Вопрос читателя:
Здравствуйте. Ко мне часто попадает ваш журнал через знакомых, которые ходят в церковь. В «Фоме» был опрос, где люди говорили о фразе «Всегда радуйтесь!» Было очень интересно читать их мнения, потому что лично для меня многое в этой теме сомнительно и проблемно. И они меня не убедили, потому что сам я в храме, среди верующих вижу совсем другое. Налицо большое несоответствие между священными текстами и реальной жизнью.
Когда я прихожу в храм, то не вижу там тех самых по-христиански радостных людей. Наоборот, все какие-то хмурые, даже мрачные. Подозрительно смотрят на тебя, словно ты делаешь что-то не так — а ты просто стоишь. И, кстати, не представляю, как можно выстоять три с лишним часа богослужения с радостью. Сначала мне в храме нормально, но потом становится душно, тяжело, и уже минут через сорок остается только усталость: когда же это все закончится? Но все равно выстаиваю. Может, стоило бы петь или танцевать, как это, кажется, практикуется в протестантизме? Потому что стоять, переминаясь с ноги на ногу, — это радости не прибавляет. А улыбки на лицах верующих людей я видел только на Крестном ходе на Пасху. Но это бывает только раз в году! А в остальное время, сколько ни наблюдал, люди озабочены своими проблемами. И возникают вопросы: а туда ли я попал и нужно ли мне вообще такое?
Или взять моих православных знакомых. Одни жалуются, как нелегко дается им пост, другие называют себя православными, ведут церковную жизнь, но часто осуждают других, ругаются по мелочам. И при этом абсолютно уверены в своей правоте! Третьи переживают, как бы не впасть в грех: в вере сплошные «нельзя», и «наш мир полон искушений». То есть люди испытывают не столько христианскую радость, сколько уныние или озлобленность. Извините, может я не прав, но мне это напоминает мазохизм у одних и желание «оторваться» на других за свои проблемы — у вторых. Может быть, они считают, что спасение души происходит от очень сильных страданий? Или уверены, что раз сами верующие, то могут смотреть на других свысока и судить? Но где же здесь радость?
С уважением, Александр
Отвечает Александр Ткаченко:
Злая радость
Если попытаться определить одной фразой — что движет каждым человеком во всех его планах, делах, решениях и поступках, то ответ будет предельно простым: стремление к радости. Мы всегда ждем радости от наших начинаний, все мысли наши, все человеческие действия буквально пропитаны этим ожиданием. По самому большому счету, у людей нет других целей в жизни. И даже когда беда приходит к нам на порог, надежда на будущую радость помогает нам перенести посетившие нас невзгоды.
Но если все стремятся к радости, откуда вокруг столько горя и страдания? Почему люди обижают друг друга, зачем жадничают, злятся, унывают?.. В поисках радости человечество тратит колоссальные усилия но — увы, в нашей жизни ее не становится больше. В чем же дело?
А дело в том, что само это понятие — радость не имеет в себе ясно выраженного нравственного смысла. Это всего лишь состояние глубокого внутреннего удовлетворения, а вот чем человек удовлетворен — это уже совсем другой вопрос. Можно радоваться рождению ребенка, богатому урожаю, хорошей погоде, теплу дыхания любимого человека на своем плече...
В обыденном понимании радость почему-то всегда представляется нам как нечто однозначно светлое и хорошее.
Но на самом деле радость бывает и глубоко безнравственной. Человек может радоваться злу, и, что самое печальное — ничуть не тяготиться этим. Причем, речь идет совсем не о криминале, не об откровенно страшных и мерзких вещах. В том-то и беда, что зло как источник радости, стало повседневным фоном нашей жизни. Когда на ринге боксер-тяжеловес отправляет своего соперника в нокаут, миллионы телезрителей приходят в бурный восторг, и даже не задумываются о том, что радуются чужой черпно-мозговой травме.
Работяге, с радостью выгребающему из игрового автомата пятирублевые монеты, не приходит в голову, что его выигрыш оплачен из кармана таких же бедолаг, как и он сам. Предприниматель, сделавший состояние на торговле сигаретами и водкой, прекрасно знает, какой вред наносит его товар здоровью курильщиков и пьяниц. И его это нисколько не беспокоит — законопослушный налогоплательщик рад своему коммерческому успеху.
А еще есть старый принцип: «у соседа корова сдохла — пустячок, а приятно!» есть, в конце концов, даже слово такое в русском языке — злорадство.
И если человек все свои силы употребит на достижение такой вот злой радости, никакого счастья это ему, конечно, не принесет.
Но бывает, что люди теряют способность радоваться даже безусловно хорошим и добрым вещам. Ничего плохого в жизни вроде бы не происходит, дети здоровы, рядом — любимый человек, крыша над головой имеется и даже денег вполне достаточно для безбедной жизни. Все есть для радости, а сама радость куда-то ушла и где ее искать — совершенно непонятно.
Такую проблему даже на нравственном уровне решить практически невозможно, потому что этот, потерявший свою радость человек зачастую живет вполне нравственно. Просто ему нужны новые смыслы своего существования, нужна какая-то иная, неизвестная пока еще радость, которая своим теплом согрела бы его душу и осталась там навсегда.
И тогда, в поисках этой новой радости, человек приходит в Церковь.
То, что нельзя отнять
Церковь действительно предлагает радость, которая принципиально отличается от всего, что могло бы радовать человека за ее пределами. Дело в том, что все наши земные радости кратки, неустойчивы, а самое главное — неизбежно должны когда-нибудь закончиться. Болезни, старость, внешние обстоятельства жизни способны отнять все, что утешало наше сердце. И даже если судьба будет к человеку благосклонна, он не растеряет друзей, сохранит любовь, разовьет в себе многочисленные таланты и станет самым богатым человеком в мире, все равно, на последнем повороте его жизненного пути смерть безжалостно отберет у него все эти земные радости. Одна лишь мысль о такой перспективе способна отравить существование самого заядлого оптимиста. Избежать этого тотального банкротства никому еще не удавалось. А много ли стоит радость, наслаждаясь которой все время чувствуешь себя Золушкой на балу и помнишь, что таймер включен на обратный отсчет?
Очевидно, что непреходящей ценностью для человека является лишь та радость, которую у него не сможет отнять даже смерть. Именно такое сокровище и предлагает Церковь всем, кто жаждет отыскать его среди житейской кутерьмы. Сокровище это — радость о Христе. О Боге, Который любит нас настолько, что ради нашего спасения воплотился, прошел через немыслимые страдания, и, умерший плотью на кресте, сошел в ад, чтобы вывести оттуда души всех, кто готов был принять это спасение.
Эту радость невозможно обрести вне Церкви, поскольку радоваться о распятом и Воскресшем Христе способны лишь христиане, считающие Его своим Богом.
Но почему же во время Богослужения в православных храмах эту радость так непросто увидеть? Сосредоточенные люди со строгими лицами несколько часов подряд неподвижно стоят перед иконами. Радость тут как-то особо в глаза не бросается, и сторонний наблюдатель может подумать, что христиане — люди унылые и скучные. А между тем, причины этой сдержанности верующих людей во время Церковной службы очень легко понять, если вспомнить значение самого слова — «служба». Потому что служить, значит — добросовестно выполнять взятые на себя обязательства. Служить, значит — трудиться. И Церковные службы ничуть не выпадают из этого общего правила. Просто нужно понять, в чем смысл молитвенного труда христиан, что такое труд, и может ли труд быть источником радости в принципе.
Откуда взялся труд
В фильме «Формула любви» деревенский кузнец Степан, разломав вдребезги карету графа Калиостро, утверждал, что к колесам сподручней пробираться через крышу. И цитировал при этом латинскую поговорку: труд — уже сам по себе есть наслаждение.
Мысль формально красивая, но вряд ли этот афоризм родился в голове римского крестьянина или раба. Скорее уж, наслаждение в труде находил какой-нибудь предшественник графа Толстого — патриций, выращивающий на досуге капусту для собственного удовольствия.
В церковнославянском языке слово труд — одно из обозначений болезни, страдания. И это вполне соответствует библейскому пониманию труда. По христианскому вероучению, необходимость трудиться в поте лица своего, как и связь труда со страданием, стала для человека прямым следствием грехопадения. Это, конечно, не означает, что человек был создан для блаженного безделья. Просто то творческое участие в преобразовании лица Земли, к которому первые люди были призваны Богом, действительно было радостным и не предполагало каких-либо болезненных проявлений. А вот труд в современном понимании появился лишь тогда, когда человек отпал от своего Создателя, решив жить по своей воле. И сразу же столкнулся с необходимостью в поте лица возделывать землю, которая стала взращивать ему сорняки вместо злаков, и вместо радости питать его скорбью. Бог предоставил ему все блага этого мира даром. Но после грехопадения человек был вынужден прилагать огромные усилия для добычи мизерных крупиц этого отвергнутого им Божьего дара.
Любой труд — результат разрыва связи человека с Богом. И молитвенный труд христиан также направлен на преодоление этого разрыва. Но что же мешает верующему человеку спокойно и радостно обращаться в молитве ко Христу?
Это легко понять, если прийти на службу в ближайший храм и попытаться сосредоточить свое внимание на молитвах, которые читает священник или поет хор. Сразу можно убедиться, что наш ум категорически отказывается работать в эту сторону. В голове начинают роиться мысли, ничего общего с Богослужением не имеющие. Хор поет: «Господи, помилуй». Мы усердно крестимся, кладем поклоны, но думаем при этом о новом фильме, о ремонте квартиры, о том, что детей нужно летом отвезти к морю. Потом ловим себя на этих мыслях и снова пытаемся сосредоточится. И, почти тут же, под пение слов «...Отложим все земные попечения» обнаруживаем, что в голове по-прежнему — зимняя резина для машины, чей-то прошедший день рождения, завтрашняя планерка... Короче, там все что угодно, кроме молитвы.
Но почему это происходит? Ведь, казалось бы, человек пришел к Богу, сознательно пришел, с желанием. Откуда же эта рассеянность?
Разруха внутри нас
Христианская антропология утверждает, что человеческое естество составляют три его основные части — дух, душа, тело. О том, что такое тело, современному человеку объяснять не надо. Это самая изученная сфера нашего естества.
С душой дело обстоит несколько сложнее. Наука, например, довольно продолжительное время утверждала, будто души вообще нет. Между тем, христианское понимание человека подразумевает, что сама наука является результатом душевной деятельности. Так что же это такое — наша душа?
Вопреки распространенному мнению, христианство не рассматривает душу как некое самодостаточное начало, как вольную птицу, томящуюся в клетке грубой плоти. Просто в христианском понимании существует определенная иерархия в соотношении духа, души и тела между собой. И в этой иерархии душа действительно стоит выше, чем тело. Но — не более того. Тело не может жить без души, но и душа без тела не может считать свое существование полноценным.
Феофан Затворник говорил: «...душа вся обращена исключительно на устроение нашего временного быта — земного. И познания ее все строятся только на основании того, что дает опыт, и деятельность ее обращена на удовлетворение потребностей временной жизни, и чувства ее порождаются и держатся только из ее состояний и положений видимых. Что выше сего, то — не ее дело».
Говоря современным компьютерным языком, душа — это некий комплекс программного обеспечения нормальной жизни тела. И в таком качестве она есть не только у человека, но и у всех представителей животного мира. Приведенную выше мысль святителя Феофана о душе, вполне закономерно можно отнести к собаке или кошке. И отличает человека от животных вовсе не душа, а третий, самый удивительный компонент человеческой природы — дух. Это та ее составляющая, которая обращена к Богу.
Именно в человеческом духе живет совесть, как некое высшее знание законов бытия. Дух человека хранит память о Боге, от которого этот дух изошел. А самое главное — дух стремится к Богу, жаждет Бога и ничем иным не утоляем в этой жажде. Благодаря сочетанию с духом наша душа может радоваться красоте мира, видеть в ближнем не просто «гомо сапиенса», а — образ Божий, и даже в маленькой травинке угадывать величие творческого замысла Создателя.
Таким образом, иерархия дух-душа-тело позволяла первым людям выполнять свое высокое предназначение — быть наместниками Бога на земле. Дух, направленный к Богу, сообщал волю Божию душе, которая направляла тело на исполнение Божиего повеления наилучшим образом.
Но когда человек через грех отпал от своего Создателя, это слаженное взаимодействие нарушилось, и в отношениях тела, души и духа наступил хаос. Тело подчинило себе душу, заставляя ее стремиться ко все новым и новым наслаждениям, ничего общего не имеющим с естественными потребностями. В душе, лишенной возможности узнать Божию волю, началось беспорядочное блуждание мыслей, желаний и планов. Но самое разрушительное действие грех произвел в человеческом духе. Утратив связь с Богом, дух, тем не менее, сохранил свое стремление к Нему, не находя удовлетворения ни в чем ином. Эту ничем неутолимую жажду дух сообщил душе и телу, превратив все потребности и желания падшего человека в бездонную прорву и сделав их неудовлетворимыми в принципе.
Отсюда — все наши метания из крайности в крайность, отсюда поговорки «там хорошо, где нас нет» и песни " ... а мне всегда чего-то не хватает, зимою — лета, осенью — весны«. Этот внутренний разлад и есть причина рассеянности наших мыслей на Богослужении. Мы можем быть сколь угодно искренними в своем стремлении молиться внимательно, но рассогласованность духа, души и тела, сама наша природа, раздробленная грехом, не дает нам всецело устремиться ко Христу.
И вот верующий человек три часа стоит в храме и пытается собрать свой, рассыпавшийся по житейским закоулкам, ум в слова молитвы... Право же, не стоит упрекать его в отсутствии бурных проявлений радости. Он не просто переминается с ноги на ногу в ожидании конца службы, он — трудится, он стремится обратить свой дух к Богу и восстановить в себе эту разрушенную иерархию духа, души и тела. Собственно, для этого в православном Богослужении и существует столько повторяющихся молитв — чтобы человек, мысли которого непрерывно играют в чехарду, в какой-то момент все же смог, хотя бы на несколько секунд остановить их и помолиться по-настоящему.
И если ради Христа хотя бы три часа жизни были вырваны нами из обычной нашей суеты и бессмыслицы, это — уже радостное событие. Просто нужно понимать, что ничего общего с радостью подростка, веселящегося на дискотеке под баночку «джин-тоника», здесь нет и быть не может.
Я хочу быть с Тобой
Есть ли в Церкви безрадостные люди? Наверное, есть — а где их нет? Но ведь люди и приходят в Церковь как раз — в поисках радости. А она не валяется там под ногами и не продается в иконной лавке. Радость православных — Христос, источник этой радости — единение человеческого духа с Духом Божиим. И если человек хотя бы однажды не ощутил в своем сердце этого прикосновения Божественной любви, если он за всю жизнь ни разу не увидел заботливого участия Бога в своей судьбе, то духовная радость ему, конечно, непонятна.
Только вот не происходит этой встречи человека с Богом совсем не потому, что Бог отвернулся от него. Бог всегда нас любит и всегда заботится о нас. Даже когда мы грешим, злимся и унываем, Он нас не оставляет. Просто сами мы смотрим в другую сторону и не замечаем Его любви. Мы все время озабочены какими-то важными и неотложными делами, все время торопимся куда-то, стремимся что-то совершить, чего-то достигнуть... И нам кажется, что вот-вот, еще чуть-чуть усилий, еще немножко, и... мы станем счастливыми! Но дела сделаны, планы выполнены, все свершено и достигнуто, а счастливыми мы так и не стали. Радость от этих свершений была короткой и скоро прошла. И что же нам остается? Только начать все сначала: строить новые планы, ставить перед собой задачи, устремить себя к очередным целям. Так проходит жизнь.
А ведь достаточно лишь поднять глаза к Небу и прошептать:
«Господи, мне без Тебя одиноко и плохо, я хочу быть с Тобой, помоги мне увидеть Твою любовь!» Можно сказать это как-то иначе, слова могут быть совсем другими. Слов вообще может не быть. Но если из сердца человека вырвался такой призыв, Господь непременно на него отзовется. Никто не может сказать, каким именно будет этот ответ. Но человек обязательно почувствует, что Бог прикоснулся к его душе, что Бог действительно любит его. И радость от этого прикосновения Божественной любви — совершенно иная, не похожая на все земные радости, уже никогда не оставит такого человека. Это и есть та самая радость, к которой призывает христиан Апостол Павел словами «Всегда радуйтесь!».
Только не нужно считать, будто достаточно лишь формальной принадлежности к Церкви, чтобы радость о Христе никогда не покидала нас. Православные, так же как и все остальные люди на Земле, могут уклониться в суету земных забот, увлечься делами, учебой или личной жизнью настолько сильно, что все эти хлопоты выходят в их жизни на первый план, заслоняя собою Христа. И тогда духовная радость уходит из нашего сердца.
Поэтому, рассуждая о словах «Всегда радуйтесь!» нельзя забывать, что сразу после них в Новом завете следует еще одно наставление: «Непрестанно молитесь (1Фес. 5:17)». Не растерять эту радость о Христе можно только внимательно наблюдая за своим сердцем, чтобы оно не начало радоваться земным благам более, чем Христу. Лучший способ для этого — молитва. А молитва — это всегда труд. Христианин всегда радуется, только если непрестанно молится, т. е. — помнит о Боге. И это вполне нормально, ведь любая другая радость в нашей жизни — тоже результат приложенных усилий.
Но все же верующему человеку жить легче. Даже когда наши грехи и озабоченность житейскими проблемами закрывают от нас нашу радость, мы все равно знаем, что она есть, она никуда не делась, и нужно только прорваться к ней сквозь собственную безалаберность и наше расстроенное грехом естество.
Представим себе: человек сидит один, в пустой комнате и тоскует оттого, что его никто не любит, что не произошло в его жизни встречи с тем, кто станет для него самым близким и дорогим человеком на всю его жизнь.
А другой человек уехал по делам из родного города, оставив дома любимую жену. И он тоже сидит один в гостиничном номере, и ему тоже тоскливо и безрадостно. Но на столике перед ним — фотография жены. И он знает, что она тоже скучает по нему, любит его и с нетерпением ждет его возвращения домой. Это совсем другая тоска, совсем другое одиночество.
Так и верующим людям греет душу даже одна память о радости, которую они, может быть, неосторожно потеряли на время. Потому что они точно знают, почему так получилось и где искать эту дорогую пропажу.
Читайте ответ протоиерея Игоря Фомина на вопрос читателя.
Фото John Watson.
