Софония — пророк из круга того же Исайи, возможно, его ученик, говорил о наступлении Дня Господнего. Это выражение было вполне привычно израильтянам того времени, они связывали с этим днем самые радужные ожидания: вот тогда Господь накажет всех нечестивцев, установит Свое правление на земле, и, конечно же, избавит Свой народ от бедствий.
Накажет всех нечестивцев? А не предостережение ли это для нас, спрашивает Софония... Его книга начинается страшными словами: «Положу конец всему, что есть на земле, — пророчество Господа, — положу конец и людям, и зверям, птицам небесным и рыбам морским, искушениям вместе со злодеями — смету с лица земли род людской!» Впоследствии именно о таком будет говорить новозаветная книга Откровения, и не только она — пророчества о конце времени, о завершении земной истории звучат так страшно, потому что зло глубоко проникло в саму человеческую природу. Окончательная победа над злом будет означать, по сути, уничтожение этого мира, каким мы его знаем. «Близок Господень День великий, близок он, спешит, не медлит!... Этот День — день гнева, день скорби и печали, день пагубы и гибели, день тьмы и мрака, день черной тучи; день трубного зова, битвы против крепостей могучих, против башен высоких!... Не спасет ни серебро, ни злато в День гнева Господня; огонь ревности Его всю землю опалит, и постигнет страшный конец всех, кто обитает на земле».
Но тут же звучат и слова надежды. Беда вовсе не предопределена, грозное предупреждение дается именно затем, чтобы беды можно было избежать. Пророк продолжает: «Соберитесь, соединитесь, народ беспечный, пока не настал еще срок, пока пролетают дни, словно пыль — пока не постигла вас ярость гнева Господня, пока не настиг вас день гнева Господня! Ищите Господа — все, кто смирен в этой стране, кто следует справедливости Его! Ищите правды, ищите смирения — может быть, минует вас день гнева Господня».
Не жалея красок, пророк расписывает грядущую гибель Ассирии, самой могучей державы того времени. Ассирия действительно скоро падет под ударами иной великой державы, вавилонской. Но едва ли Вавилон будет лучше... Да и вообще, дело вовсе не в геополитике и не в национальности. Ниневия, столица Ассирии, гибнет из-за собственной надменности и развращенности — и нетрудно представить себе, как такая же судьба может постичь совсем иные города: «Вот он, праздничный город, что ныне живет так беззаботно, говорит в сердце своем: „Вот я, и никто, кроме меня!“... Горе городу притеснителей — грязному, оскверненному! Слов он не слушает, упрекам не внимает, на Господа не уповает, к Богу своему не приближается. Князья в нем — что львы ревущие, судьи — что ночная волчья стая, до утра добычу не оставят! Пророки его наглы и вероломны, священники оскверняют святыню и Закон извращают. Но в нем праведен Господь, не творит Он разврата, утро за утром производит суд, правоту Его освещает заря».
И слова, которые звучат сначала о Ниневии, поневоле начинаешь относить к Иерусалиму, где стоит Храм, место видимого присутствия Господа. Впрочем, что в этом удивительного? Если иерусалимская знать хочет подражать знати ассирийской — ее судьбу она, наконец, и разделит.
Впрочем, и этот конец совсем не будет завершением всей истории Израиля. Софония, предсказывая бедствия своему народу (если он только не одумается!), говорит и о его грядущем восставлении, хотя не знает, как именно оно произойдет: «Господь, твой Бог, теперь с тобою, Он могуч, и за ним победа; веселясь, Он о тебе ликует... В то время Я вас поведу, в то время, Я вас соберу, и будут вас восхвалять и почитать среди всех народов земли».
