Этот текст — своего рода продолжение разговора, начатого Сергеем Худиевым в его статье «Отвратительная Церковь», которая вышла у нас на сайте в минувшую пятницу. Поводом к ее написанию вновь стал текст Бориса Фаликова "Бесконечная сказка о попе", автор которого размышляет о заметном, на его взгляд, росте антиклерикальных настроений и об их причинах. Сергей Худиев решил ответить на этот раз непосредственно автору «Бесконечной сказки». Его ответ был помещен «Газетой.ру» в раздел письма, а мы решили опубликовать его в дополненном автором виде в нашей основной ленте, потому как разговор показался нам актуальным и важным.
Антиклерикализм — явление по-своему совершенно естественное. Любой общественный деятель, который выступает с какими-то содержательными заявлениями, любое сообщество с какой-то осмысленной системой взглядов будет вызывать согласие у одних и несогласие у других. В этом отношении ожидать, что все будут единодушно соглашаться с Церковью, было бы странно.
Более того, мы хорошо помним, что ни сам Господь Иисус, ни Его Апостолы отнюдь не стяжали единодушной поддержки и одобрения сограждан, а сам факт того, что "все люди будут говорить о вас хорошо" в Евангелии рассматривается, скорее, как тревожный признак. Поэтому Церковь не ожидает и не может ожидать, что все будут ее любить и с ней соглашаться.
Там, где Церковь достаточно активна, у нее появляются как активные сторонники, так и активные противники. Если с Вами все согласны, то это, возможно, потому что Вас просто не услышали. Когда Ваши слова услышат, кто-то согласится с ними, а кто-то нет, это нормально и естественно.
Но существует ли "рост антиклерикальных настроений" на самом деле? Социологический опрос проведенный ВЦИОМ 22-23 января этого года в 46 регионах страны показывает, например, что уровень доверия к Патриарху даже несколько вырос. По данным центра Стратегических Исследований, опубликованным 21 декабря 2010 года, Русская Православная Церковь из всех общественных и государственных институтов пользуется наибольшим доверием граждан. Демонстрации против передачи Церкви имущества религиозного назначения, согласованные с властями, полностью легальные, широко объявленные в интернете, собрали в разных городах от нескольких человек, до, в лучшем случае, пары десятков, из какового числа мы еще должны вычесть журналистов. Если это — не полный провал, тогда неясно, какой провал можно было бы счесть полным.
Это отнюдь не вызывает злорадства, а вызывает, скорее, огорчение — Церковь заинтересована в общественной дискуссии, а значит в людях, которые могли бы ее вести. Возможно, мысль о росте антиклерикальных представлений связана с тем, что в интернете — а все мы, люди пишущие, глубоко погружены в сеть — мы можем выбирать свой круг общения, а потом забывать о том, что настроения внутри этого круга могут не отражать настроений в стране в целом. Кроме того, что, активные "борцы с" — будь то борцы с всемирным поповским заговором, жидомасонами или кем угодно еще — могут привлекать больше внимания, чем люди, выражающие свои взгляды менее воинственно.
Но само формирование — хотя бы виртуального — круга людей, готовых обсуждать церковно-общественную проблематику, обнадеживает. И здесь, наверное, стоит ответить на некоторые тезисы, выдвинутые в статье Бориса Фаликова — тем более, что тезисы эти, в некотором отношении, стандартны, и их можно рассматривать к качестве иллюстраций к определенному типу мышления.
Автор пишет о "конфликте между наукой и религией", приводя в качестве такого конфликта негативное отношение Ватикана к "противозачаточными средствами, которые до сих пор являются единственным эффективным средством борьбы со СПИДом". Это высказывание по-своему типично, типичны и содержащиеся в нем ошибки. Во-первых, не существует позиции "религии" по отношению к науке, презервативам или чему бы то ни было еще — существуют позиции конкретных религиозных общин, а также различные взгляды разных людей внутри этих общин. Позиция Православной Церкви в отношении неабортивных контрацептивов, например, более сдержанная; и если автор желает полемизировать с позицией Русской Церкви, ему именно ее и стоит рассматривать. Во-вторых, мы видим склонность принимать за науку то, что наукой никоим образом не является. Поясним это подробнее. Наука опирается на эмпирические данные — на то, что мы можем получить при помощи органов чувств (возможно, усиленных приборами), и проанализировать, например, статистически.
Тезис "Католическая Церковь губит людей (миллионы людей, как уверяют некоторые англоязычные публицисты) своим негативным отношением к презервативам", эмпирически проверяем — если бы он был верен, и, как утверждает автор, и именно презервативы были "единственным эффективным средством борьбы со СПИДом", мы бы видели, что верные чада Ватикана, склонные прислушиваться к его установлениям и не использовать презервативы, больше подвержены СПИДу, чем некатолики, не имеющие таких религиозных ограничений. Медицинская статистика — широко публикуемая в интернете —показывает, что ничего подобного не происходит в действительности. Группы риска по СПИДу — люди, в десятки раз более подверженные риску заражения — существуют, но это отнюдь не религиозные фундаменталисты, а как раз люди противоположных убеждений и образа жизни, решительно чуждые религиозным запретам, идущие в авангарде светских и либеральных сил — и в этом авангарде весьма заметные благодаря своим ярким одеждам и гриму.
Я не католик, и не отстаиваю здесь католическую позицию по этому вопросу — я просто обращаю внимание на то, что в качестве "научной" в антицерковной полемике очень часто заявляется позиция, не имеющая никаких собственно научных обоснований. Различие между церковной и антицерковной верой очень часто оказывается в том, что люди церковные верят в непроверяемые вещи, в то время антицерковные с такой же убежденностью и страстью привержены вещам проверяемо ложным.
В третьих, в исторической перспективе можно получить представление об отношениях между наукой и религией, произведя нехитрый эксперимент — взять школьный учебник физики или химии, вооружиться ножницами и удалить из него все упоминания об ученых, которые были, по глубокому личному убеждению, верующими людьми — о Бойле, Ньютоне, Паскале, Лавуазье и так далее. После этого можно будет посмотреть, останется ли у нас еще физика или химия, чтобы ей учить.
Но обратим внимание на другую тему — "конфликт между религией и культурой". По-видимому, речь идет о передаче Церкви ряда культурных ценностей. Но никто не собирается передавать Церкви произведения светского искусства. Речь идет о передаче Церкви предметов церковного назначения, созданных церковными людьми для использования в церковном контексте. У Церкви конфликт с иконописью? Или с храмовой архитектурой? Как Церковь может конфликтовать с ее, церковной культурой?
Если говорить об отношениях Церкви с музейным сообществом, то описывать их как однозначно конфликтные было бы неверно — просто конфликтные люди более заметны, и противостояние привлекает больше внимания, чем благожелательное сотрудничество, но это не значит, что оно преобладает в действительности. Очень часто сами сотрудники музеев являются верующими, церковными людьми, и вопрос о передаче Церкви созданных ей и для нее предметов решается путем спокойного диалога, в ходе которого стороны уважительно прислушиваются друг к другу.
Затронем вопрос о "жирующем церковном начальстве", которое "близко к тем, кто грабит народ". Что же, я тоже вырос при научном атеизме и тоже видел в "Крокодиле" те же карикатуры с "жирными попами", которые в свое время поддерживали "помещиков и капиталистов"; детские впечатления могут быть очень глубокими, и я избавился от них только при личном знакомстве со священниками, когда я пришел в Церковь.
В чем, на мой взгляд, ложность риторики относительно "грабящих народ" властей и поддерживающих их церковников? В том, что сложные и очень серьезные общественные проблемы — моральные, политические, экономические — сводятся к простому и неверному объяснению: во всем виновата некая плохая группа людей, которая служит источником всех невзгод и всей беды для всех остальных. В разных вариантах подобной риторики роль врагов народа может отводиться разным группам — иногда социальным, иногда этническим, иногда религиозным. В данном случае критерий скорее социальный —"те, кто грабит народ", и, соответственно, и религиозный — их, грабителей, клерикальные союзники.
История — нашей страны и некоторых других европейских стран —являет немало примеров мобилизационной эффективности этой риторики. Люди, по тем или иным причинам недовольные своей жизнью, охотно верят, когда им указывают — "вот источник ваших бед!". И комментарии под статьей создают некоторое впечатление о том, сколь добрые чувства автор (по-видимому, непреднамеренно) пробудил своей лирой. "Церковь зажралась, раньше я к ней относился лояльно, а теперь этих пауков, будь моя воля, удавил бы. Особенно за вползание в школы" — восклицает один из читателей.
Однако, при всей своей эффективности, эта риторика не может решить никаких реальных проблем. Люди тяжело пьют, или обманывают друг друга, или пренебрегают безопасностью ближних не потому, что их к этому принуждают чиновники, попы или еще какая-то группа злодеев. А потому, что в нашем обществе утрачен тот фундамент, на котором могла быть построена мотивация для ответственной и нравственной жизни. Исторически этот фундамент был религиозным — атеистические эксперименты закончились тем, чем они закончились. И сегодня Церковь восстанавливает этот фундамент — и будет его восстанавливать, потому что другого нет, и взять его неоткуда.
