь, как повествует книга Исход, ангел Господень умертвил всех первенцев египтян, но дома евреев, отмеченные кровью ягненка, остались нетронутыми.
На праздник Пасхи Иисус с учениками пришел в Иерусалим. Позади были триумфальный вход в город, каверзные вопросы фарисеев, подозрительность переменчивой толпы. Впереди были арест, неправый и скорый суд, крики «Распни Его!», Крест на Голгофе. Но этот вечер принадлежал им, узкому кругу учеников во главе с Учителем. Они собрались на свой праздничный ужин. А дальше… Матфей описывает это так: И когда они ели, Иисус взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: приимите, ядите: сие есть Тело Мое. И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов (Мф 26:26-28). Другие евангелисты запомнили Его слова немного иначе, но общий смысл не меняется. Вот как звучат они у Луки: сие есть тело Мое, которое за вас предается; сие творите в Мое воспоминание… сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается (Лк 22:19-20).
На сей раз никто не высказал удивления, хотя слова эти звучали не менее загадочно. Что это за «Новый Завет»? Это сегодня мы привыкли, что книга с таким названием стоит на полке, но тогда эти слова звучали примерно как «новое небо и новая земля». Завет был заключен давно, и он был один — договор между Господом и избранным Им народом, Израилем. Собственно, с этого договора и началась история Израиля как народа, он определял весь ее ход и смысл — и какой же завет можно было заключить в дополнение к нему? Правда, у пророков можно было встретить предсказание, что однажды с израильтянами будет заключен «новый завет» (например, Иер 31:31), но уж, конечно, такое торжественное событие не могло происходить в небольшой комнате, прямо так, за ужином... Ведь когда заключался прежний Завет, весь израильский народ собрался у подножья Синайской горы, он три дня и три ночи готовился к этому событию, но на гору взошел только Моисей. Это походило на землетрясение или извержение вулкана: окутанная дымом гора сотрясалась, раздавался громовой голос. Но здесь-то не было ничего подобного! И почему Он говорил о крови?..
Заключение прежнего завета было скреплено кровью жертвенного животного: тогда первосвященник налил ее в чашу и окропил ей и Ковчег Завета (символический трон, на котором как бы восседал среди Своего народа Господь), и весь израильский народ. Представление о том, что именно жертвенная кровь служит своеобразной печатью на договоре, было общим для всех народов древности, равно и для израильтян, и для язычников — ведь это была форма совместной священной трапезы договаривающихся сторон.
В тот вечер в той комнате не проливалась кровь. Однако ночью Иисус был арестован, и на следующее утро толпа во дворе Пилата кричала: кровь Его на нас и на детях наших! (Мф 27:25). Те, кто подстрекал народ выкрикивать эти слова, имели в виду, что принимают на себя ответственность за смерть этого человека, снимая ее с Пилата. Но если вспомнить жертвенную кровь, которой был окроплен народ при заключении прежнего Завета, событие обретает и иной смысл: на всех собравшихся, на весь израильский народ, на всё человечество падали брызги новой жертвенной крови. Хотя тогда еще, кажется, никто этого не понимал.
А потом было Распятие. Жертвенным ягненком (по-славянски «Агнцем») этой новой Пасхи стал сам Иисус. Евангелисты подчеркивают, что Его смерть даже в деталях совпадала с тем, как резали пасхальных барашков или ягнят (например, нельзя было ломать им кости — Ин 19:36). Конечно, дело не просто во внешних совпадениях, а в самой сути — жертвенная смерть Иисуса Христа на Кресте открывала возможность совершенно новых отношений между Богом и человеком, причем этот Завет был заключен не с отдельным народом, но со всем человечеством. Точнее, с теми людьми, которые пожелают в него войти.
Не случайно Тайная Вечеря была действительно тайной, очень домашней: принятие Нового Завета есть дело личного выбора. Человек сам, осознанно и добровольно должен сказать Христу «да», в каком-то смысле — встретить Его лицом к лицу. Это не значит, что такой встречей всё и закончится, ведь Иуда тоже был на Тайной Вечере, после чего немедленно отправился совершать свое предательство. Но даже для него, каковы бы ни были его мотивы, Тайная Вечеря стала несомненной точкой отсчета, моментом главного выбора.
Ученики узнают Христа
В Евангелии от Луки есть один удивительный эпизод. Христос уже был распят и уже воскрес, Он даже явился некоторым ученикам, но остальные все еще сомневались в рассказах об этом. Для них всё закончилось: Учителя убили, Царство Божие так и не настало, пора было расходиться по домам…
И вот, вечером в день Воскресения двое учеников идут в селение Эммаус, рассуждая обо всем происшедшем. К ним на дороге подходит воскресший Иисус, но они, погруженные в собственные горестные раздумья, не узнают Его, принимают за случайного прохожего. Они сами охотно начинают Ему пересказывать все события последних дней, делятся своими сомнениями… Тогда Он начал цитировать им Писание и объяснять, что называется, с цитатами в руках, что так и должно было случиться с Мессией, что Ему и предстояло пострадать, а потом воскреснуть. Тем временем путники подошли к селению, в которое шли, и Господь, до сих пор не узнанный учениками, показал им, что хочет идти дальше. Однако ученики задержали Его и предложили остаться и заночевать с ними вместе, потому что было уже поздно. Господь согласился, и когда пришло время трапезы, взяв хлеб, благословил, преломил и подал им, тогда открылись у них глаза, и они узнали Его. Но Он стал невидим для них. И они сказали друг другу: не горело ли в нас сердце наше, когда Он говорил нам на дороге и когда изъяснял нам Писание? (Лк 24:25-32).
Они много думали и говорили об Иисусе; в них даже «горело сердце», но они не могли Его узнать, пока Он не преломил хлеб, как преломлял его за Тайной Вечерей, как делал это множество раз во время земных странствий с учениками. Привычное движение рук, знакомые слова благословения перед трапезой… Недостаточно было говорить о Господе и даже с Господом, надо было сесть за один стол с Ним, надо было поучаствовать в Его трапезе, чтобы узнать Его.
«Сие творите в Мое воспоминание»
Неудивительно, что именно Вечеря Господня или преломление хлеба, как еще называется она в Новом Завете, с самого начала стала главным стержнем всей жизни учеников Иисуса. И они постоянно пребывали в учении Апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах — так книга Деяний (2:42) кратко описывает жизнь ранней Церкви.
Сегодня такая же Вечеря совершается по особым правилам и называется Евхаристией. Само это слово означает по-гречески «благодарение» и тоже восходит непосредственно к библейским текстам. Христос на Тайной Вечере благодарил Отца за Его щедрые дары, как это вообще было принято делать на праздничном ужине. Точно так же христиане на Вечере Господней благодарят Бога за все его милости, прежде всего за спасение, дарованное человечеству в Новом Завете.
Откуда же берется слово «причастие»? Тоже из Нового Завета. Участвуя в Вечере Господней, христиане становятся причастны крестной жертве Христа, причем они участвуют в той самой Тайной Вечере — так верит и всегда верила Церковь. Кроме того, так проявляется их единство, сопричастность друг другу, и тот же апостол Павел писал: один хлеб, и мы многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба (1 Кор 10:17). Приходя к Богу, мы и к другим людям становимся ближе.
Вечеря Любви, Литургия постоянно упоминается и в апостольских посланиях. Она действительно творилась в воспоминание Господа, и прежде всего — в воспоминание Его жертвенной смерти. Павел писал: всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он придет. Посему, кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней. Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей (1 Кор 11:26-28).
Слова апостола звучат несколько неожиданно. Может ли быть человек достоин того, чтобы принимать Тело и Кровь Господа? Строго говоря, ни при каких обстоятельствах. Но если обратиться к ближайшему контексту, станет ясно, что апостол Павел имеет в виду. Тогда, на заре церковной истории, многие события еще не обрели форму нынешних обрядов. Так и на Вечерю христиане собирались в то самое время суток, когда она и происходила изначально — вечером, после утомительного дня. Они приносили с собой еду, и кто-то из них был настолько голоден, что ему уже некогда было размышлять о смысле всего этого, а хотелось просто поужинать поскорее и посытнее.
Павел же настаивает, что всякий, приступающий к Вечере, должен хорошо представлять себе, в чем он участвует и что для него сделал Господь. Это слишком серьезно, и легкомысленное отношение к Вечере может быть, как он пишет, даже причиной болезни и смерти. В Ветхом Завете люди были уверены, что невозможно увидеть Бога и остаться в живых. Новый Завет дает им возможность сесть с Ним за один стол. Но это еще не значит, что отменяется дистанция между Богом и человеком, что человек может, образно говоря, открывать пинком дверь на небо.
Именно поэтому Вечеря Господня стала постепенно отделяться от обычного ужина. В Деяниях 20:7-12 мы читаем историю одного из таких собраний, которое проводил сам апостол Павел. Христиане собираются вечером «первого дня недели», то есть в тот самый день, когда воскрес Христос и который называется теперь воскресеньем (у иудеев неделя завершалась субботой), Павел беседует с ними до полуночи, один из слушателей, заснув, случайно падает из окна и разбивается, но апостол, спустившись вниз, возвращает его к жизни! И только затем он «преломляет хлеб», то есть совершает Евхаристию, причем собрание продолжается дальше, до рассвета.
Удивительные слова Христа читаем мы в Откровении Иоанна Богослова: се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною (Ин 3:20). Это не просто красивый образ; у нас действительно есть возможность принять участие в этой Вечере, она уже приготовлена для нас — осталось только услышать голос и отворить Христу дверь.
