1917. Живая история — совместный проект журнала «Фома» и радио «Вера», посвященный столетию революционных событий.
В течение этого года мы будем говорить о событиях, которые имели место в России сто лет назад – в 1917 году. Попытаемся понять мотивации людей и разобраться в цепочке событий, которые привели, как писали раньше в учебниках, от Февраля к Октябрю.
Слушать:
Читать:
А. Митрофанова
– В этой рубрике мы в течение всего года говорим о событиях, которые имели место сто лет назад, в 1917 году, пытаемся понять, что происходило тогда в России. Свидетельств, надо сказать, очень много, и один из источников - это дневники современников событий. На сайте Прожито.орг, кстати, масса дневниковых заметок, причем самых разных. Вот, например, историк, академик Михаил Богословский 5 июня 1917 года сделал такую запись: «Размышлял о наших социалистах, возводящих на пьедестал пролетария. Западные социалисты стремятся достигнуть равенства, сравнявшись с богатыми людьми, разбогатев. Наши желают равенства, разорив богатых и сведя их на положение пролетариев». Точное наблюдение академика Богословского. Но почему это было именно так? Попробуем разобраться. И на связи с нами доктор исторических наук Василий Цветков, профессор Московского педагогического государственного университета и один из постоянных авторов журнала «Живая история». Добрый вечер, Василий Жанович.
В. Цветков
– Здравствуйте. Да, очень хороший вопрос. Дело в том, что вообще подобного рода понимание каких-то радикальных революционных преобразований, оно было характерно и до 17-го года. Но здесь на ум приходят знаменитые некрасовские строки, он говорит про восстание декабристов: наши дворяне в сапожники метят, видимо, а вот на западе там сапожники хотят стать дворянами.
Я думаю, контекст такого вопроса - это отношение к власти, отношение к богатству, отношение к принципу равенства. Потому что вот наш социализм на момент восприятия его массами, общественностью в 17-м году именно – этот момент тоже важен, – это не столько восприятие социализма как некоей теории, как некоей совокупности учений, взглядов, представлений о том, как должна развиваться страна, как должна строиться политическая система многопартийная, сколько восприятие стихийной справедливости, стихийного равенства, стихийного бунтарского начала, которое ассоциируется вот с представлениями о том, что богатство - это плохо, а бедность - это хорошо.
Причем эти представления, это, кстати, тоже многие философы отмечали, они уходят корнями в христианские, превратно, наверное, понятые представления: они в результате приводят к тому, что действительно представление о социализме связывается исключительно с тем, что все должны быть равны, богатых быть не должно вообще.
Ну естественно отсюда логический вывод напрашивается, что тогда, раз нет богатых, значит, должны все быть бедные, что ли? Но еще раз подчеркну, что в стихийном восприятии общественности тогдашней 17-го года это было именно так. То есть это не столько какие-то отвлеченные схемы марксистские, сколько вот стремление удовлетворить насущные проблемы, решить там какие-то насущные вопросы: хлеба, мира, долой войну, фабрики рабочим, земля крестьянам и так далее. То есть это проявлялось, конечно, уже в первые же месяцы после февраля 17-го года.
А. Митрофанова
– Но странная история получается. Видимо, руководствуясь этим представлением о равенстве, свободе и братстве, мы устроили такую кровавую баню. Я все-таки до конца не понимаю, в какие искажения о христианских понятиях уходит корнями представление о том, что если все люди должны быть равны, то обязательно должны быть бедными, а при этом все равно получается, что некоторые равнее других.
В. Цветков
– Ну конечно. А это отнюдь не связано опять же вот действительно с православной этикой, вот как, наверное, и стоит ее понимать. И уж никак это не связано с христианскими заповедями. Это связано с таким, не побоюсь этого слова превратным толкованием, именно толкованием, пониманием вот определенной части общества вот таких вот заповедей.
То есть раз богатство - это порок, то значит, богатые должны быть уничтожены. Условно говоря, так. Не внутреннее покаяние, не перерождение душевное, не изменение общества по заповедям ненасильственным путем, а стремление решить все и сразу, стремление взять на себя.
Вот это, кстати, тоже очень опасный соблазн – взять на себя роль тех судей, тех вершителей правды, как это виделось теми же самыми последователями и сторонниками большевиков. Потому что если говорить о 17-м годе, то мы тут, безусловно, должны отметить разногласия даже внутри самой большевистской партии. Потому что были достаточно сильные такие влияния, течения, я уж не говорю о социал-демократах, тех же меньшевиках, которые четко определяли социализм как да, это общественно-политический строй, предполагающий равные возможности, имеющий достаточно развитую демократическую систему, с развитой системой социальной поддержки. Но это строй, который будет достигнут еще очень не скоро. И для этого нужен еще очень высокий уровень внутренней культуры населения. Эта культура и позволит предотвратить эти самые эксцессы, вот эту кровавую баню, которая ну уже по сути начиналась на момент как раз вот лета 17-го года – вот эти самосуды, это черный передел, который шел в российской деревне.
Действительно, это нужно отметить что те, кто говорили о социализме из вершителей такого рода деяний, наверное, Маркса-то уж точно не читали, а представление имели крайне превратное о социалистических ценностях и категориях.
А. Митрофанова
– Может быть, один из вариантов ответа на вопрос, почему социализм в России был воспринят именно в таком контексте, один из ответов в том, что ведь для того, чтобы построить другой социализм, необходимо очень серьезно работать, а не грабить других людей. Не разорять чужие усадьбы, а пытаться что-то построить на своей земле. Может быть, в силу того, что земля не везде и не всегда плодородна и в общем очень много несправедливости было в нашей жизни.
В. Цветков
– Ну и это тоже, конечно.
А. Митрофанова
– Люди перестали верить в эффективность собственного труда, а тех, кто чего-то достиг, в итоге просто взяли и раскулачили. Хотя, наверное, раскулаченных-то было много тоже. То есть людей, которые умели работать, у нас тоже было много.
В. Цветков
– Да, конечно. Это опять же вот, я еще раз это отмечу, это вопрос общего уровня культуры, это вопрос общего развития таких вот общественных отношений, это вопрос уважения к традициям, это вопрос уважения к закону, уважения к праву, уважения к собственности, в конце концов.
Потому что понятие собственности отнюдь не является опять же чем-то порочным. Потому что пока ты человек собственник, это отнюдь не означает, что это человек, погрязший во грехах. И, тем не менее, вот такие слои общества, наверное, опять же я не хочу сказать, что это поголовно все большевики, но те кто за ними пошли, те кто подержали вот эту вот идею всеобщего равенства, всеобщего братства, которое может быть достигнуть через насилие, через кровь, они, видимо, понимали вот эти социалистические ценности именно таким образом – радикально, не считаясь при этом с каким-то издержками, сколько буржуев убито или даже тех же самых крестьян, односельчан, с которым они вместе жили. Но ради того, что потом будет достигнуто вот это идеальное царство свободы, равенства и братства.
Это очень опасная была иллюзия. И многие современники, интеллигенция, прежде всего мыслящая интеллигенция в 17-м году это прекрасно понимала. И в какой-то степени пыталась не то что бы остановить этот процесс, наверное, остановить его было очень сложно в условиях войны, кризиса экономического, но, наверное, хотя бы направить этот процесс в какое-то более-менее созидательное, а не разрушительное русло.
А. Митрофанова
– Спасибо вам большое за комментарий.
В. Цветков
– Спасибо.
А. Митрофанова
– Напомню, Василий Цветков, доктор исторически наук, профессор Московского педагогического государственного университета и один из постоянных авторов журнала «Живая история» был с нами на связи.
