Русский хор, которого не слышала Россия: о Жарове, казачьем пении и победоносном шествии русской песни по земному шару

Дирижер Сергей Жаров считал выступление в Вене случайностью, стечением обстоятельств, а главное, способом заработать на дорогу во Францию. Ни он, ни его певцы не подозревали, что после этого концерта их судьба окончательно определится и очень скоро «Хор Донских казаков» станет самым известным русским хором в мире. Русским хором, который ни разу не выступил на родине. О Жарове, казачьем пении, победоносном шествии русской песни по земному шару мы поговорили с протоиереем Андреем Дьяконовым, настоятелем церкви Благовещения Пресвятой Богородицы в Санкт-Петербурге на Васильевском острове.

Часть первая: в которой семинарист приходит в восторг

«Хор Донских казаков Сергея Жарова» существует по сей день. Но даже в наше время, когда железный занавес давно упал, хор не популярен в России. Почему?

Истины ради скажем, что «Хор Донских казаков Сергея Жарова» все-таки не существует по сей день. Несмотря на то, что права переданы молодому солисту и хор активно гастролирует в Америке и Европе, это уже не хор Жарова. Когда в 1979 году Сергей Жаров ушел со сцены, хор прекратил свое существование. И не только потому, что он был распущен, но потому что Жаров был уникальным человеком, гением, самородком. И как не может быть второго Шаляпина или Рахманинова (а мы легко можем поставить его на одну ступень с ними), так не могло быть второго Жарова. Когда он ушел со сцены, то пение, которое он «делал» со своим хором, прекратилось. Конечно, попытки петь с остатками певческой группы, давать концерты были, но творить хоровую жаровскую музыку не удавалось больше никому.

Жаров выступал с хором более пятидесяти лет — с 1921 по 1979 годы. Это было уникальное время, уникальный хор, уникальный дирижер.

Вас можно без оговорок назвать биографом хора Жарова. Вы собрали крупнейшую коллекцию записей «Хора Донских казаков», документы, фотографии, афиши. Можете похвастаться личным знакомством с певцами хора Иваном Ассуром и Иваном Хлибка. Как и почему у вас возник интерес к хору, который существовал в эмиграции?

К 1960 году хор Жарова, который был для СССР идеологическим врагом, не только дал девять тысяч концертов по всему миру, он уже успел напеть и записать весь церковный круг богослужений. Пластинки в Европе, Америке и Японии издавались миллионными тиражами. Некоторые записи доходили до церковной среды. Те из преподавателей, кто ездил за границу, привозили кое-какие пластинки, потом они ходили по рукам. Семинаристам иногда удавалось их достать.

В 1980 году, учась в семинарии, и я смог послушать записи пения хора. И был потрясен. Жаровский подход к музыке, к певцам, его аранжировки — это было что-то невообразимое. Мужской однородный хор, который поет в тесной гармонии, звучал в диапазоне смешанного хора. Добиться разнообразия звучания в мужском хоре вообще довольно трудно. Он берет максимум две с половиной октавы. А Жаров ставил своим тенорам задачу петь фальцетом. Так он расширил диапазон его звучания до трех с половиной октав.

Часть вторая, в которой певцы  укладывают шпалы

Как появился хор? Почему он называется казачьим?

По происхождению Жаров казаком не был. Купеческий сын, он родился в Костромской губернии в городе Макарьеве в 1896 году. Когда в 1905 году умерла его мать, отец отправил девятилетнего Сергея учиться в Московское синодальное училище, которое в то время давало, наверное, лучшее музыкальное образование в Европе. Там преподавали Гречанинов, Кастальский, Чесноков — лучшие музыканты и композиторы конца XIX — начала XX века. Окончив его в 1917 году, Сергей поступил в Александровское военное училище, которое готовило младших офицеров пехоты. Оттуда почти сразу попал на фронты Первой мировой войны, а в Гражданскую войну поступил в 3-ю Донскую дивизию генерала Федора Абрамова. Служил инструктором пулеметного полка, получил воинское офицерское звание — хорунжий, причем это чисто казачье офицерское звание. И тогда же руководил полковым церковным хором. Когда полк останавливался в каком-нибудь селе, то хор пел в храме литургию, если храма не было — то пели в походной полковой церкви, а то и под открытым небом под звуки разрывающихся снарядов. Вместе с казачьими частями Жаров покинул юг России, Керчь. Когда в 1920 году окончилась Гражданская война, в составе дивизии он эвакуировался в Турцию.

Белые войска расквартировывались союзниками в разных частях страны. Третья Донская дивизия Федора Абрамова была помещена в лагерь беженцев в Чилингир — местечко в 50 км от Константинополя. Старые бараки для скота, чистое поле, почти полное отсутствие воды, если не считать ручья. Тяжелейшие условия. Жили впроголодь. Несмотря на запрет, люди пили из ручья, в котором стирали. Началась холера. Воинский дух падал, ведь люди остались без родины, и надежды на возвращение почти не было. Тогда от генерала Абрамова поступил приказ собрать хор для праздничного богослужения в день памяти святителя Николая, 19 декабря 1920 года, чтобы «содействовать поднятию духа угнетенных войск». Собираются певцы из разных полковых хоров (в каждой части был свой полковой хор), а Жарова назначают управлять хором, дирижировать. В лагере Чилингир, в чудовищных условиях, во время эпидемии холеры и тифа они поют. Этот день, 19 декабря, считается днем рождения хора Жарова.

Все певцы в хоре были казаками?

В первом составе хора девяносто процентов были казаками и офицерами, ведь Белая армия, даже донские части, имела смешанный характер. Потом в хор стали приходить новые люди. В 1921 году поступил приказ переместиться на о. Лемнос, где находились военные базы англичан и французов. Оттуда отправились в Болгарию. В Бургасе пытались давать концерты.

Им понравилось вместе петь?

В целом, да. Хотя Жаров, будучи профессиональным музыкантом, совсем не был уверен в своем успехе. Когда покидали о. Лемнос, Жаров хотел скрыться, сбежать. Певцы взяли его и на руках отнесли на корабль.

Поскольку Жаров служил в казачьих частях, вместе с казаками выехал из России, с казаками находился в Турции, на Лемносе, в Болгарии, да и сам хор формировался в казачьей среде, то и название «Хор Донских казаков» всем показалось вполне естественным. В Болгарии они за копейки давали концерты, но ни заработка, ни популярности все равно не имели.

Однажды пели литургию в небольшом храме русской дипломатической миссии. Там их услышала какая-то важная особа, которая пригласила выступить с концертом духовной музыки в центральном соборе города Софии. Здесь собралось пять тысяч молящихся.

Это приглашение свидетельствует не столько об их известности, сколько о мастерстве, спетости хора, который публика оценила. И все-таки эти случайные концерты не могли приносить постоянного дохода. Певцам хора приходилось наниматься на самые разные работы. В основном тяжелые: кто-то клал шпалы, кто-то был разнорабочим на заводе. Жаров вспоминает, что он устроился на завод мыть пустые бутылки, пытался физкультуру преподавать в местной гимназии. У всех певцов было желание устроиться на постоянную работу, зарабатывать, наладить свою жизнь. С этой целью Жаров вместе с хором решил ехать во Францию, на завод в город Монтаржи. Дело в том, что на этом автомобильном заводе был свой оркестр. Руководство завода желало иметь еще и собственный хор. Дипломатический представитель генерала Деникина в Болгарии Александр Михайлович Петряев, который занимался обустройством русских беженцев и оказывал помощь в улаживании формальностей с документами, а также русская балерина Тамара Карсавина (ее супруг был сотрудником дипломатической миссии) и барон Ван дер Гровен помогли певцам получить визы. Впрочем, из хора, который насчитывал сорок человек, получить визы смогли не все, соответственно не все смогли поехать.

Часть третья, в которой дирижер опять пытается сбежать

Как им работалось на автомобильном заводе в Монтаржи?

К счастью, они туда не доехали. Их путь лежал через Вену — музыкальную столицу Европы. Директор венского концертного бюро Хеллер знал Жарова еще мальчиком, по Синодальному хору. Дело в том, что Синодальный хор до революции активно ездил по Европе с концертами. Поэтому, встретив Жарова, Хеллер организовал прослушивание. Всем так понравилось исполнение, что Хеллер предложил им выступить с концертом. Где бы вы думали? В королевском дворце Ховбург, бывшей зимней резиденции Габсбургов. Разнорабочим, которые вчера еще умирали от голода, клали шпалы и мыли бутылки, предложили петь во дворце!

Певцы вышли на сцену в залатанных гимнастерках. У кого-то даже сапог не было, только обмотки на ногах. Жаров вынужден был выстроить на сцене хор так, чтобы «оборванцы» были где-то сзади, насколько это позволяло разделение по голосам и партиям.

4 июля 1923 года прошел исторический концерт.

Почему Вы называете концерт историческим событием?

Зал залит светом. Венская аристократия, которая видела звезд первой величины, пришла посмотреть на казаков. Я уверен, что многими двигали любопытство и страх. Недавно закончилась Первая мировая война. А казаки имели особую славу, как те «дикари», которые успешно били австро-венгров.

Певцы вышли на сцену. Многие крестились, настолько они переживали это событие. Жаров вспоминает, что его неожиданно охватил страх, он даже собирался опять сбежать, но Хеллер буквально вытолкнул его на сцену. Оказавшись там, Жаров вдруг вспомнил, как пел здесь еще мальчиком, в 1911 году. Нахлынули воспоминания и он, поборов робость и страх, дал тональность. Казаки пели «Тебе поем, тебе благословим» Рахманинова (это произведение Рахманинов написал в 1910 году специально для Синодального училища. — Ред.). Как вспоминал Жаров, хор так еще никогда не пел и не переживал. Они молились. Звучат последние аккорды вдохновенной музыки, и в зале наступает гробовая тишина. У всех одна мысль: «Провал, полный провал!» Мгновение спустя раздается гром аплодисментов, овации, концерт продолжается, заканчивается на «бис». Зрители не отпускают певцов со сцены, просят еще и еще. Хор выступал до тех пор, пока в зал не вошла полиция и не начала вежливо просить публику покинуть дворец. Это был триумф.

После первого же концерта Жаров подписывает несколько сотен программ. Тут же посыпались контракты. Второй концерт был уже в зале Венской оперы. Администрация не решилась повторять выступление во дворце, так как вся эта разодетая аристократия от восторга чуть было не поломала стулья.

Венская опера. Репетиция. Хор выходит на сцену. Надо сказать, что Жаров был очень маленького роста, поэтому ему ставили подиум для управления хором. Вдруг на сцену поднимаются рабочие.

Жестами показывают, что хотят что-то изменить. Берут и уносят подиум. Все в недоумении. Как так? Вдруг они вносят старинный подиум. И один из работников сцены, почтительно обращаясь к Жарову, сообщает, что это подиум, на котором выступал сам Бетховен. Такова была реакция на второй концерт.

Опять успех. Хор получает контракты в Швейцарию, Чехию, Австрию. И, конечно в Монтаржи они уже не едут. И слава Богу, иначе они бы там пропали, никто бы о них ничего не узнал.

Выступления за выступлениями, сменяются города, страны. Певцы не были семейными людьми?

Это были вчерашние солдаты Белой армии, которые остались без семей, без родных, без Родины. Именно поэтому они так держались друг друга. Можно представить, как они пели.

Сергей Жаров подбирал в хор профессиональных певцов? Или он руководствовался другими принципами?

Сначала такого отбора быть и не могло, если вспомнить, как зарождался хор. Кто имел голос, слух, навык пения, те первоначально в хор и попали. Со временем ситуация, естественно, менялась.

Как певцы разучивали сложные произведения, того же Рахманинова?

На слух и по памяти — кто не умел читать ноты. Остальные пели по нотам, которые писались Жаровым по памяти же и от руки. Ведь Жаров прошел великолепную школу. К тому же значительную часть репертуара составляли церковные песнопения. Любой концерт начинался с церковного пения. Во втором отделении были большие музыкальные произведения: сюиты, кантаты, написанные для Жарова известными композиторами в диапазоне хора. От крупных форм исполнители плавно переходили к народным казачьим песням и романсам.

Профессор Московской консерватории Константин Николаевич Шведов, с которым Жаров познакомился в эмиграции, написал для хора «Воспоминания о Чайковском», сделал компиляцию из оперы Михаила Глинки «Жизнь за Царя». Благодаря аранжировкам Шведова, голоса певцов изображали музыкальные инструменты, а у слушателей создавалось впечатление, что играет оркестр. Имитация голосами гитары или гармони стало одним из приемов, которым широко пользовался Жаров.

Вообще, все произведения исполнялись а капелла, то есть без инструментального сопровождения. Даже оперу пели без оркестра. Жаров первым ввел в однородный хор фальцеты. Часто люди, сидя на концерте, думали, что где-то за сценой спрятаны женщины, которые подпевают мужчинам. Такой был эффект.

Когда в 1926 году в Дрездене после концерта к нему подошел Рахманинов (они впервые увиделись), он сказал Жарову: «У вас нет предшественников. То, что вы делаете, — это новое музыкальное открытие. Вы на правильном пути, дерзайте».

Мне кажется, главное, чем они всех цепляли, — даже не мастерство. Они пели истово. Рождению хора Жарова послужила историческая ситуация — не дай Бог, чтобы она повторилась. Этим людям был закрыт путь домой, ведь они считались идеологическими врагами. Выходя на сцену, пением они общались с Россией.

Часть четвертая, в которой артисты  покупают сапоги

Но в таком напряжении душевных сил жить можно, наверное, непродолжительное время. В какой-то момент ты начинаешь срастаться с той землей, которая тебя приютила. Как это влияло, что менялось в хоре?

После Вены они отправились в турне, начали зарабатывать деньги, купили костюмы, сапоги. Появилось материальное благополучие. Но до 1939 года, когда певцы хора получили первое гражданство в Америке, они были бесправными скитальцами с нансеновскими паспортами. (Нансеновский паспорт — международный документ, который удостоверял личность держателя и с 1922 г. выдавался Лигой Наций для беженцев без гражданства. — Ред). Это позволяло импресарио львиную часть доходов с их выступлений забирать себе. И только получив приют в США в 1939 году, Жаров начал заниматься музыкой полноценно. В Америке у хора была бешеная популярность. Турне по сорока городам — и везде аншлаги, везде успех. Импресарио ради развлечения публики предлагали певцам выезжать на сцену на конях, с шашками. Жаров все отвергал. Он покорял новый свет без фокусов, только пением. Хор Жарова был живым и уникальным организмом, управлять которым и делать то, что он делал, мог только сам Жаров. Певец хора Иван Ассур (он пришел в хор в 1956 году) рассказывал: «Мы выходили на сцену и как будто теряли свое я. Жаров играл нами, как на музыкальном инструменте. И всегда говорил: „Никакой самодеятельности. Я все вам покажу“. И действительно, мы растворялись на сцене, а он был гигантом над нами».

«Хор Донских казаков». А не было ли в этом названии спекуляции на теме связи с Россией?

Абсолютно нет. Как они на первый концерт вышли в черных гимнастерках без знаков различия, в темно-синих шароварах с красными лампасами, и пели, держа руки за спиной, так они выходили все годы. Здесь не было никакой спекуляции. Они просто хотели выжить. Донское казачество в 1920–30-е годы вовсе не было модной темой. Если хотелось спекулировать, то нужно было выбирать что-то другое. Ну, или хотя бы нашить ярких костюмов. Они даже папахи использовали только для съемок в фильмах.
А популярность их росла. Хор концертировал по всему миру: Австралия, Новая Зеландия, Северная Африка (Тунис, Египет), Индия, Цейлон, вся Европа, Северная и Южная Америка. Ему везде были открыты двери. В 1956 году он выступал во дворце японского императора. То есть там, куда европейцев не допускали. Хор пел перед всеми европейскими монархами. Есть даже афиша, на которой хор марширует по глобусу. Они покорили весь мир, кроме СССР и Китая.

Они никогда не забывали, что их родина — Россия, но понимали, что земля та же, а страна другая. В 1955 году Американская Православная Церковь вручила Жарову грамоту «за миссионерские труды по распространению по всему миру красот русского церковного пения». Аналогичную грамоту хор получил от Православной Церкви в Японии. Если бы они забыли, что они русские, что на них возложена миссия познакомить весь мир с русской музыкой, думаю, хор очень скоро перестал бы быть популярным. Главной их мечтой было дать тысячи концертов на родине. Увы, ни Жаров, ни большинство певцов не дожили до того момента, когда в стране стало все меняться и Ленинград вновь стал Петербургом.

Часть пятая, в которой к стране возвращается память

Выходит, несмотря на такую сумасшедшую популярность, в СССР их никто не приглашал?

Были попытки. Советские дипломаты пытались с Жаровым войти в контакт. Жаров ответил: «Я бы поехал, но вся эмиграция от нас отвернется и подвергнет остракизму». Он всегда вращался в русской эмигрантской среде. Был почетным членом многих эмигрантских организаций. Активно жертвовал на благотворительность часть гонораров, перечислял деньги то для инвалидов, то для детей, пострадавших от войн. Он был гордостью эмигрантской России, и тем, кто нес знамя русского и церковного искусства. Путь в СССР ему был закрыт.

Вы принимали участие в съемках фильма «Хор Жарова». Какую цель преследовали?

Фильм сняли в 2004 году Елена Петровская и Ирина Образцова по заказу канала «Культура». В 2005 году он вышел в прокат. В съемках принимал участие Иван Ассур, который из первых уст мог рассказать о хоре Жарова. Это был очень важный фильм. В 2012 году киностудия «Русский путь» при библиоте­ке-Фонде «Русское Зарубежье» и студия социального кино «Вифсаида» обратились ко мне за помощью в съемках фильма «Как казаки мир покоряли». Фильм Гули Тагиевой вышел в декабре 2013 года. Мною двигало желание дать проверенную информацию об уникальном хоре. Еще когда я впервые услышал о хоре, о нем уже ходило множество легенд и небылиц, очень далеких от истины. Для меня очевидно, что об этом хоре в России и сейчас мало кто знает. А между тем это веха и в истории музыки, и в истории России.

Кроме того, я собрал большую коллекцию записей хора Жарова, мне бы хотелось их переиздать и познакомить слушателей с удивительной музыкой.

В шестидесятые годы в Германии хор давал наибольшее число концертов, там же было выпущено более 2,5 миллионов пластинок. Для эпохи развитой индустрии цифровой музыки это, возможно, звучит неубедительно. Но для 1962 года это было колоссальное число. По всему миру хор записал 11 миллионов пластинок. Наследие хора Жарова еще никто не превзошел. «Дойче граммофон», одна из крупнейших звукозаписывающих фирм Европы, желая отметить долгосрочное сотрудничество, вручила Жарову в 1965 году «Золотой граммофон» — высшую музыкальную награду Германии. И вот этот хор, оставивший огромное музыкальное наследие, признан по всему миру, но неизвестен на родине. Нам надо знать это, как надо знать заслуги наших соотечественников, которые волею судьбы жили вдали от родины. Это наша история. Это предмет научно-исследовательской работы для певцов, музыкантов и музыкальных критиков. Это кладезь сюжетов для кинематографистов. Ведь то, что пережили эти люди, как они попадали в плен, жили в лагерях беженцев, в эмиграции, — не выдумать.

В начале этого года в Санкт-Петербургском Поли­тех­ническом университете началась серьезная работа — подготовка альбома, посвященного хору Жарова. В него войдет более 200 иллюстраций, а также документы, письма и статьи. В подготовке издания примет участие Иван Хлибка, который пел в хоре Жарова с 1967 по 1979 годы. Мы надеемся, что это издание приоткроет уникальную страницу русской истории, еще не известную здесь, в России.