С этой иконы Иисус смотрит не на человечество вообще, а прямо на тебя. И от тебя ожидает столь же личного ответа. Он не благословляет, не предлагает словесных формул спасения. Он предлагает только Себя. Остальные иконы — это о Нем, здесь — Он сам.
«Просвети нас лица Твоего зраком»
Перенесение Нерукотворного Образа Христа из Эдессы (сейчас это город Шанлыурфа в Турции) в Константинополь произошло в 944 году. И с того дня, когда эту реликвию в праздник Успения Пресвятой Богородицы торжественно внесли в церковь Большого дворца, она стала главной византийской святыней. Чтобы выкупить ее у эдесского эмира, император гарантировал безопасность городов Эдессы, Харана, Сароци и Самосаты, отпустил 200 пленников и заплатил 12000 серебряных монет.
Согласно православному церковному преданию, изображение лица Иисуса на куске полотна появилось благодаря болезни правителя Эдессы Авгаря V. Наслушавшись рассказов о чудесном израильском целителе, он написал Ему письмо с просьбой о помощи. Но посланцам Авгаря никак не удавалось пробиться к Иисусу, все время окруженному толпой, пока Он сам их не подозвал. Спаситель пообещал прислать в Эдессу одного из своих учеников, а напоследок, умывшись, отер лицо куском полотна, на котором остался его отпечаток, и передал эту первую икону (святой Мандилион) в дар Авгарю, к которому потом действительно послал апостола Фаддея.
Описывая это событие в своей «Церковной истории», римский историк IV века Евсевий Кесарийский в качестве доказательства приводит два переведенных им документа из архивов Эдессы — письмо Авгаря и ответ Иисуса. Цитируются они и армянским историком V века Моисеем Хоренским. А в VI веке Прокопий Кесарийский в книге «Война с персами. Война с вандалами. Тайная история» описывает посещение Авгаря апостолом Фаддеем.
Однако в X веке существовала и другая версия происхождения Мандилиона. Согласно ей, отпечаток лица Иисуса появился на полотенце, которым он отер кровавый пот после молитвы в Гефсимании пред своими крестными муками — его-то и передал Фаддей Авгарю, чтобы того исцелить.
Зачем человеку икона?
Но как бы там ни было, благодарный правитель Эдессы велел поместить чудесный плат над главными воротами города, и каждый входящий в них должен был поклониться святыне, пока один из правнуков Авгаря, не разделявший религиозных убеждений своего предка, не повелел заложить ее кирпичами.
Со временем о святыне и вовсе забыли и вспомнили лишь несколько веков спустя, когда Эдессу осадили войска персидского шаха Хосрова I Ануширвана. Антиохийский автор VI века Евагрий Схоластик рассказывает, как по откровению, бывшему во сне епископу Евлалию, Мандилион был обнаружен, жители Эдессы совершили с ним крестный ход, и персы отступили. Весть о чудесном избавлении города облетела весь Восток, и даже арабы, в 630 году захватившие Эдессу, не мешали христианам поклоняться их знаменитой реликвии.
В 787 году на Седьмом Вселенском Соборе само существование Нерукотворного Образа стало важнейшим аргументом против иконоборчества. Ведь о чем, по сути, говорит история об Авгаре? Прежде всего о том, что Иисус хотел иметь Свое изображение. Больше того, Он послал это изображение вместо Себя, подтверждая правомочность его почитания. И наконец, Он послал изображение в ответ на просьбу Авгаря об исцелении, что прямо подтверждает чудотворность иконы и целительную силу других реликвий.
Мандилион или Плат Вероники?
О судьбе Мандилиона после перенесения его в Константинопль существует несколько преданий. По одному, его похитили крестоносцы вовремя разграбления города, но их корабль потонул в Мраморном море. По другому, Нерукотворный Образ около 1362 года привезли в Геную, где он до сих пор хранится в монастыре апостола Варфоломея.
Существует версия, что Мандилион неоднократно давал точные отпечатки: один из них — на черепице, другой — на плаще. Возможно, именно существованием этих отпечатков и объясняются разночтения преданий.
На Западе, например, католическая традиция совсем иначе объясняет происхождение Нерукотворного Образа. Западный вариант предания, возникший позднее восточного — в XIII–XV веках, — повествует о некоей благочестивой еврейке Веронике, сопровождавшей Христа в крестном пути на Голгофу и подавшей ему платок — отереть кровь и пот с лица. «Плат Вероники» с отпечатавшимся на нем ликом Христа хранится в соборе святого Петра в Риме (впрочем, некоторые ученые утверждают, что имя Вероники — просто искажение латинского выражения veraicon,«истинный образ»). Главное его отличие от Мандилиона из Эдессы — терновый венец на голове Спасителя.
«Спас» на Руси
Почитание Нерукотворного Образа пришло на Русь в XI–XII веках и особенно распространилось, начиная со второй половины XIV века. В 1355 году новопоставленный московский митрополит Алексий привез из Константинополя список святого Мандилиона, для которого сразу был заложен храм. Вскоре по всей стране стали появляться церкви, монастыри и приделы храмов, посвященные Нерукотворному образу и получавшие название Спасских.
Перед иконой Спаса Нерукотворного молился воспитанник митрополита Алексия Дмитрий Донской, получив известие о нападении Мамая. Хоругвь с изображением Спаса Нерукотворного сопровождала русское войско с Куликовской битвы до Первой мировой войны. Со временем эти хоругви стали называть знамениями или знаменами — так слово «знамя» заменило древнерусское «стяг».
Иконы Спаса Нерукотворного размещали на крепостных башнях. Он стал одним из центральных образов русского православия, близким по значению и смыслу к распятию.
А в народе он стал Третьим Спасом — праздником, завершающим Успенский пост (исторически совпавшее с Успением перенесение Нерукотворного Образа в Константинополь было решено вспоминать на следующий день, чтобы не смешивать два эти торжества).
***
Спас Нерукотворный — единственная икона, на которой Иисус предстает нам просто как Личность. На других иконах Он либо благословляет, либо держит в руках книгу и указывает на написанные там слова. Но спасает-то Он нас не какими-то действиями, а самим фактом своего присутствия в мире. И мы идем за Ним просто потому, что Он нас зовет. И любим Его просто за то, что Он есть.
