![](/fotos/journal/81/4081_1.jpg)
Егор Агафонов,
старший редактор издательства ПСТГУ:
«Сделай паузу...»?
В последние годы в русской литературе появился новый жанр — проза, написанная священниками, «проза отцов», так сказать. Чаще всего это не чистый fiction, а беллетризация реальных жизненных историй, притча или эссе. Родоначальником жанра следует признать отца Михаила Ардова, чьи «Мелочи архи-, прото- и просто иерейской жизни» задали формат его будущим последователям. Затем появились книги о. Ярослава Шипова — профессионального писателя, который, став священником, не бросил писать. А потом появились и другие — отец Николай Агафонов, отец Александр Авдюгин, отец Михаил Шполянский…
Читать эти книги почти всегда интересно: нередко в этих историях узнаешь себя, почерпнешь какой-то полезный совет, чему-то искренне умилишься, а на что-то искренне вознегодуешь. Однако похоже, что открывая очередные «Случаи из приходской жизни», читатели ждут прежде всего милого и забавного — и в то же время «благочестивого» — отдохновения. Тут нельзя не вспомнить известную историю о преподобном Антонии, который сравнил излишне напряженную духовную жизнь с натянутой сверх меры тетивой лука — может и порваться. Подобная литература — как приспущенная тетива, она дает возможность сделать паузу, передохнуть. И подчас это необходимо.
Но для серьезного литературного творчества — и для взыскательного чтения — такой мотивации явно недостаточно. Настоящая подлинность (что в художестве, что в духовной жизни) требует как раз максимального натяжения тетивы. Поэтому, на мой взгляд, такая «иерейская проза» — с незамысловатыми пересказами приходских случаев и церковных судеб — всегда будет лишена, с одной стороны, настоящей, подлинной художественной яркости и драматизма, рождающихся в бесстрашных вопросах писателя к Богу, к себе и к миру, а с другой стороны — того глубокого откровения о жизни в Боге, которое мы находим в настоящей духовной литературе.
![](/fotos/journal/81/4081_2.jpg)
Георгий Гупало,
главный редактор интернет-портала «Православная книга России»
С батюшки особый спрос
Да, я выделяю прозу писателей-священнослужи-телей, так как к этим книгам особый спрос — очень велика степень ответственности пастыря перед читателем.
Но если рассматривать исключительно качество литературного произведения, то нет никакой разницы, кто по профессии или образованию ее автор. Чехов был врачом, Достоевский — инженером, Грибоедов, Тютчев — дипломатами, но все они стали великими русскими писателями. Никто не оценивает их творчество с точки зрения профессии или их диплома об образовании. Поэтому нужно судить о качестве литературного произведения, а не о профессии его автора.
Меня пугают словосочетания «православный врач», «православный учитель». Я сразу начинаю думать, что это плохие врачи и учителя, раз они решили приклеить к своей профессии высокий авторитет Церкви и упомянуть о своем православном вероисповедании. Если бы Пушкина или Грибоедова спросили: считают ли они себя православными писателями, то уверен, что они не поняли бы, чем вызван вопрос. Их творчество целиком и полностью православно, так как базируется на твердом христианском фундаменте их веры и воспитания.
Поэтому для меня есть литература и искусство вообще, но нет православной литературы, православной живописи, православной музыки. Когда мы употребляем такой термин, то понимаем под ним нечто другое — что в данном произведении затрагивают тему веры или некие церковные вопросы.
Пока, увы, в России нет великих писателей, творчество которых будоражит умы многих, заставляет задуматься о смысле жизни, о желании исправить, изменить свою жизнь. Отдельные произведения некоторых современных писателей, конечно, влияют на сознание малого количества людей, но это исключение из правила. В целом — серая масса, на фоне которой имена писателей-священнослужителей не видны. Новых Достоевских пока нет.
![](/fotos/journal/81/4081_3.jpg)
Ольга Голосова,
главный редактор издательства «Лепта»
Вне статусов и вне профессий
В последнее десятилетие среди литературы, посвященной Православию и созданной православными христианами, довольно видную роль играют произведения, написанные авторами-священнослужителями. Надо сказать, что до революции авторы, целенаправленно освещавшие вопросы Православия, практически на девяносто процентов принадлежали к духовному сословию. Но и тогда никому не приходило в голову классифицировать их произведения не по родам, жанрам и видам литературы, к коим они принадлежали, а по профессиональной принадлежности ее авторов. Если мы пойдем по этому пути, то нам придется создавать прозу врачей (Чехов, Булгаков, Вересаев), прозу учителей (Корчак, Макаренко, Сухомлинский) и тому подобное, что, в принципе, довольно абсурдно. Во всем мире принята классификация литературы, связанная с ее формой и содержанием, а отнюдь не с родом деятельности ее создателей.
Конечно, в произведениях священнослужителей есть много общего. Это и приверженность к определенным жанрам — проповеди, мемуарам, эссе, рассказам, что вызвано спецификой их пастырского служения; это и отношение к миру и обществу, что определяется их принадлежностью к Православной Церкви; это и некая неуловимая общность стиля и проблематики их произведений, что опять же понятно, исходя из вышесказанного. Но при всем при этом каждый из писателей, будь он мирянин или священник, — глубоко индивидуален и неповторим, ведь талант — это уникальный Божий дар, не поддающийся классификации по социальным признакам.
![](/fotos/journal/81/4081_4.jpg)
Павел Крючков,
редактор, критик, сотрудник журнала «Новый мир»
Проза без облачения
Не считаю. Широкий читатель прозу священников почти не знает (она обычно публикуется не светскими издательствами), а нынешние более или менее известные художественные сочинения, наполненные реалиями церковной жизни и религиозными темами, пишутся, как правило, воцерковленными или, так сказать, «приближенными» мирянами.
Однако дело в другом. Я скажу за себя: мне не хотелось бы, читая роман или повесть, знать, что автор произведения — священнослужитель. Меня это и смутит, и отвлечет от вживания в мир созданных его воображением и жизненным опытом героев (сказанное относится прежде всего к большой и средней художественной форме, но ни в коем случае не к публицистике).
Кроме того, я плохо представляю, какую внутреннюю крепость надо иметь, чтобы, ежедневно создавая художественный мир (писатель всегда в каком-то смысле творит, даже если не пишет), как-то соотносить его с ежедневным же церковным служением. Полнокровная реализация творческого дара прозаика и одновременное полнокровное пастырство в моем сознании почти непредставимы. Не забудем и о неизбежно сопровождающем писательское творчество желании быть услышанным и оцененным… Итак, если бы среди моих близких друзей был пишущий прозу батюшка, я бы от всего сердца посоветовал ему хотя бы не браться за романы и повести.
Стало быть, для меня проблемы «иерейской прозы» попросту не существует. Но отдельные замечательные рассказы, написанные священниками, мне попадались. Только я их ни во что не выделяю.
![](/fotos/journal/81/4081_5.jpg)
Алексей Варламов,
писатель, лауреат премии Александра Солженицына
Или писательство, или пастырство
К сожалению, не очень я хорошо знаком с литературным творчеством современных священников, хотя кое-что читать доводилось. Разумеется, это в большей степени мое упущение, но думаю, что пока «иерейская проза» остается в некоем культурном «заповеднике» и частью литературного процесса не стала. Другое дело — нужно ли ей туда вступать? Не писали же романов православные батюшки ни в осьмнадцатом, ни в девятнадцатом, ни в двадцатом веке (созданное много ранее «Житие протопопа Аввакума» — исключение из правил).
Это не значит, что священники не должны писать. Особенно если речь идет о работах документальных, мемуарных, исторических, краеведческих, публицистических. Например, воспоминания митрополита Вениамина (Федченкова) написаны лучше иного романа. Мне также представляется сегодня уместной и даже очень востребованной фигура священника, занимающегося литературной критикой. Но если говорить о литературе в ее чистом виде, о сочинительстве, то писательство есть очень сильное и подавляющее, очень страстное во всех смыслах этого слова занятие, вступающее в противоречие с пастырским служением. Конечно, литература не спрашивает, кого к себе призывать. И если никому не ведомый батюшка из города Галича или же, напротив, заслуженный московский протоиерей напишет роман, который заставит о себе говорить, то, как читатель, я буду счастлив.
Здесь Вы можете обсудить эту статью в Блогах "Фомы" (Живой Журнал). Регистрация не требуется.