Ирина Ентальцева
Заведует библиотекой Уфимской Крестовоздвиженской церкви, частью этой библиотеки является Епархиальная библиотека для студентов-заочников духовных учебных заведений. При Крестовоздвиженской церкви есть приют для бездомных, а еще здесь живут кошки, собаки, и происходят всяческие истории.
У нас на приходе была кошка Сима. С виду ничем не примечательная, дворово-тигровой масти, она была отважная крысоловка и обладала твердым характером. Являясь в библиотеку каждый день, она постепенно приучила меня к мысли, что я должна приносить ей какую-нибудь еду. Потом оказалось, что она обедала в трапезной, ужинала в сторожке, а завтракать приходила ко мне. Потом она стала требовать от меня полдники. Как-то, не выдержав ее нахальства, я объявила ей: «Иди, лучше лови мышей, чем у меня еду клянчить». Она ушла, а вернувшись, бросила к моим ногам огромную, мерзкую крысу. И стала снова, облизываясь, просить еду. На мой крик прибежал Данилка, их семья жила в приюте в нашем здании.
— Позови сюда кого-нибудь из братьев, пусть вынесут крысу.
Он кивнул, выбежал. И в библиотеку пришел его старший брат, Миша, тогда певший у нас на клиросе, а потом учившийся в институте культуры в Санкт— Петербурге. Он завернул крысу в бумажку и вынес ее, не сказав ни слова.
Мне стало стыдно, ведь я посылала Данилку за кем-нибудь из братства для алкогольно-зависимых при нашем храме. Но кто дал мне право перекладывать неприятные дела на чужие плечи? Я сходила в магазин за молоком, накормила Симу, эту мерзкую крысу есть действительно было бы ей неприятно.
Прошло время, и я, забывшись, снова сказала Симе: «Что ж ты мышей не ловишь? Только лежишь тут и просишь еду». И ушла на выходные, выпроводив ее за дверь. Мне говорили потом, что Сима два дня подряд притаскивала дохлую крысу к дверям библиотеки и, прождав меня напрасно, уносила ее куда-то. На третий день она вручила ее мне уже с сильным душком. Я взяла крысу за хвост через полиэтиленовый мешок и вынесла на помойку.
***
Как-то Сима отдыхала в библиотеке и пришел сменить книги один из братьев приюта, бывший наркоман. Заулыбался при виде ее: «Какойу вас тут жирненький шашлычок лежит». Она вздрогнула, смерила его презрительным взглядом и быстро ушла.
— Вы что!
— А что, мы, бывало,и кошек ели, когда жили в садах...
— И вам было не жаль их?
— А кто нас, бомжей, жалеет? Кто пнет, кто выгонит на мороз из подъезда, а подростки и насмерть забить могут. Ради забавы.
— Но Вы ведь теперь не бомж! Вы — член братства, и Сима — тоже из братства… Вы должны к ней относиться по-человечески!
Он расхохотался:
— Сестра Сима, сестра Ирина. Какая у меня теперь есть родня!
— Во Христе!
Пришло лето, и он ушел из братства.
Однажды я поехала в краеведческую поездку по сельским храмам. В каком-то из них меня окликнули со строящейся колокольни. Я еле узнала бывшего своего знакомого и обрадовалась ему:
— Не думала Вас застать в живых и в церкви.
— Покуролесил, хватит. Попросите прощения за меня у отца Романа, он знает, за что. А как там наша сестра Сима? Передавайте ей привет!
***
Мы были рады, когда хоть кто-то соглашался взять котеночка из очередного потомства церковной кошки Симы. Но когда выбирать котенка явились гурьбой дети отца Олега и младший из них радостно и решительно стал хватать котят, у меня сжалось сердце, и я вручила им самого шустрого, черненького котенка, в надежде, что он-то сможет убежать от объятий и не даст себя малышу затискать.
Спустя какое-то время я спросила робко у матушки: «Ну как там наш котик?»
— Это интеллигент, — сказала она.
Я удивилась:
— А в чем это проявляется?
Оказывается, он привел с улицы к ним в дом какого-то страшненького кота, худющего, с косым хвостом (наверное, хвост у него был сломан) и подвел бродяжку прямо к своей миске. Тот, жадно опустошая ее, шипел на людей. А наш красавец в белой манишке на черной атласной шкурке сидел рядом и радовался…
