Светкин подъезд было невозможно перепутать. Уже на подходе к замызганной фанерной двери в уличном воздухе появлялись отчетливые нотки кошачьего запаха. В подъезде они усиливались и по мере приближения к Светкиной квартире становились все сильнее от этажа к этажу. Наконец, на четвертом запах становился невыносимым. Еще несколько шагов по коридору, звонок в дверь, и – через несколько секунд я оказывался в эпицентре этой волны кошачьих миазмов.
Момент, когда моих старых друзей накрыло это странное увлечение, я пропустил. Пару лет мы не общались вовсе – я уезжал в другой город. А когда вернулся, у Светки с мужем уже жили 22 кошки. В малосемейке, на восемнадцати квадратных метрах. Еще у них жили здоровенная овчарка, симпатичная кудлатая болонка и голубь со сломанным крылом. Чтобы они не пересекались с кошками, их постоянно держали запертыми на кухне.
Гулять кошек не водили, кормили, по-моему, овсянкой. От авитаминоза у них вылезла шерсть. Облысевшие и вялые, они медленно бродили по дому, периодически натыкаясь друг на друга, словно слепые.
В первый раз, увидев этот кошачий зомби-апокалипсис, я попросту испугался.
- Светк! Что вы тут творите? Зачем вам все это?
- Ты не понимаешь. Кошки беззащитные создания. На улице они обречены.
Из дальнейшего разговора я более-менее понял, что здесь происходило все эти два года. Увидев на улице очередную бездомную кошку, Светка брала ее на руки и несла домой, чтобы защитить от превратностей жестокой уличной судьбы.
Далее животные никогда уже не видели желтых одуванчиков летом и белого снега зимой. Они больше не отряхивали шерстку после осеннего дождя и не жевали молодые побеги травы весной. Все, что им досталось в удел после «спасательной операции» – 18 квадратных метров между стен с рваными обоями, на которых они время от времени могли поточить когти.
- Ну, ты бы их хоть иногда погулять выпускала, Светк. Глянь, на что они стали похожи взаперти. Это же звери. Им движение нужно, простор, воздух.
- Нет. На улице они убегут, опять потеряются и погибнут. А тут, по крайней мере, живы.
Против такой логики я не нашел аргументов. Сказал лишь что-то вроде того, что мол времена сейчас тяжелые (шла середина лихих девяностых). И что даже людям нынче приходится несладко, чего уж говорить о кошках. Вот тут она и произнесла слова, которые всю эту невеселую историю с импровизированным кошачьим приютом перевели для меня в совершенно иную плоскость:
- А знаешь, мне людей не жаль ни капли. Животных жаль, а людей я давно уже ненавижу. Сволочи и гады. Бухают, дерутся, воруют, обижают слабых. Тех же кошек убивают и мучают. А животные, они ж совсем беззащитные против людей. Кто за них заступится, если не я? Ты ведь не станешь, правда.
- Правда, - пробормотал я, ошарашенный такой откровенностью.
- Ну вот…
Потом я еще много раз слышал примерно такие же рассуждения от самых разных людей. И понял неожиданную для себя вещь. Животных необходимо защищать от людского произвола и жестокости, это даже не обсуждается. Уже потому хотя бы, что любое проявление жестокости по отношению к животным несет в себе потенциальную угрозу обществу. Человек, привыкший безнаказанно мучить животных, рано или поздно проявит свои больные наклонности и в отношении людей. Защищая животных от человеческой злобы и насилия, общество защищает себя от потенциальных садистов и убийц, которым в один страшный день вдруг надоест «тренироваться на кошках».
Но есть тут и другая крайность, куда менее очевидная. Животные – друзья человека, или, как говорил Сергей Есенин, – наши младшие братья. И все же они не люди. Применив к ним те же нравственные критерии, что и к человеку (как это сделала моя приятельница Светка), неизбежно придется признать, что человек хуже животных. Они живут в полном соответствии со своей природой и по нашим человеческим меркам вполне безгрешны. Чего никак нельзя сказать о падшем человечестве.
Вроде все сходится. Однако в таком подходе есть фундаментальная ошибка.
Да, именно из-за нашего грехопадения …вся тварь совокупно стенает и мучится доныне (Рим 8:22). Да, ...Блажен иже и скоты милует (Притч 12,10). Но даже в падшем своем состоянии любой человек все равно остается образом Божьим. А любое животное рядом с ним – всего лишь животным. К которому, безусловно, следует относиться с любовью и покровительством, но которое ни в коем случае нельзя очеловечивать даже в мыслях. Потому что за таким очеловечеванием невинных животных обязательно последует расчеловечивание падших людей. И кто знает, не станет ли следующим шагом в этом ряду обожествление тех же кошек? Ведь было уже такое в анималистических культах древности. У тех же египтян, например.
А Светкины кошки тогда почти все умерли. Оставшихся животных она перевезла в небольшой дом, который они с мужем купили после продажи своей квартиры. Завела поросенка, козу, курочек. Сейчас занимается огородом, растит внуков. Кошек на улице больше не подбирает.
Читайте также:
Вопросы священнику о домашних животных
Друг-питон
На заставке фрагмент фото pburka
