Выступая в декабре 2012 года с ежегодным посланием к Федеральному Собранию, В. В. Путин, наряду с прочим (а этого прочего по самому жанру послания было очень много) также сказал: "Сегодня российское общество испытывает явный дефицит духовных скреп – милосердия, сочувствия, сострадания друг другу, поддержки и взаимопомощи, – дефицит того, что всегда, во все времена исторические делало нас крепче, сильнее, чем мы всегда гордились. Мы должны всецело поддержать институты, которые являются носителями традиционных ценностей, исторически доказали свою способность передавать их из поколения в поколение".
С тем пор это послание, подобно всем прочим посланиям – и путинским, и медведевским, и ельцинским – благополучно кануло в лету, человеческая память быстролетна, но "духовные скрепы" запомнились. Причем из всего обширного текста только они и запомнились тому общественному лагерю, который, сколь можно понять, против всяких скреп вообще, хоть духовных, хоть материальных.
Память о скрепах столь сильна, что уже почти полтора года – при непостоянстве суетной политической повестки почти что вечность – любая попытка государства коснуться предметов не совсем материальных, но имеющих отношение к общественному сознанию, встречает дружную реакцию: "Вот они, вот они их духовные скрепы!". Причем попытка может быть ловкой или неловкой, уместной или не слишком уместной, попытка верховной власти или эксцесс низового исполнителя, от которого вышестоящие власти тут же отмежевываются; наконец пытаться может и не мирская власть вовсе, а Церковь (ну, например, заявить устами какого-нибудь клирика, что некоторые поступки, формально дозволяемые светским законом, тем не менее, крайне не полезны), – все подводится под "духовные скрепы". Такое горькое и ироническое название для всего, что как-нибудь вступает в противоречие с уставом Телемского аббатства и с гуманизмом без границ.
Смеяться лучше всего над тем, что смеющемуся кажется бессмысленным. Как пишет один из насмешников, "Пока над ней (фразой насчет скреп. – М. С.) потешалась российская блогосфера, а наиболее передовые депутаты готовились употреблять ее направо и налево, переводчики одной из главных газет мира бились над тем, как подобрать английский аналог неведомого словосочетания «духовные скрепы». Конечно, они как-то справились, но выбранный ими вариант – spiritual ties – только демонстрирует бедность английского языка по сравнению с нашим великим и могучим".
Переводчики одной из главных газет мира могли бы заглянуть в составленный В. И. Далем словарь живого великорусского языка, чтобы с легкостью узнать: "Скрепа – связь, укрепа, всякая вещь, скрепляющая что-нибудь. Корабль выстроен на медных скрепах. В рубке, запуск бревна шипом, в лапу, сковородником". Не сказать, чтобы было совсем непонятно. В любом языке бывают слова с пометой "арх.", "устар.", для уточнения значения которых есть большие словари. У нас – Даль, у немцев – словарь бр. Гримм. Невелика хитрость.
То, что не всегда перевод дается с легкостью, тоже не повод для смеха без причины. Возьмите первые строки "Евгения Онегина" или "Фауста" и попробуйте перевести их на английский со всем сохранением смысловых оттенков. Даже переводчикам одной из главных газет мира придется немало попотеть – причем с негарантированным результатом. И дело здесь не в том, что В. В. Путин (или неведомый нам сочинитель речи, нашедший это слово для выражения мысли) – гений, равновеликий Пушкину и Гете. Попробуйте перевести строки, принадлежащие какому-нибудь из поэтов второго ряда, который точно не гений – мучения будут такими же.
Между тем автор фразы всего лишь искал языковые средства для выражения мысли, и весьма часто нужное слово находится в сокровищнице родного языка именно с пометой "устар.", после чего – если попытка оказалась удачной – слово обретает вторую жизнь. А поскольку речь про духовные скрепы была обращена в первую очередь к носителям русского языка, страдания переводчиков – это их трудности.
Что же до самой той мысли, что всякий народ имеет свои священные предания и культурные переживания – порой даже не вполне осознанные – и эти предания суть несущие конструкции всего храма национальной жизни, убери их – и своды обрушатся, превращая здание в бессмысленную груду камней, – то так ли уж эта мысль дика и причудлива?
Автор послания мог бы изложить ту же мысль более изящно и даже в рифму (хотя и более длинно) – "Разрушающий будет раздавлен, // Похоронен обломками плит, // И, всевидящим Богом оставлен, // Он о муке своей возопит". Но вряд ли это что-нибудь изменило бы как в муке переводчиков на всемирный американский язык, так и в веселом смехе братии Телемского аббатства.
