Рубрика «Письма»
Что значит быть настоящим учеником? Кого бы вы назвали своим Учителем? Какой урок важнее всего усвоить по жизни?
На эти и другие вопросы попытались ответить авторы «Писем об ученичестве». В этой рубрике истории наших современников сочетаются с изречениями известных богословов, мыслителей и писателей на тему учеников и учителей. Приводим одно из таких «писем» ниже:
«Научить своей смертью
... Наверное, самому важному профессор и священник Александр Шмеман, ректор Свято-Владимирской академии в Нью-Йорке, научил нас последним годом своей жизни — годом, прошедшим под знаком его болезни и завершившимся его кончиной. Главный урок, который он нам преподал — это урок своей смерти.
В своих лекциях о погребальном богослужении отец Александр, тогда еще ничего не знавший о своей болезни, подчеркивал, что смерть — это важнейший момент, конечный итог жизни, к которому мы готовимся всеми прожитыми годами и который очень важно встречать в полном сознании, отдавая себе отчет в происходящем. Собственно, с ним так и вышло.
В тот год ему был поставлен беспощадный диагноз: рак, метастазы по всему телу, операцию делать слишком поздно. Внешне отец Александр изменился очень быстро: энергичный, сильный, моложавый человек за несколько недель превратился в дряхлого старика.
И внутреннюю трансформацию не заметить было нельзя. Отец Александр был лидером, по-своему властным человеком, характер у него был горячий, он мог сорваться, мог сказать резкое слово, иногда мог и повысить голос; кроме того, он делал все сам и весьма ценил и оберегал некое свое личное пространство. И вот его постигла смертельная болезнь. Без помощи других людей отец Александр уже не мог обойтись.
Но сколько бы я ни видел его и ни говорил с ним, он никогда не жаловался. Все, постигшее его, переносил спокойно и стойко. Казалось бы, он мог стесняться своей слабости, но он относился к ней с иронией, все время сам над ней подтрунивал и с огромной благодарностью реагировал на любую помощь: на протянутую руку, на поданную фелонь, на зашнурованные поручи... К концу этого года все, что в нем было не святого, выгорело, исчезло, испарилось. Осталась одна лучерзарная детскость. Да, выглядел он дряхлым стариком, но глаза у него стали совершенно как у ребенка — чистыми, искренними и широко открытыми миру. Он был готов к встрече со Христом.
За сутки до смерти отец Александр находился в своем доме, все его близкие были в сборе. Все понимали, что время пришло. Он сидел на стуле в своей спальне, в белом подряснике, сидел абсолютно прямо, до конца сохраняя свою царственную выправку. Рядом сидела жена, она держала его за левую руку. Время от времени он поднимал правую руку, чтобы перекреститься, и насколько ему хватало сил, творил крестное знамение. Дома царила напряженная, но вместе с тем спокойная трезвенная атмосфера, все молились и все ждали этого важного события — перехода их мужа, отца, дедушки из временной жизни в жизнь вечную. Через час или два отец Александр потерял сознание. В коме он пробыл менее суток и спокойно скончался.
На последнем соборовании, за несколько часов до смерти, все духовенство академии собралось у его одра. Отец Александр пребывал в беспамятстве. Но вдруг, когда прозвучало заключительное слово службы — «Аминь», — он открыл глаза и произнес евхаристически: “Аминь, аминь, аминь!” Эти слова оказались последними...
Потом начались незабываемые трое суток, когда гроб стоял в церкви. Меня, да и не только меня, вело особое ощущение светлой, пасхальной грусти. Это было особое и редкое ощущение, ощущение особого Присутствия, посещения Божия, итога, свершения, победы, причастность к которым по милости Божией довелось хотя бы немного пережить.
Все это навсегда осталось в моей памяти, и я могу лишь молиться и надеяться, что и мне Господь пошлет такую же христианскую кончину: честную, непостыдную и мирную, которой удостоился мой духовник и учитель протопресвитер Александр Шмеман.
Колонка главного редактора
Монологом, который нужно произносить молча, назвал свою сентябрьскую колонку Владимир Легойда — «О врагах Церкви».
«...Недавно в одном интервью мой коллега, журналист Константин Эггерт, сказал: «Сила православных не в том, чтобы на каждое высказывание в блоге отвечать пресс-релизом. Сила — в спокойной убежденности, что Христос — высшая Истина». И я думаю, тем, кто очень переживает по поводу растущего антиклерикализма, стоило бы просто вспомнить, как спокойно и достойно вели себя люди в эпоху гонений, когда этот антиклерикализм был намного более жестким, страшным и просто опасным для жизни. В тех, мягко говоря, некомфортных условиях христиане умели оставаться христианами и не переживали столь нервно из-за «антицерковных настроений».
Вспоминается замечательный факт из жизни священномученика Петра (Зверева), архиепископа Воронежского. Всякий раз, когда он входил в комнату следователя для допроса, служащие ГПУ невольно обнажали голову. Его христианское спокойствие и величественность, очевидно, были убедительнее любых слов…».
Интервью номера
«Меня выгнали из храма, чтобы я вернулся» — уверен актер Андрей Мерзликин.
Первая его встреча со священником оказалась сложной: духовник строго отчитал актера за то, что он пришел на исповедь недостаточно подготовленным. Уйти оскорбленным и разочароваться в Церкви навсегда — казалось бы, нормальная человеческая реакция в такой ситуации. Но спустя десять лет Мерзликин вспоминает об этом с иронией и говорит, что именно такой опыт был ему нужен, чтобы позже прийти к вере осмысленно.
«...Если бы мне нужно было сыграть состояние покаяния, я играл бы внутреннее ощущение человека, который сильно вспотел и теперь страшно хочет помыться, но ни одного душа на сто километров вокруг нет. Именно на это, по моим ощущениям, похоже чувство покаяния, а вожделенный душ — это исповедь. Я очень хорошо это состояние помню. В первый раз совершенно неожиданно пережил его, когда был студентом ВГИКа...».
Тема номера: Вера и невежество
Почему Церковь обвиняют в мракобесии? Отчего она не изгоняет глупых людей? Является ли глупость грехом? — эти и другие вопросы мы поднимаем в редстатье «Бремя глупости»:
Церковь часто обвиняют в том, что, так или иначе, она требует отказаться от разумного отношения к жизни, перестать критически мыслить. В ответ на это апологеты напоминают, что христианство призывает, входя в храм, снимать шляпу, а не голову. Но ведь очевидный факт: в Церкви действительно есть люди неумные или сознательно не желающие использовать свой интеллектуальный потенциал должным образом. Более того: очевидно, что эти люди во многом вредят Церкви, однако она почему-то все равно их не изгоняет.
Дело тут не в каких-то особых симпатиях Православия к глупости, а в простом житейском обстоятельстве: соотношение умных и, скажем так, не очень умных людей среди христиан примерно такое же, как и в остальном обществе. Исходя из своих задач, Церковь не может установить на входе фильтр и как-то просеивать приходящих в нее людей: одно дело не пустить дурака управлять самолетом или работать в полиции, но совсем другое — не пустить его в храм, отрезать ему дорогу к спасению
Действительно, глупые люди вредят Церкви, создают ей не самый лучший образ в глазах посторонних, да и на единоверцев влияют подчас весьма негативно: кого-то путают своими высказываниями, с кем-то обходятся не по-христиански жестко. Конечно же, долг Церкви пытаться изменить этих людей к лучшему, помочь им избавиться от пороков. Но вот вопрос: считать ли саму глупость как таковую — грехом? Ответ не так однозначен, как может показаться.
Есть люди, которым от рождения не дано блистать остротой и скоростью мышления, изумлять окружающих великолепной памятью и широтой эрудиции. Часто их тоже называют глупцами, но ведь это — индивидуальное свойство их природы, такими их призвал к бытию Господь, а значит в подобном недостатке умственных способностей нет ничего предосудительного. Христианская традиция деликатно называет таких людей простецами, и свидетельствует, что некоторые из них даже становились святыми. Да и в светском мире отношение к ним разное. Вспомните фильм «Форрест Гамп» — блестящая иллюстрация того, что не только и даже не столько за счет интеллекта человек становится человеком.
Однако бывает и так, что люди с блестящими умственными способностями постепенно утрачивают их, добровольно подчинив свою жизнь той или иной страсти: пьянству, азартным играм, обжорству или банальной лени. И такую вот «рукотворную» глупость уже невозможно назвать иначе как грехом.
Отдельная проблема, ярко проявляющаяся в том числе и в Церкви, — сознательный отказ от желания думать, когда, быть может, даже весьма умный человек просто снимает с себя ответственность, не желая принимать решения самостоятельно. Таких людей особенно много вокруг харизматических проповедников, превращающих своих эпигонов в послушных безвольных марионеток — и речь, увы, не только о тоталитарных сектах, подобные «младостарческие» общины есть и внутри Церкви.
Большее или меньшее количество умственных способностей в человеке, само по себе, не имеет нравственной характеристики. Вопрос лишь в том, как мы пользуемся полученным от Бога даром ума: храним и развиваем его в себе или уничтожаем различными способами. Нет добродетели без рассуждения — в этой святоотеческой формуле Церковь выразила свое отношение к глупости как к отказу от употребления по назначению ума, данного Богом. Размышления наших авторов на эту тему мы хотели бы предложить читателям в этом номере.
***
В продолжение «Темы номера» — статья Марины Журинской «Горе от ума»:
«...нет более уничтожающего обличения, нежели злобно шипящее «Ишь, умный какой!».
Но когда раздаются и пишутся бесчисленные жалобы, сетования, стенания, ламентации, вопли и пени на мировой заговор и таковое же правительство, на злокозненность руководителей, занявших все ступеньки властной вертикали и т. д., так что жить невозможно, то практически всегда напрашивается «умный» вопрос: «А о чем Вы думали, когда...», например, с энтузиазмом участвовали в строительстве бесчисленных пирамид, вроде как бы и забыв о том, что деньги из воздуха происходят только на сеансах черной магии, да и то за этим следует полное ее разоблачение, сопровождаемое исчезновением денег?
Да и не только денежные, а и любые вопросы семейного, воспитательного, медицинского и тому подобного характера имеют тенденцию — горе нам! горе! — решаться практически без включения ума. Логика, мягко говоря, странная: «так принято/так не принято», «так все делают/так никто не делает»... просто мантры какие-то».
***
Существует стереотип о верующих как о глупых и недалеких людях, а о Церкви как о месте, где не любят умных и вообще не советуют прихожанам думать. О том, почему такие стереотипы появились, так ли уж далеки они от правды и вообще — нужен ли христианину разум, мы беседуем с известным богословом, профессором Московской духовной академии Алексеем Осиповым:
«…— Тогда такой вопрос: является ли глупость — грехом?
— С христианской точки зрения спасение определяется не характером полученных человеком от природы свойств, но тем, насколько праведно он использовал их. Поэтому одно дело глупость как природная недалекость ума, с которой рождается человек, и совсем другое, когда речь идет о глупости, в которой он сам виноват.
Рождаются и гении, и люди весьма простые. Среди святых мы знаем и мудрейшего святителя Василия Великого и преподобного Павла, прозванного Препростым. Но совсем другое, когда человек приобретает глупость своей жизнью по страстям, вполне понимая, что он делает. Тогда он уже несет ответственность за свою глупость…».
***
А также читайте справочный материал о «Гносеомахии — ереси незнания»:
«Существует распространенное мнение, что верующему человеку не нужно знание, отсутствие которого, якобы можно с лихвой компенсировать личным благочестием и мистическим опытом. Проще говоря: не надо учиться, не надо исследовать Писания, достаточно просто жить по Заповедям, и Бог, если потребуется, сам откроет тебе все, что нужно. Такие соображения часто можно услышать от верующих людей. Однако они, возможно, не знают, что, говоря такие вещи, проповедуют ересь, осужденную Церковью много веков назад…».
В разделе «Вера»
О «Грехе и благодати» рассуждает в своем материале Сергей Худиев:
«...Приведу пример. Фельдмаршал Эрвин Роммель, командующий немецкими войсками в Северной Африке в годы Второй мировой войны, был весьма умелым полководцем и порядочным человеком. Он соблюдал правила и обычаи ведения войны, гуманно обращался с пленными, не трогал гражданское население и вообще никакими преступлениями себя не запятнал. Он мог бы служить образцом воинского профессионализма и чести — если бы не одна роковая деталь. Он сражался на стороне Гитлера, и благодаря его верной и честной службе Гитлер погубил больше невинных людей, чем мог бы. Этот достойный в остальных отношениях человек согрешил — то есть «промахнулся» самым ужасным образом, посвятив свой меч одному из самых страшных злодеев в человеческой истории. Увы, личные добродетели еще не дают человеку гарантированной защиты от того, чтобы присягнуть неправильной стороне.
То, как человек сражается, — важно; но еще важнее — за кого он сражается. Евангелие требует от нас покориться истинному Царю, Иисусу Христу, и посвятить нашу жизнь Ему. Если мы не делаем этого, а отдаем себя кому-то или чему-то другому — мы грешим, трагически промахиваемся мимо главной цели своей жизни, того, для чего мы созданы».
***
В рубрике «Новомученики»
8 сентября Русская Православная Церковь празднует память священноисповедника Романа (Медведя). О его жизненном пути пишет игумен Дамаскин (Орловский) в статье «Предпочитаю разделение свободных — единению рабов»:
«...В 1917 году у них с супругой родилась дочь Ирина. В раннем детстве Ирина тяжело заболела испанкой и девять суток не приходила в сознание, так что Анна Николаевна совсем выбилась из сил, проводя бессонные ночи у постели дочери. И вдруг девочка села на кровати и серьезно произнесла: «Мама, я не умру, ты можешь спать». «А откуда ты знаешь?» — спросила удивленная Анна Николаевна. «А мне сказал мой дядя Вася», — ответила девочка. «Какой дядя Вася? У тебя никакого дяди Васи нет». — «Как же нет?! Это мальчик, в беленькой рубашечке, в черных штанишках с черным пояском. Он мне сказал: “Ты скажи маме, что ты не умрешь, ты долго будешь жить”*. Я его спросила: “Ты кто?” — “Я твой дядя Вася”, — ответил он».
Анна Николаевна обратилась за разъяснениями к мужу. Отец Роман с интересом выслушал ее рассказ и пояснил, что у него действительно был брат, Василий, который умер в том возрасте, в котором видела его Ирина, и похоронен он был в белой рубашке, в черных штанишках с черным пояском. Так Ирине явлено было, что у Бога нет мертвых».
***
В рубрике «Простые вопросы» нас спрашивают:
— Почему Православная Церковь крестит младенцев, которые не могут иметь сознательной веры?
— Действительна ли исповедь у священника, который сам — явный грешник?
— Мой жених любит рискованную езду... Посоветуйте, какую лучше подарить в автомобиль, чтобы уберечь от аварии — Спасителя, Богородицы или Николая Угодника?
— В Писании есть такие слова Христа: «Если кто скажет слово на Сына Человеческого, простится ему; если же кто скажет на Духа Святаго, не простится ему ни в сем веке, ни в будущем». Означают ли слова «...не простится ни в сем веке, ни в будущем» возможность прощения иных грехов в будущем веке?
В разделе «Люди»
Что мы знаем про остров Валаам? Монастырь, северная природа. Может быть, кто-то вспомнит песню Евгения Клячкина про то, как остров «дышит мохнатой грудью». Но вплоть до сегодняшнего дня продолжают открываться новые и новые страницы, связанные с прошлым Валаама. Одна из них — история валаамского дома инвалидов, куда фактически насильно ссылали ветеранов войны с тяжелейшими увечьями — чтобы никто не мог увидеть. Слишком плохо они вписывались в общество победителей. В 1970-х сюда каким-то образом смог попасть художник Геннадий Добров. Он сделал несколько портретов. Это одно из немногих свидетельств того, что здесь происходило. Искалеченные войной, инвалиды день за днем умирали на Валааме от тоски и бессилия...
Об этом — в публикации «Подальше от общества победителей» журналиста Рустема Адагамова, известного в Живом Журнале под ник-неймом drugoi. Главу из его очерка приводим ниже:
«Самовары»
Самые тяжелые — «самовары». Они ничего не могли делать сами, с ними было больше всего хлопот, и умирали они первыми.
При монастыре есть большой яблоневый сад. Он здесь, на валаамских камнях, появился не просто так. Десятки лет паломники привозили для него землю с материка — кто сколько может. И теперь яблони, которым уже по сотне лет, стоят на метровом слое земли — столько её привезли сюда. Этот сад — единственное развлечение для «самоваров», место их «прогулок». Сюда привозили их на тележ-ках и подвешивали в мешках на яблоневые ветви. Так они и висели здесь целый день, разговаривая друг с другом, ссорились и мирились, плакали и смеялись.
***
В 90-е годы Украинская Православная Церковь пережила события, последствия которых до сих пор сказываются на многих сторонах жизни украинского общества. Возникший в те годы раскол был вызван не внутрицерковными, а политическими причинами — стремлением части политиков через искусственное создание независимой украинской Церкви укрепить национальный суверенитет страны. Тогда поддержка неканонических групп государством не раз декларировалась публично. Сегодня же государство утверждает, что принципиально не желает более вмешиваться во внутрицерковные дела.
Почему? И действительно ли независимой украинской государственности нужна своя собственная Поместная Церковь?
Об этом мы решили спросить одного из ключевых членов действующего украинского правительства и в то же время известного историка С министра образования и науки, молодежи и спорта Украины Дмитрия Табачника.
«Судьба Церкви — не дело политиков», — утверждает он, вместе с тем подчеркивая, что Украине с Россией вовсе не обязательно отказываться от общих исторических и культурных корней:
«...То, что происходит на территории бывшей Российской империи, в культурном плане отнюдь не уникально. Давайте посмотрим на чужой опыт. В мире есть около сорока стран, имеющих свою оригинальную и неповторимую культуру и при этом не отрицающих, что это культура испаноязычная, если хотите аналогию — культура испанского мира. Ну вот, к примеру, Диего Ривера или Сикейрос — испаноговорящие великие мексиканские и мировые художники. Также существует и англо-саксонская культура, состоящая опять же из множества оригинальных культур, тем не менее ощущающих особое родство и единые корни».
***
«Говорят, преподобный Евфимий пришел сюда в поисках уединенной жизни, но не вышло: прошло совсем немного времени, и к монаху-отшельнику потянулись люди из окрестных селений. Он не стал отгораживаться от них, решил, что, видимо, таков замысел Бога, и, значит, не бывать безмолвной молитве в одиночестве — нужно служить другим.
Это было начало XV века. Москва еще не вошла в полную силу, еще была не готова стянуть разрозненные русские земли в единое государство, но уже была эйфория победы на Куликовом поле, средневековое разделение и покорность Орде подходили к концу. В глухих лесах Русского Севера тогда уже не было безлюдно, но еще не было московских чиновников. А вот монахи шли, забираясь все дальше и дальше. Это было время учеников Сергия Радонежского, время строительства новых монастырей, и время десятков новых святых, менявших духовный облик страны быстрее, чем менялась ее политическая карта...», — этими словами открывается материал «Просто преподобные, или Еще одно забытое место».
До одного такого «забытого места» в глухих лесах Сямженского района Вологодской области и добрались обозреватель и фотокорреспондент «Фомы».
***
Может ли человек, через руки которого проходят большие суммы денег, увидеть в них просто бумагу, а не средства к существованию? Может ли финансовый работник всегда оставаться честным? Как работа с деньгами влияет на характер человека?
Наталья Викторовна Домашёва 24 года проработала в банковской системе и 12 лет возглавляла Печорское отделение Управления Федерального казначейства. Она многие годы тесно общалась с казначеем Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря архимандритом Нафанаилом (Поспеловым).
Предлагаем Вашему вниманию записки финаниста из Печор — «Испытание деньгами»:
«...Мы познакомились с отцом Нафанаилом, когда батюшка приходил к нам в банк по монастырским казначейским делам. В каком-то смысле он был нашим коллегой. Всякий монастырь — это огромный организм: нужно и за хозяйством следить, и отчеты писать, и деньги считать. Этим и занимался отец Нафанаил. К нам в банк он часто приносил с собой маленькие монастырские брошюрки «Псково-Печерские листки», кстати, именно по его инициативе они стали издаваться. В этих брошюрках рассказывалось о церковных праздниках, давались духовные советы… «Большую книгу когда вы еще прочтете, а вот листочек возьмете и быстро прочитаете», — говорил он. Вскоре он стал для нас, работников банка, «негласным духовником». Мы часто спрашивали его, как поступить в той или иной ситуации. Отец Нафанаил никогда не давал готовых рецептов, он либо рассказывал что-то из своей жизни или же приводил цитаты из Священного Писания, чаще всего — из посланий апостола Павла. Спросил его что-то утром, а во второй половине дня он приходит с книгой толкования на Евангелие, где положены закладочки. Он всегда зачитывал нужные моменты сам, вслух, а потом оставлял книгу, чтобы я могла прочитать сама. Бывает, что человек прочитает что-то и поймет по-своему, а я, когда перечитывала оставленную книгу, слышала уже, как читал отец Нафанаил, и это помогало понять все правильно...».
***
О детях, ищущих маму с папой — в рубрике «У Вас будет ребенок».
А также совет детского психолога Евгении Пайсон — «Как не превратить посещение детского сада в кошмар»:
«...Позволяйте ребенку брать в сад игрушки. Для вас это всегда лишний повод утром сказать малышу: «А давай отведем этого мишку в садик, ему там понравилось!» Если мама не ходит на работу и ей нужно вернуться домой, скажем, к младшим детям, желательно, чтобы в сад ребенка отводил отец. «Ага, мама сейчас дома с младшими будет мультики смотреть, мороженое есть!» — думает ребенок, значит можно устроить серьезный крик на тему «Мама, забери меня отсюда!» С папой скандал менее вероятен: чего кричать, если ему все равно надо на работу? Если у отца не получается отводить ребенка в сад, то мама, отправляя ребенка в группу, должна иметь план или ясную легенду своих последующих действий: мне нужно к зубному, в магазин…».
***
О том, как дети из России и Германии в формате исторического расследования знакомились с эпохой раннего христианства (на территории нынешнего Трира и окрестных немецких городов) — в материале Аллы Митрофановой «В поисках пропавшего легиона».
«...По картам и приметам, опираясь на то, что узнали из истории раннего христианства от педагогов и гида, детям предстояло найти одно из мест гибели и захоронения легендарного Фивейского легиона. У него печальная и славная судьба: римские воины-египтяне были все до единого христианами. Однажды им предложили бросить по горсти зерна и возлить вино на языческий жертвенник, то есть поклониться римским богам. А также принести человеческие жертвы — поднять руку на христиан. И они отказались. Тогда, на рубеже III — IV веков, такой отказ ставил человека перед выбором: отречься от Христа и сохранить себе жизнь или исповедать Христа и принять смерть. Они выбрали второе... Все как один, по всем местам дислокации легиона (он стоял вдоль северной границы империи, в том числе, там, где теперь города Бонн, Цюрих, Кёльн). Всех, как римских граждан, казнили почетной казнью — усекновением главы мечом...»
В разделе Культура
«Фатум, он же рок» — в публикации Марины Журинской:
«...Мы привычно вздыхаем о том, что мир нам достался какой-то неуютный, падший, и совершенно походя продуцируем воздыхания на тему, что-де мол куда Бог смотрит, не отдавая себе отчета в том, что это во-первых невежливо, а во-вторых несправедливо. Потому что Господь спас мир на Кресте. А мы сами, подстрекаемые князем мира сего, вносим в этот спасенный мир вражду и разделение.
Не будем сейчас говорить — только вспомним на минуточку — о том, какой удельный вес в сознании среднего человека и — увы! — среднего христианина занимают враждебные чувства к другим народам, странам, религиям, к начальникам и подчиненным, к велосипедистам, соседям, собакам и кошкам, да что уж там, — к родным и знакомым.
Наш разговор о другом. О культуре. Но такова уж эта зараза, что и культурные воззрения, вкусы и пристрастия человека во многом обусловлены не любовью, а враждой...»
***
В сентябре 2011 года исполняется 70 лет писателю Владимиру Крупину, ставшему в этом году первым обладателем вновь учрежденной Патриаршей литературной премии имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия. К юбилею мы публикуем два коротких рассказа Владимира Николаевича: «Молитва матери» и «Утя», — которые, как нам кажется, лучше всего дают представление о его творчестве.
«...Утя не мог говорить, но слышал удивительно. Ни разу не удалось мне спрятаться от него за шкафом или под столом. Утя находил меня по дыханию.
Было у нас и еще одно занятие — старый патефон. Иголок не было, и мы приловчились слушать пластинку через ноготь большого пальца. Ставили ноготь в звуковую дорожку, приникали ухом и терпели, так как ноготь сильно разогревался.
<…>
Потом патефон у нас отобрали. Два раза Утя напомнил мне о нем. Один, когда мы шли по улице и увидели женщину с маникюром. Он показал и замычал. «Удобно», — сказал я. Он захохотал. Другой раз он читал книжку о Средневековье, и ему попалось место о пытках, как загоняли иглы под ногти. Он прибежал ко мне, и мы вспоминали, как медленно уходила боль из-под разогретого ногтя...».
***
Насколько адекватно телевизионщики воспринимают свою аудиторию? По каким законам меняется современное телевидение? Как мы, сами того не осознавая, воспринимаем тележурналистов? На эти и другие вопросы «Фоме» отвечает доктор психологических наук, профессор МГУ, специалист по психологии массовых коммуникаций Лидия Матвеева — в интервью «Телевидение, для которого мы стали чужими»:
«—...Но при этом СМИ — еще и огромная индустрия, ориентированная на прибыль, в первую очередь, от продажи рекламного времени. А содержание рекламы лучше воспринимается на контрасте. Поэтому содержание телевизионных передач (т. е. фона) должно быть жестким, унылым, грубым и пошлым, а реклама (т. е. фигуры) — доброй, ласковой, веселой и счастливой. И это уже продажа нашего зрительского внимания, памяти, сознания и души. Можно ли назвать это безнравственным — не мне судить. Но откуда известно, что все эти ужастики и ментовские боевики на самом деле смотрит много людей?
— Рейтинги…
— Это слабый аргумент. Аккуратно выражаясь, рейтинг — вещь, не всегда отражающая реальность. И судя по нашему исследованию, люди на самом деле чувствуют, что современный контент разрушает душу. Если уж говорить о рейтингах, то показанный по телевизору фильм «Остров» Павла Лунгина был в этом плане успешнее многих ток-шоу. И это только один всем известный пример. Таких примеров настоящих предпочтений аудитории — намного больше. Но нам навязывают совсем другой контент. Как психолог могу констатировать факт: по телевидению намеренно показывают не то, что хочет видеть аудитория...».
***
В рубрике «Галерея»
«...Художница Ирина Коробкова — одна из тех, кого родная Верея прочно к себе привязала. Ее дом стоит в Заречье, очень живописном месте, где из окна мастерской видна церковь. В доме обычный художественный беспорядок — стоят мольберты, картины, висят эскизы работ. Ирина и ее муж, Юрий Борисович Измоденов, художник-монументалист, — пишут огромные полотна, которые впоследствии будут перенесены на стену храма иконы Божией Матери Взыскание погибших в городе Ефремове Тульской области. <...>
«...Вдвоем работать и просто, и непросто — вроде хорошо знаем и понимаем друг друга, но бывает, что по некоторым моментам спорим до хрипоты. Так в спорах рождается истина, то есть наши фрески для храма»...».
***
В рубрике «Строфы»
«…Он храбро сражался на фронтах, бывал и на краю гибели. В пожилые годы вместе с женой, Инной Лиснянской, Липкин передал свои стихотворения в неподцензурный альманах «Метрополь». Дальше — отлучение от отечественного читателя, травля. Его заграничную книгу стихов «Воля» составлял Иосиф Бродский. «Повезло мне», — скажет потом наш нобелиат об этой работе, и, говоря о теме войны, добавит о Липкине: «Такое впечатление, что он один за всех — за всю нашу изящную словесность — высказался», — рассказывает редактор отдела поэзии «Новый мир» Павел Крючков.
В этом месяце поэту, переводчику и прозаику Семену Липкину (1911 — 2003) исполнилось бы ровно сто лет. Избранные его стихи и рассказ Павла Крючкова о нем читайте в публикации «Переписчик».
В рубрике «Коротко»
«Притчи
Жил-был один человек. Однажды он собирался пойти поработать в винограднике и сказал жене:
— Завтра рано утром я пойду в виноградник.
— Если Богу угодно, пойдешь, — ответила женщина.
— Угодно Богу или не угодно, — ответил он,— а я все равно пойду!
Наутро, еще затемно, он вышел из дома и направился к своему винограднику. Но по дороге хлынул такой ливень, что ему пришлось спешно вернуться домой. Когда человек постучал в дверь, еще не рассвело.
— Кто там? — спросила жена.
— Если Богу угодно, — отозвался он, — то это я, твой муж».
В рубрике «Эпилог»
Своими впечатлениями от сентябрьского номера поделился Алексей Викторович Шестопал, доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой философии МГИМО:
Восхождение к верному разуму
Главная тема этого номера «Фомы» — судьбы разума в современном мире. Эти судьбы сложны. Как пишет главный редактор в своей колонке (стр. 8), становится все яснее, что «наши представления о рацио как о движущей силе человеческой жизни бесконечно далеки от истины». Кризис самодовлеющего разума, традиций секулярного разума эпохи Просвещения явственно проявляется в кризисе утопий — попыток построения идеального общества во всем их разнообразии: индустриальных, постиндустриальных, социалистических, либеральных, универсальных, локальных и т. д. Экологические, техногенные, социальные вызовы и угрозы множатся, и человеческий разум не справляется с ними.
Пути выхода из этого кризиса различны. Один из них — осознание ограниченности человеческого разума и обращение к его Творцу. Это путь очищения и освящения разума верой и любовью. С этим путем связаны наши надежды.
Другой путь — путь отказа от разума, поклонение хаосу и культ силы. Этот путь может выражаться в изощренных построениях философии постмодерна и в примитивных суевериях, но во всех случаях он гибелен. Об этом ярко и доказательно пишут в своих статьях Марина Журинская (стр. 18) и Алексей Осипов (стр. 22). М. Журинская приводит прекрасную цитату из Феофана Затворника: «Разум, разум! И клянут его, и хвалят, но и те, кои клянут его, знают, что без разума ничего не поделаешь... И вере без разума нельзя. Разум верный в области веры ничего не пустит такого, что может портить ее тенор, — например, суеверие».
Движение по первому пути — пути веры и любви — тесно связано с диалогом тех, кто уже обрел благодатные ориентиры разума, и тех, кто находится в поиске и сомнении. Я сам когда-то испытал на себе воздействие такого контакта. В молодости, в 70-х годах, я принимал участие в международной программе «Диалог марксистов и христиан», одним из инициаторов которой был митрополит Никодим (Ротов). Митрополит Никодим, видный деятель Церкви, был блестящим знатоком языков, истории, международных отношений. Его человеческое обаяние, убежденность и знания во многом повлияли на мой приход к вере и Церкви.
Из номера в номер ведет «Фома» диалог с ищущими и сомневающимися, привлекая к нему лучшие силы деятелей образования, науки, искусства, экономики и политики. В этом номере мы встречаемся с актером Андреем Мерзликиным, историком и политиком Дмитрием Табачником, финансистом Натальей Домашёвой, психологом Лидией Матвеевой, писателем Владимиром Крупиным, художницей Ириной Коробковой и другими интересными людьми. Вновь вместе с игуменом Дамаскином (Орловским) (стр. 34) погружаемся в трагическое и героическое прошлое нашей Церкви, находя в жизни новомучеников высшие проявления человеческого разума, восходящего к разуму Божественному.
Скажу еще об одном аспекте разума, а следовательно, и диалога, поскольку разум диалогичен, включая собеседование человека с Богом, другим человеком и самим собой. Речь идет о диалоге поколений.
В разделе «Письма об ученичестве» (стр. 4) дана подборка писем преподавателей и учеников, размышляющих об удачах и неудачах взаимных встреч. С большим сочувствием читаю эти письма, поскольку вся моя жизнь связана с преподаванием и многим я обязан своим студентам и аспирантам.
Одной из счастливых встреч была для меня встреча 15 лет тому назад с молодыми людьми, выпустившими 1-й номер «Фомы». Вскоре после этого в МГИМО состоялся круглый стол читателей «Фомы» и «Татьяниного дня» (издание храма святой Татьяны при МГУ) как раз на тему «Вера и разум». Основными докладчиками были редактор «Татьяниного дня» Владислав Томачинский (теперь — иеромонах Симеон) и один из зарубежных стажеров МГИМО. Владислав сделал доклад об умной молитве, американец — о роли религии в корпоративной этике. Выслушав доводы Томачинского о стяжании Святого Духа, американец (славный, кстати, парень) стал волноваться и спрашивать: «А практически, практически что это дает?» На что Владимир Легойда с искренним недоумением заметил: «Так что может быть практичнее стяжания Святого Духа?..»
… И вот я держу в руках 101-й номер. Счастливого пути, «Фома»!
Репринт самого первого номера «Фомы»
Также, к юбилею журнала, мы предоставили подписчикам возможность прочитать не только 101-й, но и самый первый номер «Фомы» (от 1996 года). К сожалению издать репринт раритетного номера удалось лишь ограниченным тиражом. Зато его можно скачать в формате pdf на нашем сайте, по ссылке.
Фотообои
Также представляем Вашему вниманию фотообои по мотивам сентябрьского номера. Заставки на рабочий стол выполнены нашими дизайнерами в двух размерах: 1640х1200 и 1920х1200.
Посмотреть их можно на нашем сайте, в разделе «Проекты».
