Меня всегда удивлял декларативный, вызывающе-откровенный атеизм одного очень уважаемого мной человека – писателя и поэта Варлама Шаламова. Кристально-честный, бескомпромиссный, невероятно стойкий в своих нравственных принципах человек – он с удивительной последовательностью отвергал веру в Бога всю свою жизнь.
Вот заявление В. Шаламова, сделанное на последних страницах его автобиографической повести “Четвертая Вологда”: “ …Для Бога у меня в моем сознании не было места. И я горжусь, что с шести лет и до шестидесяти я не прибегал к его помощи ни в Вологде, ни в Москве, ни на Колыме”.
Этот человек прошел через настоящий ад на земле. Трудно себе представить более вопиющее искажение всех норм и законов человеческого существования, чем те условия жизни, в которые попадали узники колымских лагерей. Казалось бы, в таких страшных условиях даже неверующему человеку естественно было бы обратиться к Богу в молитве, попытаться найти в ней силы для того, чтобы элементарно выжить в этом кошмаре. Но Варлам Шаламов напротив – гордится тем, что не прибегал к Божьей помощи даже на Колыме.
Хотя поводов и примеров для этого у него было более, чем достаточно. В своем программном эссе «Что я видел и понял в лагере» Шаламов пишет:
«Увидел, что единственная группа людей, которая держалась хоть чуть-чуть по-человечески в голоде и надругательствах, — это религиозники — сектанты — почти все и большая часть попов.»
То есть – он убедился воочию, что вера помогает людям оставаться людьми даже в самых нечеловеческих условиях. Убедился также, что это не случайное проявление личной стойкости отдельного человека, а именно – реальное и видимое действие веры в Бога у христиан. Но в личный опыт это увиденное Божье действие для него так и не претворилось, частью его жизни не стало. Осталось лишь как уважительное свидетельство о непонятном феномене.
И когда я думаю об этом, мне становится не по себе. Шаламов – ладно, это его выбор, и не мне его судить. А вот в моей собственной вере – есть ли спасительная, решающая для жизни сила? Или же она для меня всего лишь одно из возможных мировоззрений, которое было принято мною когда-то, но в личный опыт по-настоящему так и не вошло? Очень хочется вот так, сходу ответить – да, конечно же, есть! Но…
Шаламов проверил свое неверие Колымой, и говорил о нем как знающий. Моя же вера не прошла и тысячной доли тех испытаний, которые выпали на долю Варламу Тихоновичу. И все-таки я надеюсь, что она хотя бы в малой степени, но стала реальной частью моей жизни. А еще надеюсь, что сохранить веру в грядущих тяготах и бедах окажется все же проще, чем сохранить неверие. Потому что просить у Бога помощи не в пример легче, чем сознательно и упорно отказываться от нее.
На заставке Шаламов - фотографии из следственного дела Варлама Шаламова 1937 г.
