7 апреля — Благовещение Пресвятой Богородицы. В поэтических богослужебных текстах этого дня раскрывается таинственный, духовный смысл события, которое в тропаре — главном песнопении праздника — называется «сердцевиной, сутью нашего спасения». И несмотря на то, что человеческий разум не способен в полноте вместить всю глубину Благовещения, мы, вслушиваясь в слова богослужения, можем хотя бы отдаленно приблизиться к пониманию происходившего в Назарете во время чудесной встречи Девы Марии и архангела Гавриила.
Благовещение Пресвятой Богородицы — один из самых важных и таинственных праздников Православной Церкви. «Днесь спасе́ния на́шего глави́зна/ и е́же от ве́ка та́инства явле́ние» (Сегодня [празднуется] сама суть нашего спасения и раскрытие тайны, от века [сокрытой]. — Перевод свящ. Михаила Желтова) — возвещает тропарь праздника. «Главизна» (греч. κεφάλαιον) — нечто самое существенное, самое главное, с чего всё начинается и без чего то, о чем идет речь, совершенно невозможно. Речь же идет о спасении человеческого рода. Эта тайна сокрыта в бесконечной, непредставимой человеческому уму глубине, существующей еще прежде бытия мира, прежде начала самого времени. И вот она раскрывается миру, входит в его историю, проявляется в реальности. «Сын Бо́жий Сын Де́вы быва́ет» (Сын Божий делается Сыном Девы. — Перевод свящ. Михаила Желтова), Бог становится человеком. Пока это только самое начало новой жизни, самый таинственный миг: Бог уже воплотился, но еще не родился, — но тайна спасения человека уже в действии и завершится Искупительной Жертвой Христа на Кресте и Его Воскресением. (Не случайно, по преданию, Благовещение произошло в тот же календарный день, что и Воскресение Христово, поэтому в те годы, когда Пасха совпадает с Благовещением, она называется Кириопасхой — господственной, т. е. точной Пасхой.)
Тайна Боговоплощения в своей полноте непознаваема человеческим разумом и невыразима словами, как и Сам Бог «неизреченен, недоведом, невидим, непостижим» и «милость Его безмерна и человеколюбие неизреченно» (слова из священнических молитв литургии Иоанна Златоуста). Верующему человеку необходимо принять то, что Господь открывает Сам о Себе через Священное Писание и учение Церкви, осознавая при этом, что многое он понять не сможет не потому, что Божественная истина противоречит земному интеллекту, а потому что она бесконечно его превосходит.
Богослужение Благовещения во многом раскрывает эту мысль. Самой важной и интересной частью его является канон Благовещению. Вся гимнография на день Благовещения представляет собой пространное толкование евангельского текста о благовестии архангела Гавриила, обращенном к Пресвятой Деве Марии, о тайне Воплощения от Нее Бога. Богослужебные тексты изъясняют архангельское приветствие и ответ Богоматери на благовестие. В каноне же это толкование представлено, как прямой диалог Богородицы и архангела Гавриила. С богословской точки зрения это может показаться неожиданным, если не сказать спорным, художественным ходом. Пресвятой Матери Христа, Бога и Спасителя нашего, и одному из архангелов как бы приписываются слова, которые они буквально не говорили, более того, и не могли сказать в то время: еще не было слов и богословских формул, которыми можно было бы говорить так, как это представлено в каноне. Но в данном случае художественная правда творца канонов (в большинстве рукописей им называется монах Иоанн, т. е. Иоанн Дамаскин) хотя и не совпадает буквально с правдой исторической (но и не приходит с ней в противоречие), однако же предельно возможно отражает правду вневременную, как бы давая взгляд на событие из вечности.
Архангел Гавриил открывает Богородице «неизглаголанную (несказанную) радость»: «приклони ухо Твое и вонми ми, Бо́жие возвеща́ющу безсе́менное зача́тие, обрела́ бо еси́ благода́ть пред Бо́гом, ея́же никогда́же обре́те друга́я, Всечи́стая» (Склони ухо Твое и внемли мне, возвещающему о зачатии Бога без семени; ибо такую благодать обрела Ты пред Господом, Всечистая, какой ни одна жена никогда не обретала!).
Дева Мария недоумевает: «Ка́ко зачну́, Де́ва су́щи, Отрокови́ца? Ка́ко же и Ма́ти бу́ду Зижди́теля Моего́?» (Как зачну Я, Дева непорочная? И как же сделаюсь Я матерью Моего Создателя?).
Читайте также:
Благовещение: могла ли Богородица сказать «нет»?
В ответ архангел Гавриил, по сути, говорит Ей о невозможности ответа на этот вопрос — и тем не менее всё сказанное должно чудесно свершиться:: «И́щеши от мене́ уве́дети, Де́во, о́браз зача́тия Твоего́, но той несказа́нен есть: Дух же Святы́й, зижди́тельною си́лою осени́в Тя, соверши́т» (Ты стремишься, Дева, от меня узнать образ Твоего зачатия? Но он неизъясним; совершит же это Дух Святой, осенив Тебя творческою силою). Еще раньше в каноне утверждается: «Бо́гу бо хотя́щу, удо́бь сконча́ются и пресла́вная» (Когда угодно Богу, легко совершается и необычайное). Словом «пресла́вная» переводится на церковнославянский язык греческое παράδοξος, т. е. что-то не просто необычайное, но парадоксальное, невозможное для человеческого рассудка.
Мысли автора канона созвучны словам святителя Иоанна Златоуста: «как Вездесущий был в утробе, и в то же время не был заключен в ней? Потому что и в утробе Он был и на престоле восседал. Как это (могло быть), я не знаю; принимаю верою и не допытываюсь умом».
Пресвятая Дева смущается удивительного явления и необычайных слов ангела Господня и даже опасается, как бы не было это диавольским искушением, какому подверглась в райском саду прародительница Ева (потому что сам сатана принимает вид Ангела света (2 Кор 11:14), как предупреждает апостол Павел).
Между тем сам архангел Гавриил смущается Девы Марии, Превысшей всех ангельских сил, Которой предстоит вместить Невместимого Бога. Он говорит такие удивительные трогательные слова: «Что́ мене́ бои́шися, Всенепоро́чная, па́че Тебе́ боя́щагося? Что́ благогове́еши мне, Влады́чице, Тебе́ че́стно благогове́ющему?» (Что Ты страшишься меня, Всенепорочная, еще более Тебя страшащегося? Что Ты опасаешься меня, Владычица, Тебя благоговейно почитающего?).
Архангел Гавриил не может изъяснить непостижимую сущность Боговоплощения, но он приводит его прикровенные образы, по большей части восходящие к книгам Ветхого Завета. Подобные образы присутствуют и во всех других частях богослужения Благовещения. Не будем пытаться здесь сказать о них во всей подробности: в гимнографии праздника приводятся практически все главные ветхозаветные прообразы и новозаветные свидетельства о Богородице и Боговоплощении.
Мы остановимся лишь на двух. Богородица сравнивается с неопалимой купиной. В книге Исход рассказывается, как пророк Моисей пас в пустыне стадо своего тестя Иофора и подошел к горе Божией Хорив. Там он увидел терновый куст, который пылал огнем и не сгорал. В пламени огня Господь явился пророку и призвал его вывести израильтян из египетского рабства (Исх 3:1–8). Этот библейский эпизод читается на богослужении праздника Благовещения. По толкованиям святых отцов, горящий и несгорающий куст является прообразом Боговоплощения. В Священном Писании говорится, что Бог наш есть огнь поядающий (Евр 12:29; ср. Втор 4:24), всесильный и уничтожающий всякое зло, а человек, наоборот, сравнивается с травой: дни человека — как трава; как цвет полевой, так он цветет (Пс 102:15). Огонь должен уничтожить траву, кустарник или любое другое сухое дерево — они несовместимы друг с другом, но во Христе огонь Божества непостижимо соединился с человеческой природой, как в неопалимой купине терновый куст непостижимо соединился с огнем и не сгорел. В этом было величайшее смирение Сына Божия, сокрывшего силу Своего Божества и ставшего человеком. Святитель Кирилл Александрийский так пишет об этом: «Бог вселился в храме Девы, снизойдя до досточудной кротости и как бы смягчая непобедимое могущество естества Своего, чтобы доступным быть для нас, как стал доступен и огонь тернию».
Неопалимая купина — это именно терновый куст (какая еще растительность могла вырасти в пустыне?) А терния земля произрастила только после грехопадения прародителей (Быт 3:18), поэтому колючий кустарник — это символ искаженной грехом человеческой природы. И в нее в Боговоплощении входит огонь Божества, сжигая грех и исцеляя ее саму.
Терновым венцом был увенчан и Христос, когда Его вели на распятие. Так в самый момент Боговоплощения, когда Бог только-только принял человеческую природу, стал безмерно маленьким эмбрионом, человеческим зародышем, мы уже вспоминаем о Крестной жертве Спасителя. В этом году Благовещение приходится на Крестопоклонную неделю и образ неопалимой купины, горящего и несгорающего тернового куста, открывается для нас во время службы по-особому.
Вместе с тем неопалимая купина есть и образ Приснодевства (присно означает «всегда, непрестанно») Пресвятой Богородицы, и после рождения Сына оставшейся Девой. Святитель Григорий Нисский свидетельствует, что этот библейский рассказ открывает нам тайну, «явленную в Деве, от Которой в рождении воссиявшей человеческой жизни Свет Божества сохранил воспламененную купину несгораемой, так что и по рождении не увял стебель девства».
Другой образ богослужения Благовещения: Боговоплощение сравнивается с дождем, с каплями воды, сошедшими на руно. Этот образ восходит к греческому переводу псалмов царя Давида: «Низойдет Он [Бог], как дождь на руно» (Пс 71:6). По толкованию святителя Иоанна Златоуста, «это значит, что Сын Божий, явившись на землю, пришел не с потрясением вселенной, не среди блеска молний и грохота громов, наконец, без обнаружения Своей божественности. <…> Он облекся в плоть, пришел тихо и без шума. <…> Пришел тайно и вселился в девическую утробу».
Можно вспомнить явление Бога Моисею на Синайской горе, когда он уводил еврейский народ в землю обетованную. Оно сопровождалось ужасающими знамениями:
…были громы и молнии, и густое облако над горою [Синайскою], и трубный звук весьма сильный; и вострепетал весь народ, бывший в стане... Гора же Синай вся дымилась оттого, что Господь сошел на нее в огне; и восходил от нее дым, как дым из печи, и вся гора сильно колебалась; и звук трубный становился сильнее и сильнее. Моисей говорил, и Бог отвечал ему голосом (Исх 19:16–19).
С ограниченным человеческим миром соприкасается Реальность, бесконечно превосходящая всю Вселенную, саму бесконечность. Это явление непостижимого Бога не может не вызвать благоговейный ужас у человека, оказавшегося перед лицом своего Творца. А сейчас Бог кротко сходит в Девичью утробу, как капли воды, оживляя природу человека. И Пресвятая Богородица также кротко принимает в Себя Своего Творца, вмешает в Себя Невместимого Бога.
Святитель Максим Турский так говорит об этом: «Мы справедливо сравниваем Марию с руном: она так зачала Господа, что приняла Его всем своим телом; и не терпела разрыва этого тела, но мягка была для послушания и тверда для святости».
Се, Раба Господня; да будет Мне по слову твоему (Лк 1:38), — отвечает в день Благовещения Пресвятая Богородица архангелу Гавриилу. И в тот миг и случилось Боговоплощение, «спасения нашего главизна».
