Каждое Рождество мы слышим и поем в храме на богослужение одно из самых радостных песнопений — «Слава в вышних Богу и на земле мир». Кто первым произнес эти слова и почему они стали рождественским гимном? Читайте об этом в статье протоиерея Константина Пархоменко.
Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение!
В Евангелии от Луки мы читаем об удивительном событии, связанном с Рождеством Христовым: пастухам, пасущим овец на поле, является Ангел и говорит странные слова. Затем является целое воинство Ангелов и воспевает еще более странные слова.
Странные? Непонятные? Незнакомые?..
В том-то и дело, что непонятные и незнакомые для нас, но для людей 1-го века – и понятные, и знакомые. Мы тоже думаем, что эти слова нам знакомы. Если спросить человека в храме, со светлым лицом подпевающего хору Слава в вышних Богу… о чем это, то человек ответит: «Разве этими словами мы не воздаем славу Богу?» Кто-то добавит: «Благодаря Богу на земле устанавливается мир, верно?»
На самом деле, этот гимн гораздо серьезней и глубже. Давайте об этом поговорим, но сначала перечитаем Евангельский рассказ: В той стране были на поле пастухи, которые содержали ночную стражу у стада своего. Вдруг предстал им Ангел Господень, и слава Господня осияла их; и убоялись страхом великим. И сказал им Ангел: не бойтесь; я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям: ибо ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, Который есть Христос Господь; и вот вам знак: вы найдете Младенца в пеленах, лежащего в яслях. И внезапно явилось с Ангелом многочисленное воинство небесное, славящее Бога и взывающее: слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение! (Лк. 2:8-14)
Забегая вперед, сразу скажем, что данные слова – законспирированный антиримский гимн! А теперь – по порядку…
На юго-западном побережье Турции расположены Миры Ликийские – то самое место, где святительствовал Николай Чудотворец. Здесь археологи раскопали колонну, изготовленную и надписанную в честь «божественного кесаря Августа, сына бога, императора суши и моря, благодетеля и спасителя всего мира». (Для того чтобы особенно заострить ваше внимание на некоторых словах и выражениях, я их выделил жирным шрифтом., - прим. автора).
Если от древних Мир переместиться в находящийся неподалеку Галикарнас (ныне это турецкий курорт Бодрум), здесь можно увидеть даже более удивительную надпись:
«Вечная и бессмертная природа всего даровала человечеству величайшее благо и чрезвычайные благодеяния, дав нам в наше благословенное время кесаря Августа, отца его собственной страны, божественного Рима, и наследника Зевса, спасителя всего рода человеческого, чей промысел не только выполнил, но даже и превзошел молитвы всех. Ибо на земле и на море настал мир, а города преизобилуют порядком, согласием и достатком».
Итак, на титулы, которыми величал Новорожденного Иисуса Ангел и потом целое воинство Ангелов, был претендент: римский император Август! Он правил с 27 года до н.э. по 14 год 1-го века н.э.
Август поставил себе задачей подчинить весь мир Риму, и римские войска наводили этот Pax Romana (Мир Рима) по всей обитаемой земле беспощадно и быстро.
Правитель Малой Азии Павел Фабий Максим так говорил об Императоре: «[Трудно сказать] о дне рождения божественнейшего кесаря, чего в нем больше: радости или пользы. Этот день мы вправе сравнить с началом всего, по крайней мере в практическом смысле, поскольку он восстановил порядок всего того, что распадалось и падало в хаос, и придал новый облик всему миру – миру, который изо всех сил стремился к разрушению и погиб бы, если бы не родился кесарь, ставший благословением для всех. Потому можно по всей справедливости сказать, что это начало жизни и жития, когда человеку уже не надо сетовать на то, что он родился…»
Придворные льстецы не знали, как бы еще угодить Августу. Союз городов Азии принял решение, чтобы Август стал господином не только пространства, но и времени:
«Поскольку божественное провидение, которое управляет нашим положением вещей, приложив к тому свою силу и усердие, вызвало к жизни совершеннейшее добро в лице Августа, наполнило его добродетелями для блага человечества и даровало его нам и нашим потомкам как спасителя, который положил конец войне и установил мир, кесаря, который в своем явлении превзошел ожидания тех, кто предсказывал благие вести [в греч.: евангелия], и не только опередил благодетелей прошлого, но также не оставил надежды на то, что более великие благодеяния появятся в будущем; и поскольку день рождения бога, впервые принесшего миру эти благие вести [в греч.: евангелия], которые принадлежали ему… По этой причине эллины Азии, наслаждающиеся достатком и безопасностью, решили, что Новый год во всех их городах должен начинаться 23 сентября, в день рождения Августа…»
Гораций в своих «Посланиях» обращает к Августу такие слова:
Почести только тебе уделяем мы щедро при жизни,
Ставим тебе алтари, чтобы клясться тобою, как богом,
Веря – ничто не взойдет тебе равное и не всходило.
В 8 году до н.э. сенат вынес на обсуждение и единогласно проголосовал за то, чтобы в честь Императора назвать один из месяцев года; им стал восьмой месяц и его название мы используем до сих пор. Император прославил в чине богов своего приемного отца Юлия Цезаря и автоматически стал… «сыном божиим».
Говорить об этом можно долго, впрочем, и так все понятно: Был на земле до Христа свой «спаситель» (он избавил Империю от гражданской войны, длившейся около двадцати лет), «сын божий» и «господь»; его правление, как считали граждане Империи, принесло миру мир и «евангелие».
Все ли разделяли такое обожание Императора? Во всяком случае, не те, кто принадлежал к числу покоренных народов. Они много могли рассказать (вспомним Иудею времен Христа) о том, как живется под властью Рима.
Процитируем военачальника Калгака, возглавившего британское восстание против римского владычества в 1-м веке:
«Живя на краю мира и единственные, не утратившие свободы, мы вплоть до последнего времени были защищаемы отдаленностью нашей родины и заслоном молвы; но теперь крайний предел Британии стал доступен, а все неведомое кажется особенно драгоценным; за нами нет больше ни одного народа, ничего, кроме волн и скал и еще более враждебных, чем они, римлян, надменность которых не смягчить ни покорностью, ни уступчивостью. Расхитителям всего мира, им уже мало земли: опустошив ее, они теперь рыщут по морю; если враг богат – они алчны; если беден – спесивы, и ни Восток, ни Запад их не насытят; они единственные, кто с одинаковой страстью жаждет помыкать и богатством, и нищетой; отнимать, резать, грабить на их лживом языке зовется господством; и создав пустыню, они говорят, что принесли мир.
Природа устроила так, что самое дорогое для каждого – его дети и родичи; но их у нас отнимают наборами в войско, чтобы превратить в рабов где-нибудь на чужбине, а нашим женам и сестрам и тогда, когда они избегли насилия, враги наносят бесчестие… А между тем имущество и богатства британцев изничтожаются податями, ежегодные урожаи – обязательными поставками хлеба, самые силы телесные дорогами, которые они своими руками, осыпаемые побоями и поношениями, прокладывают сквозь леса и болота.
Обреченных неволе раз и навсегда продают в рабство, и впредь об их пропитании заботится господин. А Британия что ни день платит за свое рабство и что ни день все больше закабаляет себя. И как раба, включенного в домашнюю челядь последним, сотоварищи-рабы встречают насмешками и издевательствами, так и мы, новички в этом мире закоренелого рабства, ничего в нем не стоим и подлежим уничтожению: ведь у нас нет ни тучных пажитей, ни рудников, ни гаваней, где бы мог быть приложен наш труд, и поэтому щадить нас незачем.
Доблесть же и строптивость подвластных не по нутру властителям; да и сама отдаленность наша, равно как и таинственность, которой окутано наше существование, чем безопасней для нас, тем подозрительнее врагам. Итак, отбросьте надежду на их снисходительность и исполнитесь мужества, как те, для кого дороже всего спасение, так и те, для кого – слава...» (Тацит. Жизнеописание Юлия Агриколы. 30-31 ).
Эта речь была обращена к добровольческому войску из британцев, которые взбунтовались против покорившего их Рима. Через несколько часов после произнесения этой речи все было кончено… Римляне навели порядок и установили «мир», изрубив повстанцев и жестоко наказав всех остальных.
А теперь вернемся к Ангельскому гимну. Это, по сути, выступление против Рима, против имперской идеологии. Перед нами – слова, за которые в древности можно было сильно поплатиться.
Провокационно даже то, как изображено поведение Ангелов: сначала появляется глашатай, как было принято в древности, потом «многочисленное воинство небесное», напоминающее, что на стороне Христа – Небеса. Против машины Римской Империи выступила Небесная гвардия, Божье войско, которое сильней всех римских манипул и легионов. Это были намеки для имеющих уши, чтобы слышать, и имеющих глаза, чтобы видеть…
Ангелы прославляют Иисуса Христа имперскими титулами. К Нему, только к Нему применимы титулы, которые присвоил себе Император Август. Еще раз перечитайте ангельские слова, которые я поместил в начале очерка, и вы увидите, как Ангелы отбирают у Августа титулы, которые ему по праву не принадлежат, и возвращают Христу, чьи они по праву[1]. Это Его Рождение приносит всем людям «великую радость», это Он – «Спаситель, Который есть Христос Господь». Его правление, Его воля, открытая людям и принятая ими, устанавливает среди людей и вообще везде мир и радость!
Теперь разберем замечательный гимн, который воспела армия (греч. стратиа означает армия) Небесная:
Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение!
Этот гимн надо разделить на две строки (у него антифонная форма), чтобы увидеть параллелизм обеих строк. Каждому понятию из первой строки соответствует понятие из второй строки:
Слава – Мир;
В вышних – На земле;
Богу – В людях благоволения.
Смысл гимна: Богу, Который на Небесах (а не Императору, который в Риме), провозглашается слава. И именно благодаря Богу (а не Императору) на земле будет установлен мир в «людях благоволения» (так следует перевести неверную фразу нашего перевода «в человеках благоволение»).
Кстати, разберем последнюю фразу. Греческий текст дает: ен анфропис евдокиас. Дословный перевод: в людях благоволения. В более поздних переводах появляется другая форма последнего слова: евдокиа, а не евдокиас, то есть благоволение. Отсюда славянский вариант «в человецех благоволение». Не меняя привычный людям смысл славянского текста, наши русские переводчики в XIX-м веке перевели так же: «в человеках благоволение».
Ладно, они в человецех заменили на в человеках, хотя правильно было бы сказать в людях. Но они оставили без изменения ошибочную форму последнего слова.
Оригинальный текст говорит, что мир предназначен только людям «Божьего благоволения», то есть тем, к кому Бог расположен, кого Он избрал.
Соответствует ли такая позиция мысли самого Евангелиста Луки? Скорее нет, чем да. Просто Лука использует гимн, существовавший до него. «Хотя Лука цитирует маленький гимн из чужого источника, он несколько меняет его богословский смысл или, по меньшей мере, ограждает его от возможного непонимания. Если последнее слово говорит о «Божьем благоволении», может показаться, что речь идет об отдельных избранниках Бога, но Лука сознательно предостерегает от такого понимания с помощью соседних фрагментов, стоящих до и после гимна.
До этой вставки ангел благовествует «радость великую, которая будет всему народу» (Лк. 2:10). Не каким-то отдельным избранникам, но всем. После гимнаАнгелов, в следующем гимне, «Ныне отпущаеши», старец Симеон, держа Младенца Иисуса на руках, провозглашает «спасение Твое [Божие], которое Ты уготовал пред лицом всех народов: свет во откровение язычникам, и славу народа Твоего Израиля» (Лк. 2:30–32). Здесь яснее сказано, что «все народы» включают как иудеев, так и язычников»[2].
Еще раз повторю: церковнославянский и русский синодальный тексты говорят о другом: о том, что благодаря приходу Христа открывается «в человеках благоволение», то есть на людей изливается благая воля Божия. Но, как мы увидели, смысл в том, что благодаря приходу Христа мир дается людям «Божьего благоволения», то есть тем, кого Он избрал.
В современном русском переводе (М.: Российское Библейское Общество. 2011): «людям, которых Он полюбил». Это ближе по смыслу к оригинальному тексту.
Итак, как мог бы звучать этот рождественский гимн в более понятном русском переводе? Ангелы приветствуют Новорожденного. Какой смысл несет в себе этот гимн? Давайте сделаем расширенный парафраз этого текста:
И внезапно явилось с Ангелом многочисленное воинство Небесное, воспевающее Богу торжественные гимны и восклицающее: «Слава Богу, обитающему на Небесах! Возвещаем на земле мир в тех людях, которых Бог возлюбил!»
[1] Древняя Церковь очень тонко чувствовала, что Император именно «присвоил» себе божественные титулы, на которые не имел права. А Христос, напротив, имел на них право. Напомню в этом отношении раннехристианский текст об Иисусе, который цитирует Ап. Павел: Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба… (Фил. 2:6-7)
То есть, Иисус не почитал воровством считать Себя равным Богу. Здесь намек на того, для кого подобные претензии на самом деле были воровством.
[2] Борг М., Кроссан Д. Д. Первое Рождество. Что на самом деле говорят Евангелия о рождении Иисуса М.: Эксмо. 2009.
