«РУССКИЙ ВЗГЛЯД» – КИНО

Гости программы:

Павел Лунгин, режиссёр

Галина Данелия, продюсер и режиссёр

Дарья Мороз, актриса

Дмитрий Брусникин, актёр и режиссёр

Протоиерей Георгий Митрофанов



Над программой работали:

Ведущие – Елена Писарева и Дмитрий Дюжев

Шеф-редактор – Ольга Любимова

Режиссёр-постановщик – Александр Замыслов

Редакторы – Анастасия Семенихина и Ксения Лученко







ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: «Русский взгляд» на проблемы современного кино – тема нашей программы сегодня. Я – Дмитрий Дюжев, здравствуйте!

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Здравствуйте, я – Лена Писарева!

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Еще десять лет назад в России практически не снимали кино. Сейчас у нас производят по восемьдесят фильмов в год. Их показывают на суперсовременных экранах в отремонтированных кинотеатрах.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Но до сих пор на десять российских фильмов приходится восемь западных картин. Возрождается ли наше кино? Может и должно ли оно конкурировать с зарубежным? Есть ли у него будущее? Об этом мы и поговорим сегодня.

Он снял фильм, в котором нет спецэффектов и компьютерной графики и который, наверное, нельзя назвать блокбастером. Он снял историю трёх монахов в одном маленьком монастыре. И это стало главным культурным событием года. В студии программы «Русский взгляд» – режиссёр Павел Лунгин.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Здравствуйте, Павел Семёнович! Проходите, пожалуйста.

ПАВЕЛ ЛУНГИН: Добрый день.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Павел Семёнович, невероятно приятно, что вы к нам пришли! Наверное, я с самого начала задам сложный вопрос, но все-таки… Чего не хватает сегодня современному русскому кино? И, может быть, вы знаете какое-то решение этой проблемы?

ПАВЕЛ ЛУНГИН: Я сам ежедневно ищу это решение. Иногда – нахожу, иногда – нет. Но, мне кажется, нам всегда не хватает идеи, не хватает какого-то неожиданного, нового взгляда. Надо не копировать чьи-то чужие успехи, а создавать своё. А для этого необходимо чувствовать время и чувствовать людей. Это главное, что нужно нашему кино. Деньги на него есть, как ни странно. Денег даже слишком много, потому что в год выходит сто фильмов, а сколько из них мы запоминаем? Пять-десять, не больше. Остальные куда-то исчезают, их никто не помнит.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Павел Семёнович, вы ожидали, что ваш последний фильм будет иметь такой успех?

ПАВЕЛ ЛУНГИН: Нет. Дима это подтвердит, он ведь является моим соавтором в этой картине. Мы закопались в Кеми, в непролазном снегу, жили тихонько-тихонько, и ни о чём таком, конечно, не думали. Невозможно было представить, что зрители откликнутся именно так. Я уже начал верить, что люди хотят картин наподобие американского остросюжетного кино или каких-нибудь глупых детских комедий.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Это сейчас очень устойчивый стереотип – будто наш народ хочет только такого кино.

ПАВЕЛ ЛУНГИН: Да. И в этом смысле, реакция людей на фильм «Остров» для меня радостна, потому что больше всего каждый хочет, чтобы его любили и понимали. Но эта реакция радостна еще и потому, что открылись огромные новые возможности для режиссёров. Есть фильмы, оказывается, которые мы можем делать!

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Насколько мне известно, благодарность за этот фильм высказывают не только православные зрители, но и просто молодёжь, и люди, которые очень спокойно относятся к вере. Какие вы слышали мнения?

ПАВЕЛ ЛУНГИН: Получаю приглашения приехать в гости от настоятелей православных монастырей, от мусульманской общины получил приглашение…

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: От мусульманской общины?

ПАВЕЛ ЛУНГИН: Да. В городе Казань. В нашем фильме был показан мир, в котором есть Бог. Когда есть Бог, то все верующие люди чувствуют в этом правду. И – самое неожиданное – в кино на этот фильм шла в основном молодёжь!

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Меня удивило то, что православная общественность приняла этот фильм еще до выхода в прокат. Я думала, что будут разные точки зрения. Мне казалось, что широкая аудитория не примет фильм. И вдруг – и она приняла! Вы пробовали как-то объяснить это для себя? Почему так?

ПАВЕЛ ЛУНГИН: Объяснение понятное. Видимо, есть какая-то пустота в душах и в жизни, которая требует заполнения. Всё-таки в России люди никогда не жили только материальными ценностями и материальным успехом, всегда была борьба идей, желание понять смысл жизни, придать этой жизни какое-то направление.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Павел Семёнович, вы изначально задумывали этот фильм как авторское кино или как «кино для всех»?

ПАВЕЛ ЛУНГИН: Я, честно говоря, до сих пор не понимаю, чем одно отличается от другого.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Сейчас, после успеха «Острова», очень многие, как я слышал, собираются снимать православное кино. Очень многие сейчас хотят вкладывать деньги в подобные проекты, и продюсеры говорят режиссёрам: «Давай снимем блокбастер про какого-нибудь святого, давай!» Как вы считаете, насколько нужно быть осторожными, когда снимаешь кино со смыслом? Есть ли опасность перегнуть палку?

ПАВЕЛ ЛУНГИН: Я боюсь такой постановки вопроса, потому что подобные картины – все-таки штучные вещи. Тут нужно все делать с душой. Главное, чтобы в результате не появился лубок, чтобы персонажи не превратились в абсолютно карикатурные фигуры. У нас ведь эти монахи – не благостные, а мучающиеся люди, потому что человек всегда мучается, когда ищет правду, и жизнь в монастыре – это напряжённый, мучительный внутренний труд. И если из фильма исчезнет это духовное измерение, то получится «соцреализм» на православную тему.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Павел Семёнович, как вам кажется, если бы «Остров» пошёл в широком прокате на Западе или в Америке, он имел бы успех?

ПАВЕЛ ЛУНГИН: Наверное, нет. В этой картине очень много нашей культуры, нашего внутреннего чувства проживания жизни. Наш фильм уже купили в нескольких странах: Италии, Греции, Испании. Франция хочет. Даже американцы хотят приобрести ленту, сейчас ведутся переговоры. Но это, конечно, будет небольшой прокат.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Как вы думаете, почему мы не делаем кино, которое было бы интересно не только российским зрителям? Мы же смотрим западные и американские фильмы, и эти картины у нас пользуются большой популярностью. Есть ли какой-то смысл в продвижении нашего кино на Запад и в Америку?

ПАВЕЛ ЛУНГИН: У нас для этого нет ноу-хау. Я, честно говоря, не понимаю, как сделать фильм, который будет нужен и здесь и в Америке. Американцы сделали из своего кино экспортный и очень доходный бизнес. Нужно ли это нашему кино, я не знаю. Думаю, что нет.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Меня удивляет, что за последнее время не появилось ни одного киношедевра…

ПАВЕЛ ЛУНГИН: Вы знаете, бизнес – это как супермаркет. В супермаркете надо, чтобы люди понимали, что они покупают, чтобы они уже точно знали вкус, чтобы продукты были расфасованы, разрезаны… Тут, так сказать, места для особого удивления нет. Так и в кино. К тому же, мне кажется, что в России царит некий внутренний вакуум. По-моему, надо сначала напитать свою страну, а потом уже будет какая-то отдача.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Есть у нас картины, которые вам нравятся, которые вы посоветуете смотреть?

ПАВЕЛ ЛУНГИН: Трудный вопрос. Есть интересные фильмы. «Эйфория», «Изображая жертву» – это что-то новое в нашем кино. Хотя все они разные по жанру, по духу. Мне понравилась картина «Живой», там есть яркие моменты. К нам явно идёт какое-то новое кино.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Вы сейчас перечислили фильмы молодых режиссёров. Но все они не вызывают таких сильных переживаний в сравнении с советскими картинами. Когда мы смотрим старые фильмы, нас часто пробирает до слёз. А вот современные картины кажутся немножко наигранными… У вас нет ощущения, что кино немножко понизилось в качестве?

ПАВЕЛ ЛУНГИН: Не знаю. Наверное, сегодня исчезло какое-то измерение мифа, мифологии. Тогда всё-таки было очень мощное ощущение общности людей, ощущение единой силы, большой страны. В этом было что-то от мифа. Сейчас же мы идем по пути исследования индивидуального начала.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Что вы планируете снимать в ближайшее время?

ПАВЕЛ ЛУНГИН: Я ищу новую тему, и думаю, что мне надо немножко подождать.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Спасибо! Присаживайтесь, пожалуйста.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Спасибо большое.





ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: В фильме «Остров» необычайно сложные главные роли сыграли три актера: Пётр Мамонов, Виктор Сухоруков и Дмитрий Дюжев. Дима, прости, но будет преступлением перед нашими зрителями, если я не приглашу тебя на эту трибуну и не задам тебе несколько вопросов.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: А, понял! Меня еще перед началом передачи предупредили, что сегодня будет какая-то неожиданность, на которую ты, мол, отреагируй правильно…

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Дима, скажи, пожалуйста, с какими ощущениями ты был на острове, где снимался этот фильм?

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Я полагался только на режиссёра. И Павел Семёнович в этом смысле – чудо-режиссёр. Он – не диктатор, он не создает тоталитарный режим на площадке. Он – режиссёр, который любит артистов. И на съёмочной площадке у меня было ощущение большой семьи: все друг друга понимают, у всех потрясающая работоспособность, а такое, честно сказать, я очень редко вижу на съёмках.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Ещё до выхода фильма на экраны я увидела в интернете фотографии, и меня поразили лица всех трёх актеров, которые сыграли главные роли. Скажи мне, как ты нашёл этот образ? Легко ли было в него вписаться, не страшно ли?

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Я понимал, что на мне большая ответственность. Мне помогла духовная литература, которую я уже немножко читал, и какой-то свой опыт. Конечно, помогли ещё и наши консультанты, отец Косьма. Мы с Сухоруковым и Мамоновым очень много и спорили, и разговаривали на эту тему, и просили Павла Семёновича нас рассудить.

С одной стороны, монахи – это люди, которые тоже живут своими страстями, а с другой стороны, это духовные люди. Говорят: если на одного человека – один чёртик, то на монаха – их сорок. В то же время, мы понимали, что это люди, которые живут в закрытом мире, и это не тот же уровень страстей, что у людей на улице.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: А как удалось найти эти образы? Впервые на экране была так откровенна, интересно и честно показана внутримонастырская жизнь. Как был «пойман» образ твоего героя-монаха, который сначала выглядит отрицательным?

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Это все благодаря Павлу Семёновичу.

ПАВЕЛ ЛУНГИН: Я хочу сказать вот что. Диму можно поздравить с тем, что работа трёх актеров была очень высоко оценена Патриархом, и Дима получил благодарственную грамоту от Патриархии. По-моему, в истории нашего кино такое произошло в первый раз: фильм и актёры удостоились благословения и благодарственной грамоты Патриарха. И Святейший сказал, что он удивлён, насколько точно и правильно была передана эта тайная, недоступная для обычных людей монастырская жизнь.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Это ваши внутренние ощущения? Или были какие-то наблюдения?

ПАВЕЛ ЛУНГИН: Никто из нас – ни Дима, ни я – не знает, как надо. Эту картину мы выстраивали интуитивно, шаг за шагом. Я с самого начала понимал, что главное – показать три разные пути к Богу. Мучительный и страстный – у героя Петра Мамонова. У Сухорукова – путь художника, эдакого дитя, путь безгрешного человека, живущего в любви. А у Димы… Я говорил ему: «Представь себе, что ты – отставной офицер. Он честно служит, как может, только не понимает, что в его служении нет знака Божьего». У Димы получилась потрясающая роль человека, у которого открываются глаза от общения с мучительным, не очень приятным, полусумасшедшим героем Петра Мамонова.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: А вы помните, как пришла идея с с крестом? Этого же не было в сценарии! Павел Семёнович говорит: «Я тут кое-что придумал. Давай попробуем снять!» А там был снег, было сложно, и мы никак не могли выстроить кадр. И Павел Семёнович уже нервничает и говорит: «Ну, ладно, тогда не будем снимать. Не надо». Я говорю: «Павел Семёнович, пожалуйста, давайте сделаем! Ну, пожалуйста!»

А ещё момент с песнопениями... Рядом со съёмочной площадкой была деревня и подворье Соловецкого монастыря. Павел Семёнович говорит: «Ты уже познакомился там с клиросом, со священником?» Я говорю: «Да, мы ходили с Мамоновым, знакомились со всеми». А Лунгин и говорит: «Ну, давай, выучи тогда песнопения и приходи с монахами попеть». Я пришел туда петь, а регент ещё меня немножко побаивался. Они видели «Бригаду», а больше из моих работ ничего не видели. Когда я брал нижние ноты, они сразу притихали. Я говорю: «Ребята, пожалуйста, я вас умоляю: когда я беру нижние ноты, берите вверх, чтобы всё было, как надо!» А они от низкого такого звука оробели, растерялись! Целый день мы так мучились.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: А ты только регентовал или тоже пел?

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Пел.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Спасибо Дима! Возвращайся, пожалуйста, на свое место.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Да… Я сегодня чувствовал себя немножко неудобно. Теперь я понимаю гостей, которые к нам приходят!





ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Еще пять лет назад деньги на кино было не достать, и показать его было некому. В кино не ходили, диски покупали только с западными фильмами. Сейчас многое изменилось, и многие режиссеры, которые десятилетиями ничего не снимали, снова взялись за дело.

В студии программы «Русский взгляд» – кинорежиссер и продюсер Галина Данелия. Здравствуйте, Галина! Проходите, пожалуйста.

ГАЛИНА ДАНЕЛИЯ: Здравствуйте.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Галина Ивановна, как вы оцениваете состояние современного российского кино?

ГАЛИНА ДАНЕЛИЯ: Замечательно! Я думаю, что мы находимся на том этапе, когда люди подрастают и делают прыжок вверх, понимаете? И мне кажется, что нашему кинематографу очень сильно повезло с Павлом Лунгиным. Хотя он уже давным-давно делает хорошие кино. К сожалению, мы еще не прошли до конца все этапы деградации. То, что мы видим на телевидении – это, конечно, нонсенс. Сегодня по телевидению транслируют очень много пошлости, много насилия. Впрочем, сейчас все говорят об этом, и все об этом знают, но все это делают, и все это смотрят. Даже я иногда смотрю.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: А какое кино вы бы хотели продвигать как продюсер?

ГАЛИНА ДАНЕЛИЯ: Мы только что сняли замечательный мультипликационный фильм «Колобок». Этот мультфильм – для 10-12-ти летних детей и для взрослых. Он о том, как дети должны любить своих родителей. Это очень глубокий, философский и интересный фильм. Он, правда, длится всего двадцать минут, но у нас в России это первый мультик такой технической сложности.

А сейчас мы запускаем комедию, которая называется «Патриотическая комедия, или Зеленая макака». Это жутко гротесковая комедия вроде бы на детективной основе. Я не буду рассказывать подробности, потому что мы её еще не запустили, а только запускаем. Это фильм по роману Александра Потёмкина «Игрок».

А вообще, у меня наблюдается явная тяга к детскому кино. Ещё когда я поступала во ВГИК, я отвечала на традиционный вопрос: «Почему вы хотите стать режиссером?» Нас тогда всех об этом спрашивали. Все говорили: «Потому что кино – синтетическое искусство: музыка, изобразительное искусство...» А я написала: «Потому что я хочу снимать детское кино». И так получилось, что я на протяжении длительного времени действительно снимаю детское кино.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Вы смотрели в последнее время работы молодых режиссёров?

ГАЛИНА ДАНЕЛИЯ: Конечно, я их смотрю.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Какие из последних фильмов вас порадовали?

ГАЛИНА ДАНЕЛИЯ: А вот «Остров» очень порадовал. «Молодой режиссёр» Лунгин, очень сильно порадовал!

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: А ещё?

ГАЛИНА ДАНЕЛИЯ: Замечательно то, что мы взялись за душу человеческую, вспомнили, что есть Бог, что Он с нами и в каждом из нас. Несмотря ни на что, пусть через страдания, через трудности, но ты к Нему приходишь.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Ваша последняя картина называлась «Божья тварь».

ГАЛИНА ДАНЕЛИЯ: Да.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: А почему был такой перерыв между съёмками этой картины и мультфильмом «Колобок»? Были материальные причины или какие-то другие?

ГАЛИНА ДАНЕЛИЯ: Я не видела смысла снимать кино, вот в чем дело. Темы были ужасные! Некоторым режиссёрам удавалось найти свои темы, и я им, в хорошем смысле, завидовала. Вот Павел Лунгин, к примеру, или тот же Данелия находили тему. А я – нет.

Но сейчас уже всё по-другому, всё изменилось. Я тоже начала снимать кино, потому что есть интересные для меня темы, потому что это кино есть кому и где показывать.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: А что для вас русское кино? Что такое, по-вашему, российское кино?

ГАЛИНА ДАНЕЛИЯ: Я считаю, что есть наше русское кино и наш русский взгляд на эту проблему. Российская душа – она теплая, хотя немножко и обозлённая. Все мы – добрые люди. Например, женщины – они все сестры милосердия. Мужчины – они все грешники, но каются, и, в конце концов, приходят к чему-то очень славному и замечательному. Будь то художники, будь то обычные люди. Поэтому «Остров» – это русское кино.

Сейчас образовалась такая ниша, мы нуждаемся в том, чтобы во что-то и в кого-то верить. А в Бога мы верили всегда, тайно или явно. Вот это и есть русская душа… Что можно сказать? Для меня это «9 рота». Почему? А вы посмотрите, что там происходит, какие ребята! Мы же внутри – храбрые, мы же внутри – сильные! Мы же – мощные люди, невероятно мощная нация!

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Галина Ивановна, а почему сейчас нет такого светлого и трогательного кино, какое снимал ваш муж? Мне кажется, сейчас его не хватает.

ГАЛИНА ДАНЕЛИЯ: Это большая проблема. Понимаете, Данелия – один. Сейчас он делает мультипликационный фильм «Кин-Дза-Дза». Почему он решил повторить этот опыт? Потому что это и сохранение традиций, и развитие нового кино. Есть новые технические возможности, и часть страны разговаривает на языке «Кин-Дза-Дзы». Выросло поколение, которое говорит на этом языке.

Когда Данелия снимет полуторачасовое трёхмерное кино, это будет, конечно, большой успех добра. Но такого кино, которое Данелия делал раньше, конечно, не хватает. Я вижу в глазах всех, кто здесь сидит, и, надеюсь, у тех, кто смотрит сейчас телевизор, что вы все хотите добра, вы просите его.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Спасибо вам большое! Присаживайтесь.





ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Критики жалуются, что молодые актёры мечтают лишь о гонорарах, о фанатах, о кассовых блокбастерах и дорогих контрактах. Так ли это? Об этом мы поговорим с гостьей программы «Русский взгляд» – актрисой Дарьей Мороз.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Здравствуй, Дашенька! Проходи, пожалуйста.

ДАРЬЯ МОРОЗ: Добрый день.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Здравствуйте, Даша!

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Скажи, Даша, после работы с Данелией тебе не тяжело было работать в других проектах, с другими людьми?

ДАРЬЯ МОРОЗ: Картина Георгия Николаевича «Фортуна» была моим боевым крещением. Моя первая по-настоящему большая роль была у мастера, у которого мечтает сняться полстраны. Но с моей стороны это была немножко несознательная, в профессиональном смысле, работа, потому что я была совсем маленькой. Однако, я думаю, что именно это и было нужно Георгию Николаевичу.

А дальше что? А дальше уже были следующие роли. Но в работе над «Фортуной» я понимала, что могу всецело доверять режиссёру, а это бывает не всегда, как я потом поняла. Иногда мне приходилось работать с режиссёрами, которые не всегда могли сказать, что они от меня хотят, и надо было выкручиваться самостоятельно.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Я с тобой согласен. Такая высококлассная, в плане профессионализма, работа у нас была с Павлом Семёновичем. Теряется школа, как ты думаешь?

ДАРЬЯ МОРОЗ: Наверное. С артистами не работают, не меняют их изнутри.

ПАВЕЛ ЛУНГИН: Вы знаете, это американский взгляд. В Америке процесс съемки фильма – это что-то вроде конвейера. Когда актер приходит с готовой ролью, то режиссёр и оператор выступают в роли ОТК. Но тогда этому предшествует очень большой подготовительный период, где и находится этот образ, характер и манера игры. А у нас этого нет! У нас люди просто приходят на площадку, не зная, что и зачем и они там должны делать.

ДАРЬЯ МОРОЗ: Иногда даже не зная текста…

ПАВЕЛ ЛУНГИН: Мне порой кажется, что молодые актёры даже не смотрят в кино свои фильмы. Сделали и пошли дальше. Я помню, как ко мне на съёмки фильма «Луна-парк» пришел Олег Иванович Борисов. Это была его последняя роль. И у меня вдруг слёзы выступили: у него была обычная школьная тетрадка в клеточку, в которой вся роль была выписана его рукой. Больше я этого не видел никогда и ни у кого!

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Даша, скажи, а тебе хватает русского кино? Ты ходишь в кинотеатр?

ДАРЬЯ МОРОЗ: Да, я стараюсь смотреть всё новинки.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Тебя радует современное российское кино?

ДАРЬЯ МОРОЗ: Что-то – да, что-то – нет. Как сказала Галина Ивановна: «Фильм «молодого режиссёра» Павла Лунгина действительно порадовал». Мне показались интересными картина «Живой», фильм «Жара» – там такой позитивный заряд! А вообще, я стараюсь смотреть старое русское кино.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Бывают ситуации, когда ты отказываешься от сценария, даже если тебе в этот момент нужны деньги?

ДАРЬЯ МОРОЗ: Такое бывает очень часто. Это моя позиция: каждый выбирает для себя. Я для себя выбираю те работы, которые мне кажутся интересными, нужными.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: По каким критериям?

ДАРЬЯ МОРОЗ: Либо фильм делает хороший режиссёр, либо должен быть очень интересный сценарий, интересная роль. Для меня табу длинные сериалы, в которых больше двенадцати серий. Там на съёмочной площадке царит такая гонка, которая мне, например, вредна в плане профессии.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: А я думаю, что критерии отбора ролей довольно жёсткие ещё и потому, что папа – режиссер Юрий Мороз! Да?

ДАРЬЯ МОРОЗ: Да, я часто советуюсь с папой. Но, папа, кстати говоря, иной раз отговаривает меня от какой-то работы, которая мне самой кажется стоящей. Такое тоже бывает.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Все-таки он влияет на твой выбор?

ДАРЬЯ МОРОЗ: Да, конечно, влияет. Однажды я пришла с очень странным для меня сценарием и сказала: «Папа, что-то я вообще ничего не понимаю! По-моему, надо отказываться». Он сказал: «Ну, что ты! Это будет интересное авторское кино». Я согласилась сниматься, и в итоге был очень неплохой результат.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: В каком кино тебе хотелось бы сняться?

ДАРЬЯ МОРОЗ: Не знаю. Я люблю серьезный материал. Мне хотелось бы сыграть Машу в «Чайке» или Аглаю в «Идиоте».

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: А что ты обычно смотришь в кино? Не хочется увидеть какой-то документальный фильм или кино про чьи-нибудь тяжелые судьбы?

ДАРЬЯ МОРОЗ: Тяжелых судеб у нас и так хватает. Я считаю, что у нас плоховато с мелодрамами. Как американцы снимают? Девочка и мальчик ходили вместе играть в теннис, потом влюбились, потом поссорились, а потом у них всё стало хорошо, родились дети... И у нас такое очень хочется снимать.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: У меня вопрос по поводу сериалов. Сейчас очень популярно экранизировать классику. Был сериал «Идиот», были «Мастер и Маргарита». Ваш папа сейчас снимает «Братьев Карамазовых».

ДАРЬЯ МОРОЗ: Заканчивает.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Уже заканчивает. Как вы относитесь к экранизации таких произведений? Что понравилось, что не понравилось?

ДАРЬЯ МОРОЗ: Режим на съёмочной площадке сериала не очень приемлем для большой классики. В этом материале надо копаться, надо к этому подходить серьёзно. К тому, как это снимают, можно относиться по-разному. Но то, что это делают – уже хорошо. Опять стали эти книжки выпускать, и люди покупают «Идиота» и т.д. Может, хоть прочтут лишний раз.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Спасибо большое, Даша!

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Спасибо!





ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Слово «сериал» всегда ассоциировалось с примитивными латиноамериканскими сюжетами, плохими актёрами и дурным вкусом. Теперь сериалы – это ещё и Солженицын, Достоевский, Булгаков, а также лучшие российские актёры и режиссёры. О кино, о сериалах и киносериалах мы поговорим с нашим следующим героем.

В студии программы «Русский взгляд» – актёр и режиссёр Дмитрий Брусникин. Дмитрий, вы снимаете сериалы. Вам это нравится, вы находите в этом своё выражение? Или это такой трамплин в «большое кино»?

ДМИТРИЙ БРУСНИКИН: Я попал в эту историю случайно, у меня не было никаких планов по этому поводу. Меня просто позвал на один из проектов Леонид Аристархович Пчелкин – после того, как я у него снялся в кино.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Это были «Петербургские тайны»...

ДМИТРИЙ БРУСНИКИН: Он долго приглядывался ко мне, видел мои театральные работы. А в стране как раз был такой период, когда всё менялось, ничего не было и всё было плохо. И я могу считать Леонида Аристарховича своим учителем, в какой-то степени.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Какой была ваша первая работа?

ДМИТРИЙ БРУСНИКИН: «Чехов и компания», так назывался этот сериал.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Сколько в нём было серий?

ДМИТРИЙ БРУСНИКИН: Десять серий. По три рассказа Чехова в каждой серии.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Вы стараетесь брать для сериалов классический материал?

ДМИТРИЙ БРУСНИКИН: Это тоже был достаточно неожиданный для меня проект. Продюсеры посмотрели спектакль в Художественном театре, где я был режиссёром-постановщиком, и предложили снять сериал к 100-летию Художественного театра. Задача была снять почти всех актёров, которые на тот момент работали в Художественном театре.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Замечательная идея!

ДМИТРИЙ БРУСНИКИН: И мы, в общем, этот проект осуществили.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Само слово «сериал» вас не смущает?

ДМИТРИЙ БРУСНИКИН: Всё очень меняется. Когда я впервые попал на сериал – это были «Петербургские тайны», – я был очень удивлен тому, что происходило вокруг. Я прочитал сценарий, и был в ужасе! Я сказал, что никогда не буду этим заниматься. Моя жена, Марина Станиславовна Брусникина, отправила меня туда насильно, сказала: «Иди немедленно сниматься!».

Я встретил там свою подругу Ирину Розанову, которая говорит: «Ты читал? Как интересно!» Я говорю: «Как?! Подожди, что интересного-то? Это же ужасно!» Потом когда я уже сам стал заниматься этой деятельностью, то пришел к мнению, что телевидение и сериальная продукция во многом заменяют чтение. Скажем, в XIX веке не было телевидения, но была литература разного качества. Была серьезная, глубокая литература, а была так называемая «бульварная литература». Так вот, во многом сериальное движение заменяет чтение «бульварной литературы».

Можно ли снять глубокий, серьёзный сериал в условиях телевидения? Чрезвычайно трудно, мне кажется. Дома идет своя жизнь: кто-то звонит, где-то чайник кипит… И сделать серьёзный серила очень трудно.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Дмитрий Владимирович, насколько я понимаю, вы разрешаете своим студентам сниматься в сериалах?

ДМИТРИЙ БРУСНИКИН: Да.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Многие режиссёры не советуют или даже запрещают это своим студентам. А почему вы разрешаете? Вы считаете, что это способ заработать деньги?

ДМИТРИЙ БРУСНИКИН: Нет, не только это. Я считаю, что я не имею права вообще запрещать студентам делать что бы то ни было. Я могу только советовать. Естественно, все они со мной советуются и говорят о том, что их пригласили туда-то или туда-то. Например, я отсоветовал одной нашей актрисе, нынче выпускнице, участвовать в одном проекте. Когда она ещё была на первом курсе, ее позвали на главную роль в проект «Бедная Настя». Я ей не советовал. Пожалуйста, снимайся, но тогда нет смысла заниматься.

ЛУНИН ПАВЕЛ: Она рыдает?

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Она рыдает теперь?

ДМИТРИЙ БРУСНИКИН: Нет, вы знаете, она не рыдает. У неё сейчас довольно удачно складывается судьба.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Часто говорят о том, что актёры стали сниматься в сериалах, а это поставлено на поток, поэтому уходит школа актёрского мастерства. Это так или нет?

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Можно потерять профессию, работая в сериалах?

ДМИТРИЙ БРУСНИКИН: Работая в сериалах – потерять профессию? Если профессия есть, то её нельзя потерять. А если её нет, то значит, её нет.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Что для вас сегодня российское кино?

ДМИТРИЙ БРУСНИКИН: Для меня российское кино – это то, что есть сейчас российское кино.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Что вас порадовало из того, что вы посмотрели за последнее время?

ДМИТРИЙ БРУСНИКИН: За последние лет пять я бы мог выделить, наверное, три картины. Мне очень нравится картина Звягинцева «Возвращение». И такое долгое молчание режиссёра после этой картины вызывает у меня уважение. Очень хорошо, что он так долго молчал! Мне кажется, он долгое время к чему-то глубоко и серьёзно готовился. Я – поклонник картины «Кукушка» Рогожкина. Я – большой поклонник «Острова», почитатель этой картины.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Вы ходите в кинотеатр смотреть новинки?

ДМИТРИЙ БРУСНИКИН: Да, но, к сожалению, я не могу часто это делать. Я иду на то, что мне кажется любопытным и интересным.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Какие проблемы вы видите сейчас в нашем кино?

ДМИТРИЙ БРУСНИКИН: Это такое индивидуальное дело! Мне кажется, что сейчас очень мало авторского кино. Вот, например, картина Лунгина «Остров» – авторская картина. И это очень радует, это замечательно, это очень глубокое авторское кино. У меня оно вызывает очень радостное чувство, и не только сама картина, но и эффект от неё. Это прямо, я могу сказать, чудо! Я не предполагал, что «Остров» будет так воспринят. И мне радостно, потому что есть надежда на страну.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Спасибо большое, что пришли! Присаживайтесь.





ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Он много лет размышляет о том, как кино воздействует на души людей. В Александро-Невской Лавре он читает лекции о кино, о западных и российских блокбастерах. В студии программы «Русский взгляд» – протоиерей Георгий Митрофанов.

Отец Георгий, здравствуйте!

ОТЕЦ ГЕОРГИЙ: Здравствуйте.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Откуда у священника такой интерес к кино?

ОТЕЦ ГЕОРГИЙ: Мы живем в мире, в котором сознание наших современников большей частью формируется видеопродукцией. Видео-образ для них гораздо более убедителен и реален, чем, скажем, образ художественный. Задача священника, миссионера, проповедника – использовать в своем обращении к обществу привычные для этого общества символы, образы, которые формируют мировоззрение людей.

Я неоднократно обращался к различным художественным фильмам. Это необходимо для того, чтобы найти для моего собеседника – не только молодого, но и подчас зрелого – наиболее приемлемую форму общения. Нужно сказать, что читают сейчас очень мало, зато очень много смотрят кинопродукции. И как раз использование кинофрагментов в разговоре со слушателями разных возрастов позволяет легче донести то, что ты хочешь выразить, до их сознания, во многом секуляризованного, отторгнутого от традиционной церковной культуры

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Многие священники считают, что в пост нежелательно ходить в кинотеатры, театры и т.д. Что вы думаете по этому поводу?

ОТЕЦ ГЕОРГИЙ: На большую часть художественных фильмов не стоит ходить и тогда, когда нет поста. Что же касается фильмов выдающихся, то я думаю, что подобного рода фильмы способны вызывать серьезные размышления о духовных вопросах. Если это будет происходить во время поста, этому можно только порадоваться.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Что вы можете порекомендовать нашим зрителям посмотреть в кино?

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Или, наоборот, про какие картины вы бы сказали, что не советуете их смотреть, это будет неполезно?

ОТЕЦ ГЕОРГИЙ: Ну, коль скоро вы упомянули фильм «Остров», о котором уже сказано много слов, я бы хотел заметить следующее. Успех «Острова» во многом объясним тем, что это лишь второй за последние десять лет фильм, серьёзно затрагивающий церковную проблематику. Первый – фильм режиссёра Владимира Хотиненко «Мусульманин», – на мой взгляд, значительно более глубокий и более, может быть, сложный для нашего, в том числе и церковного восприятия, прошёл практически незамеченным. И вот, наконец, появился второй фильм, не столь глубокий и острый, но дающий возможность всерьёз поговорить на церковные темы.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Какие еще фильмы вы отметите? Наверное, «Андрей Рублев»?

ОТЕЦ ГЕОРГИЙ: Может быть, я вас удивлю, но коль скоро в центре нашего сегодняшнего разговора – творчество Павла Семёновича Лунгина, то я бы рекомендовал фильм «Свадьба». Этот фильм требует очень серьёзного отношения к себе. Когда я смотрел его в первый раз, то просто не смог досмотреть. Но после нескольких попыток я вдруг увидел в этом фильме гораздо более глубокий взгляд на нашу современную действительность, воспринятую в её религиозном понимании, чем, как ни странно, даже в фильме «Остров».

ПАВЕЛ ЛУНГИН: Я рад, что вы это увидели! Я сейчас расскажу в двух словах, что собой представляет сюжет «Свадьбы». Это история о молодом человеке, который готов пойти в тюрьму за преступление, которого он не совершал, чтобы жениться на женщине, которую он любит, но которая не очень любит его. Для него главное – усыновить чужого ребенка и дать ему семью.

Я не считаю, что «Остров» – это церковный фильм. Это, скорее, фильм о вине, о покаянии, о возможности спасения. Думаю, именно потому, что в нём в конце была открыта дверь – дверь в облегчение и спасение, – он и оказался так нужен зрителям. Это не церковный фильм.

ОТЕЦ ГЕОРГИЙ: Я полностью с вами согласен. Для меня – как для священника, а не как для киноведа, – важно отметить следующее. Я дерзну опять-таки вернуться к двум фильмам Павла Семёновича, коль скоро мы говорим о фильмах, которые действительно заставляют размышлять.

Что касается фильма «Свадьба», то я обратил внимание вот на что. Я неоднократно читал лекцию по этому фильму, приводя и комментируя фрагменты из него. Кана Галилейская во внебрачных одеждах – вот этот образ для меня важен. Передо мной – мои современники, живущие совершенно обезбоженной жизнью. И, может быть, самое главное заключается в следующем. Главный герой этого фильма – отнюдь не жених, а тот самый вечный Горкуша, который олицетворяет собой русский национальный характер, до предела изуродованный советским периодом нашей истории. В какой-то момент он вызывает отвращение, именно в силу своей узнаваемости, узнаваемости до пошлости.

Но там есть одна очень важная деталь. После того, как я её заметил, этот фильм стал для меня совершенно другим. Помните, когда Горкуша приставляет пистолет к виску милиционера Борзова и задает ему вопрос: «Жить хочешь?» Тот говорит: «Да». «А я вот что-то нет», – говорит Горкуша. И когда я услышал эти слова, я вдруг понял, в чем сила этого фильма!

Перед нами – страна, состоящая из людей, большая часть которых, на самом деле, уже не хочет жить после того, что пережил наш народ в страшном XX веке. Они не хотят жить, и сами этого не осознают, ибо только религиозное мировоззрение позволяет человеку глубоко заглянуть в самого себя. Чтобы понять, почему мы живем так, как мы живем, нужно увидеть, что большая часть наших современников уже просто не хочет жить, даже несмотря на их социальную, общественную активность.

Что же касается образа священника, то это серьёзный вызов нашей Церкви. Когда я читаю эту лекцию, я говорю – в основном церковным людям: «Посмотрите этот фильм! Мы живем в своём внутрицерковном мире. Мы уже составляем несколько десятков процентов от всего населения, а практикующих христиан у нас всего лишь несколько процентов в стране! Мы забыли о том, какими видят нас наши обезбоженные современники, которых большинство».

Образ священника в фильме «Свадьба» – это тот образ, который в значительной степени мы сами создали своими немощами. Это серьёзный вызов для всех нас. Этот священник, по существу, является ряженым, который органично занимает место этакого массовика-затейника. Только раньше массовик-затейник был во фраке, а теперь – в рясе. И когда он снимает рясу, он становится своим. Это еще один серьёзный вопрос, который ставит этот фильм. Кем предстаем мы, священнослужители и Церковь, перед большинством наших современников? Вот за это я очень благодарен фильму «Свадьба», который ставит самые, может быть, острые проблемы. Дух триумфализма, в котором мы живем в Церкви, в значительной степени лишает нас чувства исторической реальности.

Что же касается «Острова», то позволю себе упомянуть о том, что представляется мне наиболее искусительным в этом фильме. Вы верно формулируете его содержание как миф. Это миф. Но этот миф, к сожалению, – вы сами, может быть, об этом не размышляли, когда делали фильм, – налагается на один из самых искусительных мифов нашей церковной жизни. Очень многие люди идут в Церковь, будучи безбожниками, не для того, чтобы обрести Христа, а для того, чтобы обрести старцев. И таких «старцев», – а правильней сказать, лжестарцев – в истории нашей Церкви, увы, и было, и находится немало. Ваш фильм невольно подменяет для многих наших современников Церковь Христову церковью старцев.

Поначалу я принял этот фильм гораздо более терпимо. Но когда я вижу ажиотажную реакцию, в том числе, и среди церковных людей, по поводу этого фильма, то задаю себе два вопроса. Первый: значит, для многих наших церковных людей нужна не Церковь Христова, а церковь старцев, которые бы взяли их под своё водительство? Куда они их приведут, я затрудняюсь сказать. Отсюда – такой интересный феномен в нашей Церкви, как, например, культ Распутина, ещё одного «старца». Боюсь, что миф, который вы предлагаете, налагается на этот весьма искусительный миф нашей церковной жизни.

И второй, на мой взгляд, существенный момент. То, что ваш фильм вызывает такую бурную положительную реакцию в нашей церковной среде, свидетельствует ещё об одном печальном обстоятельстве. Насколько же скудна для многих наших церковных людей наша повседневная церковная жизнь, если фильм вызывает у них такое чувство радости? Это опять-таки вопрос к нам. Значит, мы, священнослужители, не сделали нашу реальную церковную жизнь такой, чтобы присутствие Бога ощущалось в ней столь живо, сколь для многих при просмотре вашего фильма.

Я считаю, что оба эти фильма можно смотреть. Даже фильм «Свадьба» рекомендую смотреть в постное время.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: А фильм «Страсти Христовы»?

ОТЕЦ ГЕОРГИЙ: Фильм «Страсти Христовы», безусловно, является одной из лучших экранизации Евангелия. Но, вы знаете, я вспоминаю… Это был для меня редкий случай, когда я пошел смотреть фильм в кинотеатр. И я вспоминаю, как уже после окончания просмотра кто-то выходил рыдая, кто-то по-прежнему жевал свой поп-корн, а один зритель сказал другому: «Ну, что же – исторический боевик с элементами триллера. Но гладиатор динамичный!» Когда я услышал такого рода характеристику, я понял: эта характеристика высказана человеком, который даже не подозревает, что он живет в мире, который уже был преображен Христом две тысячи лет назад! Кто же наши современники? Это характеристика образованного, имеющего даже кинематографический вкус папуаса, который не предполагает о существовании Христа! Так что этот фильм, безусловно, дает серьёзную пищу для размышления, хотя и не во всем представляется мне удачным.

Вообще, мне кажется, что фильм «Свадьба» более религиозно глубок, чем фильм «Остров», потому что о Боге лучше говорить не в лоб, не прямо, а опосредованно.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Мне почему-то кажется, что Павел Семёнович не хотел в данном случае говорить о Боге. Мне кажется, что эта история человека, который кается в таких обстоятельствах.

ОТЕЦ ГЕОРГИЙ: Эта реакция говорит ещё и о недоразвитости вкуса, в том числе и религиозного, нашей церковной аудитории. На мой взгляд, главный герой этого фильма мог бы быть и мусульманским праведником. В его духовном опыте, безусловно, присутствует Бог, Единый и Всемогущий. Но Христос практически не ощущается в его покаянии.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Отец Георгий, что еще вы можете посоветовать людям из последних фильмов, которые видели?

ОТЕЦ ГЕОРГИЙ: Безусловно, для меня самым глубоким религиозным фильмом остается фильм «Мусульманин». Фильм снят отнюдь не об исламе. Это фильм, который еще в 95-м году задал нам очень серьёзный вопрос: а есть ли у нас подлинное церковное возрождение? А так ли мы близки к Богу? Я считаю, что образ священнослужителя, представленный в этом фильме, по-прежнему остаётся самым естественным, самым глубоким, самым органичным.

Но могу упомянуть ещё один фильм примерно тех лет. Это фильм Павла Чухрая «Вор». Безусловно, есть много удачных моментов в почти сериальном фильме Глеба Панфилова «В круге первом».

Хочу пояснить: собственно, как учёный я занимаюсь именно русской церковной историей XX века. Для меня очень важен любой фильм, отзывающийся на эту проблематику. Как видите, фильмы, которые я назвал, довольно разные. Но для меня важно то, что в них так или иначе присутствует религиозная тема, даже если она не называется явно. Они дают пищу для серьёзных размышлений. Я ещё раз хочу подчеркнуть: я подхожу к фильмам не как киновед, а как священник. Для меня фильм – это повод поговорить о том, о чём я, как священник, хочу говорить со своей аудиторией.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: А как вы вообще относитесь к тому, что сейчас экранизируются многие произведения, в том числе классические?

ОТЕЦ ГЕОРГИЙ: Для меня это очень, может быть, дурное, но естественное проявление современного состояния общества, в котором литература жанра умерла. Александр Исаевич Солженицын и Виктор Петрович Астафьев – это последние мастодонты великой русской литературы, которая, как считалось, может преобразить мир. Для них литературное творчество было нравственным подвигом. Для большинства современных писателей это не так. Писатель пописывает, читатель почитывает, а жизнь идет своим чередом. Сейчас наступило время такой литературы. И попытки экранизировать классику, на мой взгляд, большей частью неудачные, – это попытки всё-таки оставить в употреблении современного общества высокую русскую литературу, проблематика которой уже глубоко чужда нашему современнику.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: У меня такой вопрос. Влияют ли фильмы ужасов и триллеры на нашу душу, на духовное восприятие?

ОТЕЦ ГЕОРГИЙ: Смотря какие фильмы. Например, знаменитый триллер 70-х годов «Изгоняющий дьявола» в своё время вызвал большой резонанс. Однако этот фильм дает очень серьёзную пищу для размышлений вот на какую тему, совершенно неожиданную: что такое в современном мире священник, который проповедует то, во что мир не верит? И опять не могу удержаться от того, чтобы не вспомнить фильм «Остров».

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Гениальный фильм вы сняли, Павел Семёнович!

ОТЕЦ ГЕОРГИЙ: Что примечательно в этом фильме? Сцена экзорцизма. Вы, Павел Семёнович, пошли по очень традиционному, как мне кажется, русскому театральному пути. Перед нами с помощью актёрской игры открывается картина преображения человека, изгнание дьявола. Никаких спецэффектов. Это очень добротный русский психологический театр, перенесённый на экран. И одновременно вы «попадаете» в православную тему восприятия дьявола очень сдержано, очень корректно. Православный подвижник о дьяволе всегда говорит кратко. Строго говоря, чисто триллерный эпизод в вашем фильме приобретает совершенно другой характер. Так что и триллер, если он снят высокохудожественно, может дать серьёзную пищу для духовных размышлений.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Большое вам спасибо!





ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Считается, что наш кинорынок будет достойным только тогда, когда будет сниматься более ста фильмов в год и двадцать из них обязательно должны быть крупнобюджетными. Только тогда наше кино станут любить больше американского.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Возможно, это так. Но прошедший год уже стал успешным для полутора десятков отечественных фильмов.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Это был «Русский взгляд на проблемы современного кино в России». С вами были Елена Писарева…

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: …и Дмитрий Дюжев. Увидимся в следующее воскресенье на Третьем канале!